Распутин. Тайна его власти - Хереш Элизабет (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Здесь сказались тактическая слабость России в ведении войны, при которой отдельные генералы, такие как Брусилов, Врангель и Иванов ничего не могли поделать и на юго-востоке: русский фронт имел протяженность в несколько тысяч километров, — ровно такую, как путь солдат к фронту — в то время, как у противника он составлял лишь небольшую часть этого расстояния. Координацию и снабжение, прежде всего боевой техникой и боеприпасами, можно было обеспечить лишь при отличной организации. К сожалению, этого не было. Не мог ничего изменить ни Верховный главнокомандующий, Великий князь Николай Николаевич, дядя Николая II, ни сам государь, который часто сам присутствовал на заседаниях Генерального штаба.
После первых тяжелых поражений, уничтоживших надежду на быстрое завершение войны, армию охватили разочарование и деморализация, когда солдаты сталкивались с беспомощностью и безответственностью начальства. Человеческая жизнь, казалось, ничего не стоит.
Когда ситуация стала ухудшаться и дальше, обнаружились громадные упущения военного министра Сухомлинова. Он нес ответственность за крупные недостатки в организации снабжения. Его сняли с поста и отдали под суд. Однако когда он находился в Петропавловской крепости, ожидая начала процесса, дело странным образом затянулось. Царица в своих письмах Николаю в Генеральный штаб неожиданно попросила о пощаде Сухомлинова. Нетрудно догадаться, откуда исходило такое прошение — конечно, от Распутина.
Друг Распутина И. Манасевич-Мануйлов позже на допросе следственной комиссии Временного правительства сообщил: «Сначала Распутин способствовал снятию с поста Сухомлинова. Личные причины играли при этом решающую роль. Но когда его арестовали, жена Сухомлинова начала посещать Распутина, и Распутин в нее влюбился. Он говорил: „Только две женщины в мире завоевали мое сердце — Вырубова и Сухомлинова“. Он точно так и сказал. Все знали, что мадам Сухомлинова поддерживает с ним тесные отношения (…) И таким образом, дело дошло до освобождения Сухомлинова…»
Но так просто осуществить освобождение, разумеется, не удалось. После того, как целый ряд личных врагов (как то первый муж госпожи Сухомлиновой и «князь», ее поклонник) дали показания против военного министра — якобы он имел счет в Берлине, или его подкупили иностранные военные концерны, — прокурору не удалось найти веских доказательств этих частично авантюрных высказываний. Прежде всего, относительно самого смелого из них, согласно которому Сухомлинов находился в контакте с действовавшим через Киев шпионом Альтшиллером, обвинителям явно не доставало доказательств. Единственное, что было предъявлено по этому поводу, — открытка Альтшиллера из Карлсбада госпоже Сухомлиновой со словами: «Часто идет дождь, улицы скверные, и длительные прогулки невозможны».
Прокурор исходил из того, что речь шла о шифрованном сообщении. Но когда его высмеял начальник охранки, юрист разбушевался: «Черт знает, что имел в виду этот человек…».
Конечно, если содержание послания и не было компрометирующим, налицо факт переписки во время войны между шпионом вражеской страны и женой военного министра.
В результате, благодаря обращению Распутина к царице, Сухомлинова не привлекают к ответственности за упущения, повлекшие за собой тяжелые последствия, а освобождают за недостатком доказательств. Вмешательство Александры в дело о дискредитации военного министра моментально находит критический отклик в прессе. Однако царица возмущена тем, что средства массовой информации «имеют смелость» критически высказываться о членах царской семьи, и далека от того, чтобы оценить политический вред, который сама благодаря своим действиям под влиянием Распутина наносит династии (не говоря уже о внутри- и внешнеполитических последствиях каждой отдельной акции).
Пост военного министра теперь занимает Поливанов. Даже этому государыня пыталась помешать: «Ты уверен, — пишет она царю, — что он заслуживает твоего доверия? Не враг ли он нашего друга (Распутина), что всегда приносит несчастье?»
Александра даже была готова посодействовать возврату Сухомлинова на пост (к нему она под постоянным воздействием Распутина очевидно, несмотря ни на что, имела больше доверия, чем к Поливанову, о котором вряд ли знала больше того, что он не был другом Распутина).
Чтобы суметь оценить Поливанова, исходя из последнего критерия, она вызывает его к себе — это стало для нее привычным в отсутствие царя и касалось всех потенциальных кандидатов.
«У меня сегодня был разговор с Поливановым, — пишет она Николаю 15 июня 1915 года, — я не знаю, но он мне не нравится. Он, конечно, умнее Сухомлинова, но я все-таки предпочитаю последнего…» Однако на этот раз царь непреклонен. Распутин уже, не стесняясь, вмешивается в военные дела (или, по меньшей мере, пытается это делать). При этом он ловко пользуется фанатичным отношением Александры Федоровны к исходящим от него мистическим посланиям, поскольку обычно докладывает такого рода щекотливые вопросы не компетентному министру, а самой царице в телеграммах или лично. Он мотивирует свои предложения Александре, якобы исходя из «опыта» или «из ночных видений», каждый раз четко разграничивая их. Подаются они также в соответствующей витиеватой форме.
Так, например, речь идет о назначении одного генерала. Распутин впервые услышал его фамилию, когда был приглашен вместе с офицерами на вечеринку, целью которой было не что иное, как повышение этого генерала (по имени Русский) в должности. Пирушка устраивалась некой личностью по фамилии Миклос, о котором даже поговаривали, будто он шпион. Все убеждают Распутина, что генерала Русского нужно назначить Верховным главнокомандующим Северного фронта. Что Распутин может иметь против него, тем более, что он его вообще не знает? Что он получит за свое вмешательство — неизвестно. И он срочно отправляет царице телеграмму, чтобы та передала ее Николаю: «Глаза всего народа устремлены на генерала Русского, и если народ на него смотрит, Ты тоже должен это сделать…»
Через несколько дней назначение и в самом деле состоялось.
Вместе с тем Распутин заметил, что царь везде, кроме Генерального штаба, где он лишен непосредственного влияния царицы, окружен советчиками, — и, прежде всего, находится под влиянием Верховного главнокомандующего, своего дяди, Николая Николаевича, — которые очень критически относятся к Распутину и пытаются отгородить царя от вмешательства сибирского мужика. Распутин это знает, и стараясь сохранить свое влияние и власть, пытается вбить клин между самым лояльным и близким советчиком Николая в Штабе, Великим князем и царем.
Благодаря психологическому таланту, Распутин использует в своих интересах собственнические чувства и ревность Александры, чтобы установить наблюдение за ее супругом. Если кто-то может соперничать с ним, с царем, в авторитете и популярности — как Великий князь — то Александра сразу усматривает в этом опасность и ослабление позиций супруга.
Нет ничего проще для Распутина, чем восстановить Александру против Николая Николаевича, тем более что Великий князь, супруга которого Анастасия десять лет назад ввела Распутина в царский Дом, к «старцу» охладел из-за его истинного характера, что, в конце концов, привело к разрыву контактов с ним. Властная позиция Великого князя, как правильно делает вывод Распутин, может привести к краху позиции сибиряка. Это нужно предотвратить. Кампания Распутина нашла поддержку у царицы.
«…Он (Распутин) опасается, что Bonheur [72] (псевдоним Николая Николаевича) и Галка (псевдоним его жены Анастасии] хотят занять трон, что это — их главная цель (…) Григорий ревностно любит тебя, и для него невыносимо, чтобы Н. играл важную роль…», — написано 20 сентября 1914 года. Но, кажется, на царя подобный абсурд не произвел впечатления.
«Наш друг требует, — настойчиво продолжает Александра на следующий день, — чтобы Царь как можно чаще показывался перед своими войсками, но без Николая Николаевича (…), чтобы не допустить роста популярности Верховного главнокомандующего за счет Царя…»
