В Флибустьерском дальнем море - Волков Алексей Алексеевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Язык я знал и сам. Но практики в последнее время было маловато, да и произношение...
- Я попробую, - Из собравшейся вокруг толпы вышел Флейшман. Что у него спросить?
"Фамилия, звание, номер части," - привычно всплыло в голове, однако вслух я сказал другое:
- Спроси, кто он такой? Что за корабли? Почему напали на нас? И предупреди: будет врать - повесим на ближайшем дереве.
Последнее я добавил, уловив смену настроения нашего пленника. Пестрый вид пассажиров и обилие женщин и детей говорили ему о нашей слабости. И я хотел, чтобы он четко уяснил: при всей нашей слабости сила никогда не будет на его стороне.
Флейшман бойко обратился к пленнику и выслушал его ответы. Надо сказать, что английский матроса звучал не лучше моего. Что в этом виновато: национальность или происхождение, сказать не могу.
- Зовут его Том Чизмен. Он матрос с фрегата "Гром и молния" из эскадры сэра Джейкоба Фрейна. Кстати, - добавил Флейшман, имя этого сэра он произнес так, словно оно должно быть известно каждому. Кто-нибудь о нем слышал?
Таковых среди нас не оказалось. Флейшман вновь перешел на английский, потом стал переводить:
- Том утверждает, что сэр Джейкоб - один из самых известных людей в Вест-Индии, и не услышать о нем невозможно.
- Вест-Индия? - невольно вырвалось у Ярцева. - Какая еще Вест-Индия? От Биская до Индии не одна тысяча миль.
До остальных тоже потихоньку стал доходить смысл этих слов. Правда, в отличие от штурмана, о местонахождении Вест-Индии многие имели весьма слабое представление.
- Он клянется, что мы находимся в Вест-Индии, - переспросив, ошарашенно подтвердил Флейшман. - В районе Малых Антильских островов.
- К черту острова, потом разберемся! Узнай лучше, почему они ходят под парусами? Есть ли у них связь? Сколько людей? Есть ли более современное оружие? Почему они напали? В первую очередь нам надо решить проблемы безопасности. О прочем подумаем потом.
На этот раз Флейшман переговаривался с пленником особенно долго, то и дело переспрашивал, уточнял.
- Ничего не понимаю. Он почему-то убежден, что других судов, кроме парусных, не бывает. О радио и современном оружии понятия не имеет. Или он сумасшедший, или хочет свести с ума нас. Да, пока не забыл. На кораблях их больше тысячи человек. Но не знать элементарного... Подождите... - Флейшман торопливо задал еще один вопрос, получил ответ и долго изумленно молчал, прежде чем сообщить его нам. - Он говорит, что сейчас тысяча шестьсот девяносто второй год от Рождества Христова. Он готов поклясться в этом всеми святыми.
Тысяча шестьсот... И вдруг все встало на свои места. Я не столько умом, сколько сердцем понял, что все это правда, и таинственная эскадра сэра Фрейна явилась к нам из глубин трехвековой давности. Или мы, что гораздо точнее, провалились в прошлое. Объяснение было диким, абсурдным, фантастическим, но только оно увязывало в единое целое загадочное молчание эфира, отсутствие помощи, необитаемые острова, фрегаты, бригантины, кремневые ружья, сабли, дульнозарядные пушки, нападение без малейшего повода... Как и почему произошел перенос во времени целого корабля теперь уже не имело значения. Насколько я знаю, наука отрицает возможность путешествий во времени... как когда-то отрицала вращение Земли. Нам же, невольным участникам и жертвам антинаучного явления, остается одно: научиться выживать задолго до рождения наших прадедов. Без привычной обстановки, без близких, без техники, без своей страны - одним словом, без ничего.
Я вдруг ощутил себя крохотным беспомощным ребенком, заблудившимся в лесу, где каждый куст таит в себе что-то страшное. Того и гляди, выпрыгнет какое-нибудь чудовище, нападет и сожрать, а свой верный деревянный меч я забыл дома, и в какой стороне тот дом, тоже забыл...
Я обвел взглядом лица товарищей по несчастью. Каких только выражений не было на них! Недоверие, недоумение, попытка понять, отчаяние, подкатывающаяся истерика, кое у кого неприкрытая тупость... Как и в первый вечер на берегу, эта мешанина эмоций грозила взорваться, обернуться хаосом, бессмысленным стихийным бунтом, после которого виновных уже не найти. Надо было подавить вспышку в зародыше, и я, не узнав свой внезапно севший голоса, гаркнул то, что первым пришло на ум:
- Пленного увести! Связать, пусть пока полежит. Никому не расходиться! Объявляю собрание открытым.
Какое там расходиться! Люди старались сгрудиться плотнее, сжаться в кучу, инстинктивно ища друг у друга поддержки. Я скомандовал, и потому все взгляды обратились на меня, ожидая продолжения. А что, собственно говоря, я мог им сейчас сказать?
- Вы все слышали, что сообщил пленный. Или он сумасшедший, но тогда у них в эскадре все сумасшедшие, или мы действительно перенеслись на три века в прошлое. Сам я склонен поверить во второе. Скорее всего, в этом повинен гигантский смерч, о котором рассказывали моряки. Но факт есть факт, и будем действовать, исходя из него. Нас здесь семь с половиной десятков человек, оторванных от своего времени, без техники и почти без оружия. Скорее всего, вернуться мы уже не сможем никогда. Но мы опережаем ныне живущих на триста лет, и мы русские. Так неужели мы не сможем обратить это в пользу для себя? Да, сперва будет трудно, но неужели в конце родного двадцатого века легче? Выжили там, выживем и здесь. Кто хочет жить, поднимите руки.
Одна робкая рука, вторая, третья, целый лес поднятых рук, а в глазах у всех тоска.
- Итак, единогласно, - подвел я первый итог. - Тогда уясните вот что. До тех пор, пока мы находимся на острове, никто не выживет в одиночку. А наша общая задача - выбраться отсюда. Каким образом - пока не знаю. Такое за секунду не решишь. Надо все взвесить, хорошенько подумать. И не забывайте, что на острове английские пираты, и нам надо постоянно быть готовыми к схватке. Поэтому я требую, чтобы все мои приказания выполнялись безоговорочно.
- Позвольте, но по какому праву... - воспользовавшись паузой, начал было Лудицкий, но я перебил его:
- По праву наиболее опытного в военном деле. Как только изменится обстановка, мы решим вопрос о власти в пользу того, кто будет самым опытным в новой ситуации. И предупреждаю: никакой анархии я не допущу. Если не согласны - уйду с теми, кто захочет следовать за мной.
