Сталин - Белади Ласло (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
В половине пятого в кабинете Сталина собрались члены Политбюро, нарком обороны и начальник Генштаба. Позвонили в немецкое посольство, затем Молотов ушел, чтобы принять посла Германии. Вернулся быстро: «Германское правительство объявило нам войну». Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза. «Я рискнул, — вспоминает Г. К. Жуков, — нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение…
— Давайте директиву, — сказал И. В. Сталин».
ОДЕРЖИМЫЙ ИДЕЕЙ ОТТЯНУТЬ ВОЙНУ
Как могло случиться, что нападение фашистской Германии оказалось настолько неожиданным для Советского Союза, что привело в шоковое состояние лидера страны? Ведь с приходом к власти в Германии нацистов правительство оказалось в руках политического движения, открыто провозглашавшего, что краеугольным камнем его идеологии является антикоммунизм. Для советского руководства не могло быть сомнений в том, что в центре Европы появился смертельный враг Советского государства. Библия нацизма, книга Гитлера «Майн Кампф», возрождала старые агрессивные мечты, открыто ставила целью приобретение «жизненного пространства» на Востоке. Однако в том, что нападение 1941 года все же явилось неожиданностью, были свои тесно переплетенные стратегические, внешнеполитические и военно-политические причины, большую роль сыграло также внутреннее положение страны.
Ранее мы указывали, что Советское государство, прежде всего Сталин, и руководство Коминтерна долгое время недооценивали фашистскую опасность. Программа Коминтерна, принятая в 1928 году, клеймила социал-демократию как «социал-фашизм», что делало невозможным единое выступление партий рабочего класса. И это привело к большим жертвам после захвата фашистами власти. VII конгресс Коминтерна летом 1935 года произвел необходимую коррекцию в тактике коммунистического движения, провозгласил политику народного фронта. Однако в результате сталинских чисток сложились чрезвычайно трудные условия для антифашистской борьбы в международных масштабах. Это непосредственно затронуло и ту страну, которую Советский Союз поддерживал морально и оружием в борьбе с фашизмом. Даже в Испании Сталин преследовал левые группы, которые вели борьбу не на основе его директив. Он требовал ликвидации «троцкистов», анархистов и, разумеется, тех советских военных и политических советников, от которых давно решил избавиться. К ним, например, относился В. А. Антонов-Овсеенко, который в 1917 году командовал вооруженными отрядами, взявшими штурмом Зимний дворец, а в Испании был генеральным консулом в Барселоне. Характерно, что Сталин не выступал на VII конгрессе Коминтерна и о значении перемены его курса не произнес ни слова на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 году.
При определении основных направлений советской политики в середине 30-х годов, разумеется, нужно было исходить из необходимости отражения германской экспансии, которая становилась очевидной. В основе советской политики лежала тогда доктрина коллективной безопасности в Европе, связанная с именем известного советского дипломата М. М. Литвинова. Он был сторонником союза с западными демократиями, их руководителей он не раз предупреждал, что только союз с Советским государством, пусть трудный для них по идеологическим причинам, а также совместные выступления могут остановить осуществление агрессивных планов фашистской Германии.
Мюнхенское соглашение 1938 года, выдача Чехословакии в руки Гитлера, предательство со стороны западных стран означали крах идеи коллективной безопасности. Мюнхен ясно показал, что руководители западных держав ищут договоренности с Гитлером и хотят не припугнуть агрессора, а примириться с ним, удовлетворив его аппетит за счет Центральной Европы. Однако сам факт такого сговора заставлял советское руководство задуматься о другом. Казалось, сбываются опасения Сталина о том, что Англия и западные державы договариваются с Германией в ущерб СССР, направляя агрессора на Восток под тысячелетним лозунгом «Дранг нах Остен», чтобы тем самым спасти самих себя. Советскому руководству нужно было делать выводы из этой ситуации. После Мюнхена возможности дипломатического маневрирования СССР значительно сузились. И когда развеялись надежды на успех переговоров с западными державами, в Москве пошли на договоренность с Германией, несмотря на, казалось бы, непреодолимые идеологические и общественно-политические разногласия. В пользу заключения договора с Германией говорили и определенные экономические факторы. До сих пор в исторической литературе дискутируется вопрос о том, являлся ли успехом советско-германский договор о ненападении, подписанный 23 августа 1939 года, 11 месяцев спустя после заключения Мюнхенского соглашения.
Как бы мы ни определяли свою позицию, одну вещь нужно представить себе ясно. Историческое решение, принятое Сталиным, нельзя оторвать от политики западных держав, от отсутствия у них готовности к серьезным переговорам с Советским Союзом. По вопросу о военных переговорах между представителями вооруженных сил СССР, Англии и Франции, состоявшихся в августе 1939 года, Роберто Батталья, автор книги «Вторая мировая война», высказывает такое мнение: «В ответ на туманные маневры западных стран присутствовавший на переговорах Молотов произнес гневную тираду, которую можно найти в английских архивных документах: „Вы желаете, чтобы мы сражались за вас, но не соглашаетесь одобрить средства, которыми мы могли бы вас защищать“.
Наконец 14 августа Ворошилов предъявил последнее и решающее советское требование. Он сказал, что хотел бы получить ясный ответ на вопрос о том, согласятся ли Польша и Румыния на проход советских войск через их территорию. Иначе, если они поздно попросят помощи у Советского Союза, их армии будут уничтожены, а СССР не сможет сделать ничего полезного для своих союзников. Слова Ворошилова вызвали изумление и замешательство у членов английской и французской делегаций, которые не располагали необходимыми полномочиями. У них не только не было никаких конкретных предложений, они не только прятались за интересы сохранения военной тайны, как сказал глава французской делегации Ж. Думенк, но они не получили от своих правительств никаких инструкций по этому важнейшему вопросу!
К 17 августа крах переговоров стал очевидным. Но переговоры были отложены до получения ответа польского правительства. Отрицательный ответ пришел 20 августа. Смысл польской позиции сводился к следующему: с Германией мы теряем свободу, с Россией — душу. В результате военные переговоры были окончательно прекращены. Но было ли серьезным отношение к ним со стороны Англии и Франции?
В свете этого следует расценивать значение советско-германского пакта — у Сталина, у Советского Союза в тот период не было другой возможности. Политику, особенно в такой исторически острый момент, нельзя было строить в расчете на иллюзии, связанные с будущим. Нужно было исходить из реальных фактов. А тогда представлялось, что в случае конфликта Советский Союз сможет рассчитывать только на самого себя.
Верным признаком намечавшегося поворота во внешней политике СССР было снятие М. М. Литвинова, стремившегося договориться с западными демократиями, с поста наркома по иностранным делам. 3 мая 1939 года на этот пост был назначен Молотов. Интенсивные дипломатические контакты продолжались все лето. Молотов неоднократно принимал Шуленбурга, посла Германии в Москве. Временный поверенный в делах СССР в Берлине Г. А. Астахов вел зондаж на Вильгельмштрассе. В августе в советскую столицу прибыл министр иностранных дел рейха И. Риббентроп. 23 августа в присутствии Сталина он и Молотов подписали договор о ненападении между СССР и Германией. Наряду с обычными формулами о взаимном ненападении договор предусматривал нейтралитет сторон в случае нападения третьей державы. Тогда, в 1939 году, этот акт явился дипломатическим успехом Советского Союза. Непосредственная угроза нападения Германии отодвигалась, что давало Советскому государству возможность всесторонне подготовиться к военному конфликту, если бы он начался вопреки договору. Однако прогрессивная Европа, отчетливо сознававшая фашистскую угрозу, была поражена, в рядах левых сил ощущалось сильное замешательство. Рабочее движение попало в исключительно трудное положение. В исторической литературе неоднократно обсуждался вопрос о существовании секретного протокола к договору, определявшему интересы сторон. На Западе имеет хождение и копия этого документа.
