Великая война не окончена. Итоги Первой Мировой - Млечин Леонид Михайлович (читать книги без сокращений TXT) 📗
– Если война станет неизбежной, должна Франция обещать России полную поддержку?
Министры высказались за войну. И парижская улица восторженно кричала:
– Да здравствует война!
Потом многие европейцы будут ностальгически вспоминать, как им тогда хотелось жить в Париже. Французы излучали оптимизм. Париж расцвел: театры, дансинги, кабаре, художественные салоны, Всемирная выставка 1889 года, сооружение Эйфелевой башни. Можно ли представить себе литературу и искусство начала XX века без парижских мэтров?
Ни один другой город не любил своих писателей так бурно, и ни один другой город не был любим столь многими писателями. А кто-то смог стать литератором лишь в творческом поле французской столицы. Улицы поют, камни говорят, по выражению одного из влюбленных в Париж: дома словно излучают историю, славу и романтику. Начинающие мастера слова сочиняли свои первые вещи на почтовой бумаге, которую в ту пору держало для своих посетителей любое мало-мальски приличное кафе.
Начало прошлого века – время больших надежд. Даже критически настроенные социалисты, требовавшие радикального переустройства жизни, полагали, что все идет к лучшему и они скоро окажутся у власти – на благо всего человечества…
28 июля Вена объявила войну Белграду.
29 июля российский министр иностранных дел Сергей Сазонов предупредил австрийского посла: частичная российская мобилизация – лишь предупредительная мера. Но в тот же день австрийская флотилия на Дунае открыла огонь по Белграду.
29 июля в четыре часа дня Николай II распорядился о полной мобилизации. 30 июля и 31 июля еще шли какие-то переговоры. Даже германский кайзер Вильгельм II призывал Франца-Иосифа I к сдержанности в отношениях с Сербией. Но утром 31 июля начальник Генштаба генерал Хельмут фон Мольтке телеграфировал своему австрийскому коллеге: «Объявляйте мобилизацию. Мы последуем вашему примеру».
Германские генералы до последнего момента не верили, что Вильгельм все-таки решится на войну. И подталкивали его. Они были полностью уверены в победе. В конце концов кайзер им подчинился. Оказался слабохарактерным человеком. Неуверенный, нерешительный, закомплексованный, кайзер мечтал в результате войны стать фигурой номер один на мировой арене.
Но кайзера беспокоила неясная позиция Англии. Если Англия сможет уговорить Францию воздержаться от поддержки России, Николай II не захочет вести войну в одиночку и конфликт ограничится рамками Балкан.
Младший брат кайзера принц Генрих Прусский в те дни находился в Англии. Накануне отъезда он встретился со своим кузеном королем Георгом V. Вернувшись в Германию, обрадовал кайзера: в случае европейской войны Британия намерена остаться нейтральной. Но, как скоро выяснится, это было лишь благим пожеланием британского монарха.
Немецкий посол в Лондоне Карл Макс принц Лихновски, опытный дипломат и личный друг британского министра иностранных дел Эдварда Грея, изо всех сил старался уговорить англичан остаться в стороне от континентального конфликта.
Но избежать мирового конфликта не удалось!
1 августа Германия объявила войну России. В пять часов дня собралось высшее немецкое командование, надо было подписать указ о мобилизации. Канцлер принес поразительную новость. Немецкий посол телеграфировал из Лондона (сообщение окажется ошибкой), что британское правительство твердо приняло решение сохранить нейтралитет.
– Шампанского! – распорядился довольный кайзер. – И остановите переброску наших войск на запад.
Кайзер хотел, чтобы войска развернулись с французского направления на восточное и двинулись на Россию. Начальник Генштаба фон Мольтке взорвался:
– Если мы откажемся от выдвижения войск против Франции, я снимаю с себя ответственность за ведение войны.
Разработанный Генштабом план ведения боевых действий предполагал концентрацию сил сначала против Франции и только затем поворот против России. Одиннадцать тысяч поездов должны были в сжатые сроки перебросить четырехмиллионную армию на западное направление. Сбой расписания грозил хаосом.
Генерал фон Мольтке требовал полной самостоятельности. И именно он единолично командовал вооруженными силами в 1914 году. С балкона своего берлинского дворца Вильгельм произнес прочувственную речь, в которой сказал, что Германии вложили в руки меч, то есть ее заставили вступить в войну.
Самонадеянность Австро-Венгрии и Германии обернулась катастрофой для них самих.
Садисты и богатыри
Первый удар немецких войск пришелся на Бельгию, причиной тому было ее неудачное географическое положение между Францией и Германией. Бельгийский король Альберт I информировал Вильгельма II, что его страна будет придерживаться нейтралитета. Бельгия была признана нейтральным государством еще трактатом 1839 года, который подписала и Пруссия. Но 2 августа Берлин ультимативно потребовал права свободного прохода для своих войск через бельгийскую территорию. Ночью правительство в Брюсселе отвергло ультиматум.
3 августа Германия объявила войну Франции. Лондон предложил Берлину уважать бельгийский нейтралитет. Но немецкие войска уже вторглись на территорию Бельгии. Они не ожидали сопротивления, но гарнизон Льежа сражался отчаянно.
Немецкие артиллеристы сокрушали бельгийские укрепления мощными пушками. От выстрелов «Большой Берты» – 420-мм орудия, самого крупного на тот момент калибра, названного в честь внучки основателя оружейного концерна Альфреда Круппа, – земля дрожала и вылетали оконные стекла. Бельгийские форты были разрушены, немногие выжившие обгорели.
Германская армия наступала, и одиннадцать миллионов французов и бельгийцев оказались в оккупации. Немцы обиженно заявляли, что в них стреляет мирное население, а это нарушение правил. Грозили: мирное население будет наказано. На самом деле никаких снайперов в гражданской одежде не существовало – от немцев отстреливались разрозненные группы французских и бельгийских солдат, пробиравшиеся к своим.
Множество войн велось в истории – по разным причинам. Война, разразившаяся в Европе летом 1914 года, была бессмысленной; чтобы ее оправдать, противостоящие стороны сразу же попытались придать ей идеологическое измерение. Первая мировая – время неограниченного мифотворчества: с одной стороны, живописались зверства, которые творят враги-садисты, с другой – воспевалось благородство собственных чудо-богатырей в армейских шинелях.
В странах Антанты рассказывали, что немецкие солдаты, захватив Бельгию, закалывали штыками детей, а в самой Германии открылась фабрика, на которой из трупов делают колбасу. Население Бельгии составляло семь миллионов, из них полтора миллиона бежало от наступавших немецких войск.
Французы печатали фотографии сожженных церквей. «Солдаты кайзера, – писала парижская газета, – исполняют свое разрушительное дело с удовольствием и изощренностью лютых и бессердечных дикарей». Все немецкое оказалось под запретом. Баха и Бетховена не исполняли. В школах не изучался немецкий язык.
В Соединенных Штатах «франкфуртеры», сосиски, названные в честь немецкого города Франкфурт, переименовали в «сосиски свободы». И знаменитые бутерброды перестали называть «гамбургерами», поскольку это слово напоминало о другом немецком городе – Гамбурге!
Пропаганда союзников возмущалась мерзкими преступлениями «гуннов». В странах Антанты громили магазины и рестораны, принадлежавшие немцам. Один британский публицист призывал своих читателей: «Если вы, сидя в ресторане, обнаружили, что обслуживающий вас официант – немец, выплесните суп прямо в его грязную рожу».
Молодой писатель Илья Эренбург писал из Франции 19 июля 1915 года поэту Максимилиану Волошину: «Читаю Petit Nicois. Вчера была передовая статья на тему о запахах немцев. Автор уверяет, что немки издают особый, невыносимый запах и что в школе парты, на которых сидели немцы, приходится сжигать».
Врага рисовали нелепым и жалким. Это помогало солдатам преодолеть страх, исполниться уверенностью в собственном превосходстве над неприятелем. Или же, напротив, врага наделяли дьявольскими чертами, дабы пробудить ненависть.
