Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - Каплан Роберт Д. (читать хорошую книгу .txt) 📗
Однако – даже в этом микрокосме переплетающейся корнями своими глобальной системы – национализм станет по иронии судьбы процветать и впредь. «Никому в Азии не хочется властвовать совместно с другими, – пишет Грег Шеридан, редактор иностранного отдела газеты The Australian. – Азиатские политики прошли суровую школу среди задиристых соучеников. Они ценят крепкую власть; положение США в Азии гораздо надежнее, чем в любых иных местах планеты» [24].
Иными словами, не смешивайте этот мир с миром, где правит ООН – уже, кстати, частично устаревшая система, при которой Франция заседает в Совете Безопасности, а Индия – нет. Индия, Япония, Соединенные Штаты и Австралия в декабре 2004-го отправляли суда к берегам Индонезии и Шри-Ланки, не спрашивая предварительного согласия ООН [25]. Встречные переплетения трубопроводных сетей, шоссейных магистралей и морских путей скорее приведут к политике «равновесия мощи», согласно Меттерниху, чем к «постнационализму», согласно Канту. В северных водах и на побережьях Индийского океана плотно складывается некий мир незападного образца – мир поразительной взаимной зависимости, сочетающейся с яростно оберегаемым суверенитетом; мир, в котором милитаризация растет вровень с экономикой. Вот что пишет Мартин Уокер, руководитель Всемирного совета деловой политики A. T. Kearney’s Global Business Policy Council: «Сочетание средневосточной энергии и финансов с африканским сырьем и потенциальными возможностями производить продукты питания, а также с индийскими и китайскими товарами, услугами, инвестициями и рынками предстает чем-то бо́льшим, нежели взаимовыгодное тройное партнерство. За торговлей следует богатство, а богатство позволяет покупать влияние и власть. Великие государства Европы впервые возникли вокруг Средиземного моря, и лишь впоследствии расширенная торговля через атлантические, а затем и тихоокеанские воды породила государства новые, более богатые и более могущественные. Можно с высокой долей вероятности предположить, что и державы Индийского океана в должный срок умножат свое влияние и свое честолюбие» [26].
Получается, этот океан снова становится «всемирным сердцем», которым уже был во времена Античности и Средневековья. Займемся историей, исследуем Индийский океан участок за участком. Начнем с Омана.
Часть вторая
Глава 2
Оман – повсюду
Южное побережье Аравийского полуострова – почти пустыня: огнецветная, с безграничными равнинами и островерхими формациями доломитов, известняков и сланцев. Вдоль моря тянутся в нетронутом величии на сотни километров широкие, пустынные полосы песков. Кажется, будто нога человека не ступала в эти места. Море, хоть и выглядит завораживающе, не хранит ничего, пробуждающего историческую память; сверкающая жидкая бирюза свидетельствует лишь о том, что мы находимся в тропических широтах. Но ветер шепчет нам свою повесть. Муссонные ветры [5], дующие над всем Индийским океаном, преимущественно к северу от экватора, предсказуемы, как часовой механизм; они стремятся от северо-востока на юго-запад и от севера к югу, принимая обратное направление каждые шесть месяцев – в апреле и октябре, – и со времен Античности позволяют парусным кораблям сравнительно быстро покрывать огромные расстояния, а потом – как правило, после продолжительной стоянки в гавани – возвращаться домой почти столь же проворно.
Разумеется, плавание не всегда бывало простым и легким. Северо-восточный муссон, как говорит австралийский шкипер и неутомимый странник по Индийскому океану Алан Вилльерс, «ласков, чист и свеж, подобно пассату… но, когда задует юго-западный, погода портится надолго». Из-за этого парусникам, пересекавшим океан, приходилось иногда использовать северо-восточный муссон для плавания в обе стороны. Но арабские, персидские и индийские фелуки [6] со своими громадными латинскими (треугольными) парусами отлично могли продвигаться навстречу мягкому северо-восточному муссону под углом в 55–60° – иными словами, шли почти прямиком против ветра [7]. Фелуки лишь немногим уступали в мореходном смысле нынешним яхтам и являли собой важное судостроительное достижение. Важность его заключалась в том, что юго-западного Малабарского побережья Индии можно было достичь из Южной Аравии, держа совершенно прямой курс, хотя за эту выгоду расплачивались вышеописанным неудобством: как говорят моряки, следовало «идти круто в бейдевинд».
Невзирая на то что юго-западный ветер, случалось, бывал свиреп, открытие муссонной системы, помогавшей без труда задумывать и рассчитывать путешествия, позволяло мореплавателям не слишком часто бороться с буйством стихий [1]. Поэтому Индийскому океану не пришлось – по крайней мере, пришлось в меньшей степени, чем остальным великим водным зеркалам, – дожидаться эпохи котла и пара, чтобы сделаться единым пространством. С мореходной точки зрения, полная перемена в направлении ветра, случающаяся над столь обширной акваторией дважды в год, уникальна. Везде и всюду сила и отчасти направление ветров изменяются от одного времени года к другому – но не до такой степени, до какой это происходит с муссонами в Индийском океане. Прочие важнейшие воздушные потоки над океанами – северо-восточный и юго-восточный тропический пассат, ветры умеренного и экваториального поясов – остаются более-менее постоянными в течение года.
Итак, не исключено, что именно здесь, в прибрежных водах Южной Аравии, где ночи ясны и многозвездны, рыба изобильна, а впадающих рек, по сути, нет вообще, возникло искусство океанского мореплавания [2]. Если говорить о времени, необходимом для совершаемых путешествий, то и до Восточной Африки, и до Индии было чуть ли не рукой подать. И в самом деле, муссоны позволили Индийскому океану – от Африканского Рога до лежащего в 6500 км Индонезийского архипелага – в определенном смысле оставаться на протяжении долгой истории малым и уютным миром.
А значит, он издавна был миром торговым.
Я побывал в той области Омана, что известна как Дофар и находится близ йеменской границы, почти посередине южного берега Аравии. Дофар – это холст, написанный художником-абстракционистом: совершенная пустыня в сухие зимние месяцы – лишь кое-где одиноко пробивается наружу из почвы неприхотливое ладанное деревце. Я надрезал кору одного из них, наковырял смолы и вдохнул аромат, витающий внутри восточных православных храмов. Но задолго до того, как возникло христианство, ладан (луббан по-арабски) сжигали, чтобы придавать приятный запах одежде и белью, благословлять людей, отпугивать насекомых и врачевать многие недуги. Кусочки этой смолы бросали в питьевую воду, чтобы укрепить человеческое тело – особенно почки; полагали, будто она уничтожает болезнь, укрепляя иммунную систему и прогоняя злых духов. В Античности ладан делал благовонными погребальные костры, его использовали при бальзамировании фараонов. Эту смолу обнаружили в луксорской гробнице Тутанхамона; известно, что ладан хранили под надзором иудейских священнослужителей в особых помещениях Иерусалимского храма.
Неотделимый от повседневного быта и обихода римлян, египтян, персов и сирийцев, ладан был в древности примерно тем же, чем ныне стала нефть – основой экономического существования. Ладан перевозили морем. Дофар и близлежащий Йемен ежегодно вывозили 3000 т благовонной смолы в средиземноморскую Римскую империю [3]. Груженные ладаном, подгоняемые надежными и постоянными ветрами-муссонами, парусник за парусником плыли на юго-запад, к входу в Красное море, откуда открывался путь в Египет и Рим. Другие направлялись к востоку, в Персию либо Индию. Спустя месяцы, когда менялось направление ветра, корабли возвращались в дофарские и йеменские гавани, груженные уже слоновой костью и страусовым пером из Африки, алмазами, сапфирами, ляпис-лазурью и перцем из Индии. Племенные приморские царства Южной и Юго-Западной Аравии – савеяне, гадрамауты, гимиариты – богатели, наживаясь на своих отрезках этого «ладанного пути». Примерно до 100 г. до н. э. здесь, в этой с виду бесплодной южноаравийской пустыне, находилась точка опоры торговли между Востоком и Западом. Арабы, эллины, персы, африканцы и другие народы сообща трудились и перемешивались на этом перевалочном пункте, существовавшем до того, как наладилось прямое парусное сообщение между Египтом и Индией [4].
