Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Америка формально пока стояла в стороне, однако «нейтральные» США наращивали помощь Англии. И та все более втягивалась в войну сама, а значит, все более втягивала в нее и Германию.
20 ноября 1940 года к Тройственному пакту присоединилась Венгрия регента Хорти, через два дня — Румыния кондукатора Антонеску, а еще через день — Словакия доктора Тисо. На первый взгляд, рейх шел от триумфа к триумфу, однако при этом он шёл также от одной больной проблемы к другой…
ПОЛОЖЕНИЕ Советского Союза после начала Польской кампании Гитлера, напротив, лишь улучшалось. Благодаря успехам Германии мы практически бескровно вернули себе Западную Украину и Западную Белоруссию, а осенью 1939 года заключили выгодные для нас договоры с Литвой, Латвией и Эстонией, которые были признаны Гитлером советской сферой влияния.
В начавшейся войне СССР с Финляндией, ставшей антисоветской игрушкой в руках англо-французов и янки, Германия нас также поддержала. Без особого энтузиазма, но согласилась она и с возвратом в состав СССР летом 1940 года Бессарабии и Прибалтики, а также с включением в СССР Северной Буковины (ранее в состав Российской империи не входившей).
Однако усиление России и её новый интерес к Балканам очень беспокоили фюрера — тем более что Англия очень заигрывала с Москвой.
Беспокойство Гитлера не могло не беспокоить и Сталина — партийный псевдоним фюрера был «Волк», а загонять волка в безвыходное положение всегда опасно. Так что общее положение вещей — при всей видимой его успешности — не очень-то радовало и русского вождя.
В ноябре 1940 года советский премьер и одновременно народный комиссар иностранных дел Молотов приехал с визитом в Берлин для переговоров со своим коллегой Риббентропом и лично Гитлером.
Шёл уже четвёртый час второй долгой беседы 13 ноября, когда фюрер сказал:
— Я крайне сожалею, что мне до сих пор не удалось встретиться с такой огромной исторической личностью, как господин Сталин… Тем более что я и сам, может быть, попаду в историю.
— Да, ваша личная встреча была бы желательна, — ответил Молотов. — И я надеюсь, что она всё-таки состоится.
Вряд ли оба собеседника имели тогда хоть малейшую уверенность в возможности скорой такой встречи. Однако она состоялась уже неделю спустя — в старинном русском, славянском Бресте, в Цитадели Брестской крепости. Эта крепость у слияния Буга и Мухавца, некогда выстроенная русскими на рубежах Российского государства, так ни разу и не услышала боевого гула орудий до осени 1939 года — когда её, принадлежавшую уже «версальской» Польше, взяли после недолгого и нетяжелого штурма передовые части Гейнца Гудериана.
Брест находился по нашу сторону демаркационной линии, и немцы его вскоре оставили, проведя парад войск, который принимали сам Гудериан и русский комбриг Кривошеий.
Брест лежал почти по середине прямой линии между Берлином и Москвой. И Сталин избрал местом своей встречи с фюрером именно его. Они встретились и тем самым сразу круто изменили всю расстановку мировых политических сил и планов.
Брестская встреча ещё не стала, да и не могла стать решающей. Тем более решающей весь комплекс непростых практических проблем. И политической идеологии двух держав она изменить в одночасье не могла. Но поворот был всё же сделан — на глазах всего ошеломленного мира. И фюрер, и Сталин могли, конечно, отвернуть в стороны друг от друга вновь, но…
Но первая их встреча стала фактом. И теперь пресса по обе стороны как Атлантического, так и Тихого океана была заполнена политическими прогнозами, анализами и репортажами самой разной тональности — от истерики до надежды.
Английский посол в Москве Криппс тщетно настаивал на аудиенции у Молотова, и его американский «старший брат» Лоуренс Штейнгард был в том не более успешен.
Впрочем, Штейнгард и сейчас смотрел на «иванов» без уважения и поэтому, раз попытавшись выполнить поручение из Вашингтона и получив вежливый от ворот поворот (мол, господин Молотов пока крайне занят), этим ограничился. Его более беспокоило устройство бензохранилища у посольского особняка. И если русские с этим не торопились, то стоило ли Штатам спешить отменять то «моральное эмбарго» на торговлю с Советами, которое было введено с началом советско-финской войны?
Английский премьер Черчилль и президент Рузвельт тут же завалили работой свою фельдсвязь, обменявшись за две недели десятком посланий, смысл которых можно было передать четырьмя словами: «гадание на кофейной гуще».
Муссолини срочно прислал в Берлин мужа своей дочери, министра иностранных дел Галеаццо Чиано, но красавчику зятю было сказано, что фюрер намерен встретиться с дуче лично и тогда все разъяснит сам.
Европа гудела не столько от взрывов бомб по обе стороны Ла-Манша, сколько от самых невероятных слухов… Кто-то в Бухаресте уверял, что Гитлер и Сталин расстались с выражением взаимной ненависти и непримиримой вражды на лицах, а в Будапеште — напротив, какой-то венгерский набоб с кислым выражением на холеном лице сообщал, что, по достоверным сведениям, русские вместе с немцами готовят грандиозный воздушный десант на Английский Остров…
Гитлер же…
Гитлер 5 декабря 1940 года принял Главкома сухопутных войск Браухича и начальника Генерального штаба сухопутных войск (ОКХ) Гальдера с докладом о текущем положении и после этого отдал приказ подготовить общий план операций против Советского Союза.
А 6 декабря 1940 года начальник штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии генерал-лейтенант Альфред Йодль вызвал к себе своего заместителя, начальника Отдела обороны страны, генерал-майора Вальтера Варлимонта.
Варлимонта многие считали слишком скользким и напомаженным — на типичного пруссака он похож не был, да и не был им, происходя, как и начальник Генштаба сухопутных войск Франц Гальдер, из Баварии. Адмирал Канарис, сам хитрец из хитрецов и притвора из притвор, как-то сказал о Варлимонте: «Это хитрый парень».
В 36–37-м годах Варлимонт (тогда еще не генерал) был военным атташе в Испании у Франко и там неплохо познакомился с Канарисом (уже тогда адмиралом), который в Испании был своим человеком ещё с Первой мировой войны.
Что же до Йодля, то Канарис его то ли недолюбливал, то ли — даже боялся. Даром что Йодль был тоже баварцем — из Вюрцбурга. Дело было, впрочем, не в землячестве — Варлимонт обладал острым умом, и Йодль остановил свой выбор на нём для выполнения ответственного и деликатного поручения.
— Варлимонт! Главком распорядился более детально проработать планы возможной русской кампании с готовностью к весне следующего года.
— Осмелюсь поинтересоваться, герр генерал-лейтенант, это инициатива самого Браухича или он тоже получил приказ?
— Насколько я осведомлён, верно второе…
— А как же «дух Бреста»?
— Варлимонт! Брест — это политика… А ваше дело — конкретное военное планирование. Впрочем, политический момент из виду упускать, конечно, нельзя… Сколько вам надо времени для подготовки директивы фюрера?
— Недели две.
— Тогда — с Богом!
НЕ ПРОШЛО и двух недель, как директива с порядковым номером 21 была готова. В картах «21» — это «очко»… Но лишняя взятка, и это уже — перебор. В картах… А в политике? Варлимонт не мог не ломать голову над навязчивой и тревожащей мыслью о будущем.
Его план с кодовым наименованием «Фриц» начинался так:
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии…»
И хотя Варлимонт сам же и написал эти вводные строки, они сидели у него в мозгу как занозы. И занозой сидела там мысль: «Не переберём ли мы взяток?»
С этой мыслью генерал и вошел 18 декабря 1940 года в кабинет фюрера, где вот-вот должно было начаться совещание по плану «Фриц». Гитлер, узнав о предложении ОКВ назвать план именно так, задумался, а потом сказал:
