Путешествие в Россию - Альгаротти Франческо (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
И неудивительно, что приключилось такое. До основания Петербурга почти никто не плавал по этим водам дальше Ревеля и Нарвы. Игра не стоила свеч; другое дело сейчас, когда почти вся торговля России переместилась из Архангельска [107] в Петербург, стоящий в глубине залива. И, стало быть, какими бы подробными наставлениями вас ни снабдили, тут не следует выпускать из рук лота. Голландскую карту Балтийского моря, составленную Абрахамом Маасом, [108] мы, применив ее на практике, нашли лучшей из всех существующих, даже лучше той, что была изготовлена по приказу вашего адмирала Норриса; [109] но даже и она не говорит всей правды. В этом убеждаешься, стоит только войти в залив. А ведь Вы знаете, что ошибки в судовождении столь же губительны, сколь и совершаемые в медицине или на войне.
Восемнадцатого числа мы прошли мимо возвышенности на острове Гогланд; [110] к полудню нашему взору явился Сейскари, [111] отстоящий от Кроншлота [112] всего на десять лиг. Нас это весьма ободрило и преисполнило добрыми надеждами, «si qua fides pelago». [113] Вот только приходилось брать в расчет течение, что от Кроншлота стремится к Гогланду и ударяет в финский берег, — а тот еще более коварен, чем берега Эстляндии или Ингрии: [114] несколько рядов подводных скал защищают его на манер внешних укреплений, прикрывающих стены основной крепости. Как Вы полагаете, милорд, не достойно ли наше плавание «Одиссеи» или «Энеиды»? Сейчас, конечно, времена иные, и все же по величине страховых премий, этого термометра торговли, явственно видно, что судоходные маршруты по Балтике считаются одними из самых опасных.
На случай, если Вам или кому-то из Ваших любопытны маршруты, проложенные по этому пресловутому заливу, то вот они: «From Dagosort to Kogskar — 25 leagues East by South. From Kogskar to Hoghland — 18 leagues East by North. From Hoghland to Seeskar — 20 leagues East. From Seeskar to Cronslot — 10 leagues East by South. Compass — West 9 degrees thereabouts». [115]
Но Вам будет куда интереснее узнать, что вечером восемнадцатого июня мы бросили якорь на расстоянии одного пушечного выстрела, или чуть больше, от Кроншлота, после того как нас провел по невероятно извилистому фарватеру русский лоцман, присланный к нам на борт с корабля береговой охраны, который постоянно стоит на якоре в четырех милях от порта. Кроншлот — это форт, защищающий вход в кронштадтскую гавань. А сам Кронштадтский остров [116] расположен близ устья Невы, реки, которая, вытекая из Ладожского озера, омывает Петербург и затем впадает в залив. От напора столь крупной реки, который нисколько не ослабевает в этом мелком море, и происходит то самое течение, что от Кроншлота поворачивает к Гогланду и тащит, как я уже говорил, корабли к финскому берегу. Царь Петр, задумав основать Петербург, понимал всю важность Кронштадта как естественного внешнего укрепления для новой столицы и оснастил его так, что мало найдется в мире крепостей, могущих с ним сравниться. Представьте себе, милорд: чтобы войти в Кронштадтскую гавань, надобно пройти между Кроншлотом, фортом с четырьмя бастионами, и батареей, носящей имя Петра; тут врага немедля встретят залпы великого множества орудий — только в Петровской батарее их насчитывается более сотни. [117] Я уж не говорю о бесчисленных маневрах, которые приходится выполнять, чтобы выйти на траверз самого порта. Требуется определенный ветер, дабы пройти по ведущему туда фарватеру, а что до поворотов, то о них и говорить нечего: фарватер на столько узок, что достаточно снять сигнальные вымпелы — и самый опытный лоцман не сможет провести там корабль. А проходить все равно пришлось бы: aut facilia, aut difficilia, per haec eundum. [118] Вне фарватера со стороны Ингрии глубины всего пять футов, да и со стороны Финляндии военные корабли не пройдут.
Пушки, защищающие Кронштадт, большей частью отлиты из чугуна, но сработаны столь аккуратно и так хорошо отполированы, что кажутся стальными. Укрепления тут сплошь деревянные, но предполагается заменить их каменными, как и часть мола, которую начинают уже воздвигать. Тем же камнем, добываемым в окрестностях Нарвы, выложены и берега канала, строительство которого сейчас подходит к концу; это свершение, вполне достойное древних римлян. Канал такой ширины, что в нем без труда могут разойтись два самых больших корабля, и глубина у него соответствующая, а длиною он будет более полутора миль. В конце его расположатся доки, [119] где можно будет ставить военные суда. Строительство доков задумал еще царь Петр, преследуя двоякую цель: достигнуть лучшей сохранности кораблей, которые в пресной невской воде быстро начинают гнить, и обезопасить их, поскольку на суше они защищены от любого неприятельского обстрела.
Вы знаете, милорд, что царь Петр берег свой флот как зеницу ока. Чин английского адмирала, любил он говорить, куда выше, чем звание монарха. Кроме изрядных преимуществ, которые предоставляет морской флот, Петру, властителю суши, наверное, казалось, что в морском деле он созидатель более, нежели в каком-либо еще. О флоте мы здесь целыми днями ведем беседы с почтенным старым шотландцем адмиралом Гордоном, [120] в доме которого мы разместились. Он совсем еще недавно командовал в Данциге русской флотилией; [121] будучи моряком с головы до пят, он к тому же один из самых любезных собеседников на свете и very sensible man [122] В беседах наших участвует и контр-адмирал О’Брайен, [123] который с английской службы перешел на русскую. Так что разговор о флоте, не побоюсь сказать, я мог бы теперь поддерживать и с самим Вашим братом, captain’ом Харви. [124] Но примись я превозносить перед ним русский флот, он непременно — я так его и слышу — высказал бы мысль, против которой не мог бы возразить даже адмирал Гордон, а именно: нация, не имеющая весьма многочисленного торгового флота, не может иметь и военных кораблей — и все из-за недостатка матросов. Каким образом набрать моряков в стране, где торговые суда можно пересчитать по пальцам, где имеется всего три пакетбота [125] с экипажами в полсотни человек — два из них ходят из Кронштадта в Любек, а третий — в Данциг? Как наложить эмбарго, если дело до того дойдет? Монарх, у которого много людей, может быстро превратить их в солдат. Землепашец, крестьянин легко привыкает ходить в строю, терпеть жару и холод, приучается к ратному труду и дисциплине; моряки же, прежде чем таковыми стать, с малого возраста должны привыкнуть к лишениям неслыханным, к морскому воздуху, к чуждой стихии. Сказал ведь один умнейший человек: единственное, чего не сможет сделать никакой великий монарх, это создать морской флот. Стало быть, русские, не являясь великой морской державой, не имея и даже не помышляя иметь такой документ, как Кромвелева Хартия о мореходстве, [126] должны будут, подобно туркам, своим соседям, довольствоваться владычеством над сушей, причем в силу необходимости, тогда как туркам предоставлен выбор.
