«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века - Наумов Александр Иванович
В 2009 году движение наладило взаимодействие с другой молодежной группой во главе с Ваэлем Гонимом — руководителем отдела маркетинга компании Google на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Его группа ориентировалась на экс-главу МАГАТЭ Мохамеда эль-Барадеи. Так протестное молодежное движение в Египте, в полном соответствии с механизмами и логикой «цветных революций», получило в свои ряды хорошо узнаваемую и принимаемую на Западе фигуру, а к организации восстания в Египте, по сути, подключилась одна из крупнейших Интернет-компаний мира.
Вскоре топ-менеджер Google, большую часть времени проводивший в Дубае, создал на Facebook страничку под названием «Мы все Халед Саид» в память о египетском Интернет-активисте и блогере X. Саиде, насмерть забитым полицейскими 6 июня 2010 года в Александрии. На ней Гоним начал размещать видеоклипы и печатные материалы о полицейском насилии в стране. В короткие сроки его детище привлекло тысячи пользователей, а к началу протестов в январе 2011 года на странице было зарегистрировано почти полмиллиона человек! Сам В. Гоним стал виртуальным, «электронным» лицом «финиковой революции», а после делегирования тысячами пользователей социальных сетей права выступить на площади Тахрир — и вполне реальным символом протестов против режима Мубарака.
Победа «жасминовой революции» в Тунисе 14 января 2011 года послужила сигналом для кибероппозиционеров и других молодежных антиправительственных групп. В Египет для подготовки свержения Мубарака прибыли инструкторы из Туниса, опытные активисты из Сербии и специалисты из «Академии перемен», которые делились опытом противостояния с силовыми структурами и в целом помогали разрабатывать тактику и стратегию «финиковой революции».
Египетское политическое руководство, однако, не придало должного значения событиям в Тунисе. 17 января 2011 года в англоязычной египетской газете Daily News Egypt глава МИД Египта Ахмед Абу аль-Гейт категорично заявил о невозможности реализации тунисского сценария в других странах региона. «Разговоры о распространении случившегося в Тунисе на другие страны — нонсенс, каждая страны обладает собственными условиями развития — заявил министр. — Если тунисский народ решил избрать данный подход — это их личный выбор» [395]. Силы безопасности Египте все же были приведены в состояние повышенной готовности. Но правящая элита страны во главе с Мубараком, на протяжении последних тридцати лет подавлявшая все оппозиционные выступления, не могла (или не хотела) поверить в возможность скорого краха казавшегося незыблемым режима под натиском возмущенных народных масс. Лишним подтверждением прочности режима явились прошедшие 28 ноября — 5 декабря 2010 года парламентские выборы, которые хоть и продемонстрировали апатию подавляющего большинства населения, но опять прошли под диктовку правящей партии и не вызвали сколько-нибудь серьезных протестов.
Как показали дальнейшие события, Мубарак и его окружение фатально заблуждались. 17 января 2011 года, в тот самый день, когда египетский министр иностранных дел убеждал мировое сообщество, что повторение тунисского сценария в Египте невозможно, пятидесятилетний собственник небольшого ресторана в городе Кантара близ Исмаилии Абдель Муним Камаль в знак протеста против политики по исключению собственников ресторанов из списка людей, которым предоставляются субсидии на хлеб, прямо перед входом в здание египетского парламента совершил акт самосожжения.
За день до этого на странице «Мы все Халед Саид» был опубликован первый отчетливый призыв к массовым антиправительственным акциям. На странице в Facebook подробно излагались инструкции по организации и проведению протестного движения: давались рекомендации, как работать со СМИ, как распространять в Интернете информацию, видео- и фотоотчеты о событиях, как работать с людьми старшего возраста, как организовывать явку на акцию и т. д. [396]. Вскоре здесь же появился призыв к всеобщей забастовке 25 января 2011 года — «Дню гнева». По сути, впервые в истории началась заранее объявленная революция. Ее «тараном» оказалась именно молодежь, узнавшая об этом из Интернета, а либеральная и исламская оппозиция, в руководстве которой преобладали политики старой формации, оказалась застигнута врасплох.
Начало массовых акций протеста был приурочено к государственному празднику, отмечавшемуся в Египте 25 января, — Дню полиции. Это было сделано с целью выразить отрицательное отношение народа к действиям правоохранительных структур в условиях режима чрезвычайного положения. На страницах Facebook содержался призыв к «молодежи различных политических взглядов и ко всем слоям египетского народа, выразить свой протест против пыток и жестокости полиции». «Так же как в Тунисе, — говорилось в манифесте, — 25 января египетский народ восстановит свое достоинство». Показателен пост одного из основателей «Молодежного движения 6 апреля» А. Мафуз: «Я, девушка, выйду на площадь Тахрир и встану одна… я подниму баннер, и тогда возможно люди покажут свою честь». Для набора участников в группы Facebook и обмена сообщениями в Twitter между теми, кто уже присоединился к массовым протестам, были использованы плакаты с изображением национального флага Египта и надписью: «25 января. День гнева!». В группе «Мы все Халед Саид» к назначенному дню оказалось более ста тысяч подписчиков [397].
Решение выйти на демонстрации протеста приняли все египетские оппозиционные молодежные группы. Следуя тактике сербского «Отпора» (подробные инструкции были выложены активистами «Движения 6 апреля» на страницах в Facebook), каждая из них организовывала собственные точки сбора в определенных местах по всему Каиру. В поддержку мероприятия высказались и политические партии, находившиеся в оппозиции к режиму Мубарака и придерживавшиеся в основном прозападной и либеральной ориентации. Лишь исламистская организация «Братья-мусульмане», которая, несмотря на многолетний запрет, была самой многочисленной и организованной антиправительственной силой в Египте, приняла решение не участвовать в акциях протеста как организованная группа, что, однако, не запрещало ее членам участвовать в демонстрациях индивидуально.
Основной точкой массовых протестов должна была стать центральная столичная площадь Каира — площадь Тахрир. Выбор был не случаен: площадь могла вместить до одного миллиона человек, именно к ней сходились дороги со всех районов Каира, которые было весьма трудно перекрыть ввиду их расширения на подъезде к Тахриру. Наконец, на площади находился Американский университет в Каире, студенты и даже некоторые преподаватели которого принимали активное участие в выступлениях, а также штаб-квартира правящей Национальной демократической партии Египта, столь ненавидимой протестующими.
25 января 2011 года десятки тысяч людей вышли на улицы египетских городов — Каира, Александрии, Суэца, Исмаилии и других — с призывами устранить коррупцию, ограничить чрезмерные полномочия полиции, гарантировать свободы слова, собраний, организации профсоюзов, увеличить размер заработных плат, решить жилищный вопрос, предотвратить дальнейший рост цен на продукты питания и, самое главное, искоренить безработицу. Демонстрациями были охвачены двенадцать из двадцати семи провинций Египта. Конкретные требования протестующих сводились к четырем основным пунктам: повышение минимальной заработной платы до тысячи двухсот египетских фунтов (примерно двести пятьдесят долларов США); роспуск парламента; отмена чрезвычайного положения; отставка министра внутренних дел Египта Хабиба аль-Адли [398].
В ходе массовых антиправительственных выступлений 25 января начались столкновения манифестантов с силами правопорядка, в результате которых было убито несколько десятков демонстрантов. МВД Египта запретило проводить любые демонстрации, митинги и выступления на улицах, пригрозив, что попытки таких собраний будут жестко пресекаться полицией. Также было объявлено, что аресту будут подвергаться и представители средств массовой информации, в том числе иностранные журналисты, принимавшие участие в демонстрациях.
