Рождение Британии - Самуйлов Сергей Николаевич (книги онлайн полные версии .txt) 📗

Симон де Монфор был не только политиком, но и полководцем. Ничто в его воспитании или условиях жизни не давало оснований предположить, что он пойдет таким путем. Несправедливо утверждать, как это делают порой, что у него отсутствовало реальное понимание конечных целей своих действий. Однако он достиг больших результатов, чем предполагал. К сентябрю 1263 г. реакция против него стала заметной: он добился слишком больших успехов. Эдуард играл на разногласиях между баронами, взывал к их эгоистичным феодальным интересам, разжигал ревность к де Монфору и таким образом создал сильную королевскую партию. В конце года де Монфору пришлось согласиться на третейский суд Людовика IX, французского короля. Решение оказалось не в его пользу. Верный своему монаршьему званию, король Франции защищал прерогативы короля Англии и объявил провизии незаконными. Людовик еще при жизни был причислен к лику святых, а потому его мнение имело большой вес. Однако враждующие партии уже взялись за оружие. В последовавшей за этим гражданской войне феодальная партия более или менее поддерживала короля. Народ, более всего в городах, и партия церковной реформы, особенно францисканцы, примкнули к де Монфору. Для борьбы с симпатизировавшими королю муниципальными олигархиями во многих городах создавались новые структуры власти. Летом 1264 г. Де Монфор вновь отправился на юг, где Генрих и Эдуард оказывали сильное давление на портовые города [43].

Печать Симона де Монфора

Король и принц Эдуард встретили его в Суссексе с превосходящими силами. Сражение при Льюисе было жестоким. В каком-то смысле оно стало предвестником Эджхилла [44]. Эдуард, подобно Руперту через четыре столетия, победил всех, кто стоял на его пути, и принял необдуманное решение преследовать отступавших. Вернувшись через некоторое время на поле боя, он обнаружил, что все проиграно. Симон, как более искусный и опытный военачальник, устроил ловушку, воспользовавшись особенностями местности: уступив в центре, он обрушил два крыла своей закованной в броню конницы на оба фланга основных королевских сил и смял их, несмотря на все сопротивление. Сам он в ходе боя упал с коня и был унесен с поля на пышных и ярко разукрашенных носилках, подобных карете какого-нибудь генерала XVIII века. Посадив в них для их же большей безопасности двух или трех заложников, де Монфор расположился в центре, среди валлийцев; многочисленные знамена и эмблемы отмечали его присутствие. Во время наступления принц Эдуард захватил этот трофей и убил несчастных заложников из своей же партии, обнаруженных внутри. Но тем временем король, весь его двор и главные сторонники были взяты де Монфором в плен, и энергичный принц вернулся только затем, чтобы разделить их участь.

Теперь Симон де Монфор стал во всех отношениях хозяином Англии, и если бы он, как это произошло в современной истории некоторых европейских стран, жестоко уничтожил всех, кто оказался в его власти, то мог бы надолго закрепить свое положение. В те дни, однако, при всей жестокости, проявлявшейся в отдельных случаях, до крайностей дело не доводили. Люди, боровшиеся за власть и рисковавшие своей жизнью, руководствовались не только насилием, которое не имело решающего значения. Симон заключил договор с пленным королем и потерпевшей поражение партией, согласно которому права короны теоретически уважались, хотя на практике король и его сын подлежали строгому контролю. Общий баланс сил в королевстве сохранялся, и из действий Симона явствует, что он не только ощущал мощь противостоящей ему группировки, но и рассчитывал в конечном итоге на объединение с ней. Держа в своих руках короля, он считал себя в состоянии использовать власть короны для контроля над баронами и создания намного более лучшей политической системы, которая – рассчитывал он на это или нет – должна была автоматически сложиться в результате его действий. Монфор правил страной, держа в плену слабого короля и гордого принца Эдуарда. Так начался третий и последний этап его карьеры.

Все бароны, независимо от принадлежности к той или иной партии, видели, что теперь им противостоит еще более грозная сила, чем та, для избавления от которой они использовали Симона. Сочетание способностей и энергии Симона с наследственной властью монархии Плантагенетов и поддержкой средних классов, уже достаточно активных, представляло опасность для их классовых привилегий, намного более близких для них, чем сопротивление плохому управлению Иоанна и обузе в лице чужеземцев при Генрихе III.

На протяжении всей этой борьбы, имевшей долговременное значение для Англии, бароны никогда не переставали защищать свои собственные интересы. При принятии «Хартии» они служили делу национальной свободы, думая, что защищают собственные привилегии. Теперь у них не оставалось сомнений в том, что Симон – их враг. Он определенно был деспотом, держа в плену короля и имея за спиной поддержку масс народа. Бароны сформировали из своего числа стойкую коалицию и вместе со всеми силами двора, не попавшими еще в руки Симона, день и ночь плели интриги, стремясь свергнуть его.

Какое-то время де Монфор соглашался на то, чтобы необходимые меры были приняты Советом девяти, контролировавшим расходы и назначавшим чиновников, а любое долговременное урегулирование можно отложить до созыва парламента, намеченного на 1265 г. Автократическая позиция графа была непопулярна, однако страна находилась в таком смятении, что обстоятельства, похоже, оправдывали ее. На севере и вдоль валлийских границ оппозиция все еще оставалась сильной и дерзкой, во Франции королева и графы Биго и Варенн интриговали в пользу ее поддержки; папство занимало сторону короля. Де Монфор держал под контролем Малые моря [45], собрав флот в пяти портовых городах и открыто поддерживая каперство. Однако на западе он лишился поддержки Гилберта де Клэра, графа Глостерского, сына его бывшего соперника Ричарда де Клэра. Не переходя открыто на сторону роялистов, Клэр вел с ними тайные переговоры. Вызванный в парламент в 1265 г., он ответил тем, что обвинил де Монфора в присвоении им и его сыновьями доходов короны и конфискованной собственности оппозиционной ему знати. В этих обвинениях была доля правды, но похоже, что главная обида Клэра состояла в том, что он не участвовал в дележе добычи.

В январе 1265 г. парламент собрался в Лондоне, куда Симон вызвал представителей графств и городов. Его целью было придать революционному урегулированию видимость законности, и именно этим он, под руководством де Монфора, и занялся. Характер этого парламента как представительного собрания более значим, чем его деятельность. Конституционная важность, которую придавали ему как первому представительному парламенту в нашей истории, сейчас несколько снижена в результате современных взглядов на возникновение этого собрания. Практическая причина созыва столь представительного элемента заключалась в желании де Монфора наполнить парламент своими сторонниками: из магнатов были вызваны только пять графов и восемнадцать баронов. Ему снова пришлось опереться на поддержку мелкопоместного дворянства и горожан в противовес враждебности и безразличию магнатов. В этом состояла его тактика.

Парламент послушно одобрил действия де Монфора и согласился с его урегулированием, воплощенным в провизиях. Но отступление Клэра на запад могло означать только возобновление гражданской войны. Король смиренно оставался под контролем Симона, и все это время с ним обращались с глубоким почтением. Принц Эдуард пользовался свободой, что, вероятно, объясняется данным им обещанием не пытаться бежать. Тем временем, однако, тучи баронской бури сгущались, в партии Симона произошло несколько расколов, а неизбежные трудности с управлением убавили его популярность. Однажды принц, отправившись с друзьями поохотиться, позабыл вернуться, как предписывала ему честь. Он ускакал, сначала преследуя по лесу оленя, а затем – более крупную добычу. Эдуард сразу же стал организующим ядром наиболее влиятельных элементов английской жизни, для которых уничтожение Симона де Монфора и его неслыханных нововведений стало главной и первоочередной целью. Дав обещание придерживаться «Хартии», устранить несправедливости и изгнать иностранцев, Эдуард сумел объединить баронскую партию и выбить почву из-под ног Монфора. Теперь граф представлялся многим не более чем вождем своей личной группировки, а его союз с Ллевеллином, означавший признание им притязаний валлийского принца на территорию и независимость, подпортил его репутацию.