Воспоминания бывшего секретаря Сталина - Бажанов Борис (первая книга .TXT) 📗
Интересна дальнейшая история Агабекова. В 1930 году он переводится резидентом ГПУ в Турцию, на место Блюмкина. В это время он сильно подозревает, что если его отзовут в Москву, то это для того, чтобы, его расстрелять. К тому же он переживает роман своей жизни: он влюбился в молоденькую чистейшую англичаночку, которой он признаётся, что он чекист и советский шпион. Англичаночка приходит в ужас и из Турции возвращается в Англию. Агабеков покидает свой чекистский пост и по подложным документам следует за нею. Родители её сообщают обо всём этом властям, и Агабекову приходится уехать во Францию. Здесь становится очевидным, что он с Советами порвал. По требованию Советов его из Франции высылают (основание есть — он приехал во Францию по подложным документам), и ему в конце концов даёт убежище Бельгия. Он пишет книгу «Чека за работой», которая выходит на русском и на французском языках. В ней одна глава — страниц десять-пятнадцать посвящена подробному рассказу, как он организовывал моё убийство. В 1932 году я имею возможность его встретить в Париже. У него вид и психология типичного чекиста.
Он живёт в Бельгии, и начальник бельгийской полиции барон Фергюльст рассказывает мне, чем его покорил Агабеков. Полиция, конечно, обращается к нему, как к специалисту по вопросам советского шпионажа. Как-то в результате какого-то ловко организованного Советами инцидента бельгийская дипломатическая почта попадает на час в руки Советов. Но бельгийские власти успокаиваются — все конверты дипломатической почты возвращаются в целости и сохранности, прошитые и запечатанные. «А ГПУ их всё-таки прочло», — говорит Агабеков. Фергюльст отвечает, что это невозможно. Агабеков предлагает: возьмите какой-нибудь документ, положите в конверт, прошейте, запечатайте, дайте мне на полчаса. Так и делается. Агабеков берёт пакет, удаляется. Через полчаса он возвращается и возвращает Фергюльсту пакет в целости и сохранности. Но сообщает точно содержание документа.
За Агабековым ведётся правильная охота. В 1937 году во время испанской гражданской войны большевики находят слабое место Агабекова (он остался чекистом, ничем не брезгует и не прочь заработать на продаже красным картин, награбленных ими в Испании в церквях или у буржуев); под этим предлогом чекисты через подставных лиц заманивают его на испанскую границу, дают удачно пройти двум выгодным операциям, где он зарабатывает немало денег. Всё это для того, чтобы во время третьей он попал на границе в ловушку. Его убивают, и труп его, затянутый на испанскую территорию в горы, находят только через несколько месяцев.
Мой милый помощник начальника полиции приходит совсем расстроенный. Из Тегерана от правительства получен приказ привезти меня в Тегеран, а по сопровождающим этот приказ сведениям переезд не предвещает для меня ничего хорошего; мой милый перс считает, что я буду выдан большевикам.
Пора мне переходить в атаку.
До революции в Персии был Русско-Персидский банк. Как мне говорили в Ашхабаде, будущий шах служил в те времена в вооружённой охране банка. После большевистской революции банк заглох, но с НЭПом возобновилась торговля с Персией, и все торговые дела шли через банк, который практически их монополизировал. Во главе банка стоял некий Хоштария, который установил с Советами очень хорошие отношения. Он часто приезжал в Москву, и его принимал директор Государственного Банка, которым в то время был Пятаков. В один из своих визитов Хоштария говорит Пятакову: «Хотело ли бы ваше правительство, чтобы вашим агентом стал — конечно, за высокую мзду — один из наиболее видных и влиятельных министров персидского правительства, к тому же личный друг шаха?» Пятаков ответил, что в принципе это очень интересно, но каковы условия? Хоштария назвал денежные условия такого сотрудничества, но кроме того, потребовал чтобы кроме Пятакова и Политбюро (он, видимо, недурно был осведомлён о подлинном механизме советской власти), это оставалось никому неизвестным. «Даже ГПУ?» — спросил Пятаков. — «В особенности ГПУ. Это основное условие. Если ГПУ будет в курсе дела, рано или поздно какой-то сотрудник ГПУ бежит от вас, откроет секрет, и это будет стоить головы и министру, и мне». Пятаков обещал войти с докладом в Политбюро.
Что он и сделал. Условия были приняты, главное требование было уважено — об этом советском агенте знали только члены Политбюро, Пятаков, через которого шла связь, и, понятно, я как секретарь Политбюро. И министр Двора, Теймурташ, личный друг шаха, стал агентом Москвы. Ему заплатили чрезвычайно ловкой комбинацией (Пятаков докладывал: Хоштария на подставное лицо покупает огромное имение: при этом покупатель будто бы не имеет все нужные средства и на остаток гипотекирует имение в Русско-Персидском Банке; затем он вовремя не может уплатить ни проценты, ни ссуду. Банк предлагает Теймурташу выкупить имение только за цену гипотеки и в кредит; но и эту небольшую сумму ему не надо вносить, Хоштария продаёт маленькую часть имения, и этим покрывает долг. Кажется, так операция и была проведена). И Теймурташ стал богатым человеком.
Москва его не тормошила по пустякам. Он держал Москву в известности только по самым важным и основным вопросам политики персидского правительства. Но, видимо, сейчас по вопросу о моей выдаче он был мобилизован и употреблял своё влияние, чтобы убедить, правительство, что надо пользоваться случаем — цена, которую за меня предлагала Москва, достаточно высока. После извещения о моей поездке в Тегеран я переждал день, чтобы дождаться пятницы, — в Персии этот день соответствовал нашему воскресенью — учреждения закрыты, все отдыхают. Я вызвал начальника полиции. Его в городе нет, он на даче. Тогда помощника начальника полиции. Он прибыл. Я ему сказал, что хочу экстренно видеть губернатора Хорасана. Его тоже нет в городе, он на даче (этого я и хотел). Так как дело очень важное и мне нужно срочно передать властям секрет большой важности, я прошу, чтобы меня сейчас же принял «эмилякшер» (командующий Хорасанским военным округом). Эмилякшер ответил, что он меня ждёт.
Я знал, что будучи персом, он учился ещё до войны в русском военном училище и, таким образом, был русским офицером и хорошо говорил по-русски. Кроме того, он был близок к шаху.
Эмилякшеру я сказал, что мне известно (как, вероятно, и ему), что правительство вызывает меня в Тегеран и, кажется, склонно меня выдать большевикам. Я не думаю, что вы этой операции сочувствовали бы. Эмилякшер ответил, что это дело правительства и дело политическое, он же военный, занимается военными делами и к этому никакого отношения не имеет.
Я спросил, может ли он мне оказать одну услугу. «Вероятно, во время поездки меня будет сопровождать вооружённая охрана, которую дадите вы?» Эмилякшер подтвердил — меня будет сопровождать унтер-офицер и четыре солдата. «Можете ли вы выбрать всех пятерых так, чтобы они были неграмотны?» Эмилякшер улыбнулся: в Персии, где 80% населения было неграмотным, это не представляет никакого труда. Это он мне обещает. «Теперь перейдём к очень важному делу, по которому я хотел вас видеть. Я прошу вас немедленно отправиться в Тегеран, повидать лично шаха и лично, наедине сказать ему, что министр Двора Теймурташ — советский агент». — «Это совершенно невозможно. Теймурташ — самый влиятельный член правительства и личный друг шаха». — «Тем не менее, это верно». И я привёл ему все доказательства. На другой же день эмилякшер вылетел в Тегеран и сделал доклад шаху. Шах произвёл следствие — проверку моих доказательств. Проверка их полностью подтвердила. Теймурташ был арестован и предан военному суду по обвинению в государственной измене. Суд приговорил его к смертной казни.
В один из ближайших дней я и Максимов отбыли на автомобиле с унтером и четырьмя солдатами. Дорога шла на юг. В 40 километрах от Мешеда дорога разветвляется — вправо она идёт на Тегеран, прямо на юг она идёт к Дуздабу на индийской границе. Я приказал ехать на юг. Унтер был очень удивлён. «Мне сказали, что мы едем в Тегеран». — «Тебе это сказали, чтобы сбить с толку большевиков; но мы едем в Дуздаб». Растерянный унтер не знал, что делать. Я его спрашиваю: «У тебя есть препроводительный пакет?» — «Да». Он вынимает пакет из-за пазухи, — «Вот смотри, пакет адресован властям в Дуздабе. Читай». — «Да я неграмотный». — «Ну, кто-нибудь из солдат пусть прочтёт». Все солдаты тоже неграмотны. «Ну, одним словом, я беру это на свою ответственность — мы едем в Дуздаб».
