Жаркое лето 1953 года в Германии - Платошкин Николай Николаевич (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Проблемы норм выработки, зарплаты и коллективных договоров были основными в рабочей среде, но далеко не единственными. Как и в СССР в период ускоренной индустриализации, в ГДР резко возросло число аварий на производстве, что во многом объяснялось спешкой с выполнением плана. Так, если в 1950 году было зарегистрировано 376 564 несчастных случаев (в том числе 1186 смертельных), то в 1952 году — 422 627 (в том числе 6539 смертельных) [226]. На предприятиях не хватало средств на спецодежду (на некоторых заводах с рабочих высчитывали за нее деньги из зарплаты), инспектора по технике безопасности были неопытными и плохо квалифицированными.
Неотработанный механизм планирования и срывы поставок по импорту приводили к большим простоям в промышленности ГДР (в 1951 году — 33,7 млн. человеко-дней, в 1952 году — 39,7 млн., в первом квартале 1953 года — 10,4 млн.) [227]
На предприятиях была большая текучесть кадров, в основном из-за плохих жилищных условий. Государство в те годы практически не строило жилье (в 1952 году было сдано 46,4 тысяч квартир) и не давало участки и кредиты под индивидуальную застройку. Казалось, что пока еще не до того.
Рабочие ГДР особенно остро ощутили относительное ухудшение своего положения в начале 1953 года по сравнению со своими коллегами в ФРГ. Конечно, у последних не было стольких социальных льгот, но на примерно одинаковую среднюю зарплату они могли купить в магазине гораздо больше товаров. Так, швейцарский сыр стоил в ГДР 11,2 марки за килограмм, а в Западном Берлине — 6 марок. За килограмм традиционного для Германии напитка № 1 — кофе в зернах — граждане ГДР должны были выложить 100 марок, а западные берлинцы — только 32. Полушерстяное дамское пальто стоило в ГДР 243 марки, а в Западном Берлине — 119. Дамские чулки из сверхмодного тогда перлона продавались в ГДР за 27 марок, а в Западном Берлине за 7. Даже хлеб в ГДР стоил дороже (1,2 марки за 1 кг, в Западном Берлине — 0,87 марки). К тому же в 1953 году выяснилось, что даже подоходный налог на лиц наемного труда в ФРГ в среднем на 25 % ниже, чем в ГДР [228]. При этом эксперты СКК отмечали, что для выравнивания этого показателя годовой фонд зарплаты в ГДР надо увеличить на 900 млн. марок в год. Но одновременно настаивали и на политике «жесткой экономии».
Таким образом, в конце мая 1953 года в ГДР создавалась во многом уникальная ситуация, когда условиями жизни, хотя и по разным причинам и в различной степени, были недовольны почти все слои населения, за исключением разве что ИТР и бедного крестьянства. У первых была хорошая зарплата, а вторым в кооперативах жилось лучше, чем в одиночку. И все же основная часть населения ждала перемен, над программой которых лихорадочно работали в Москве.
А как же оценивали ситуацию в ГДР на Западе и прежде всего в США, которые продолжали держать в Берлине крупнейшую зарубежную резидентуру ЦРУ?
Весной 1953 года администрация Эйзенхауэра была обеспокоена, главным образом, перспективами ратификации договора о ЕОС во Франции и неожиданной активностью Черчилля в германском вопросе. Курс II партконференции СЕПГ на строительство социализма по мнению американцев (и здесь оно полностью совпадало со взглядами Ульбрихта) должен был привести к укреплению позиций ГДР в мире [229]. Даже растущий поток беженцев из ГДР не менял этой оценки (и здесь американцы коренным образом расходились с Берией), ибо он интерпретировался как отсутствие воли восточных немцев к сопротивлению властям. Верховный комиссар США в Германии сообщал в феврале 1953 года в Вашингтон, что население ГДР может прибегнуть к революционным действиям только в случае объявления Западом войны СССР или, на худой конец, в случае вооруженной помощи западных стран возможному восстанию [230]. 2 июня 1953 года американцы отмечали (причем абсолютно верно), что коллективизация и вытеснение частника из экономики сами по себе не вызовут катастрофы в ГДР.
В Вашингтоне считали позиции Ульбрихта в апреле 1953 года «сильными как никогда» и не ждали «сдачи» ГДР Советским Союзом в ходе новой инициативы Москвы по германскому вопросу. 22 мая 1953 года ЦРУ в секретной аналитической записке предсказывало, что СССР не уйдет из ГДР даже в том случае, если Запад откажется от интеграции ФРГ в НАТО. Предполагалось, что добыча урана в Восточной Германии является жизненно важной частью ядерной программы СССР. Сам же Советский Союз якобы уже завершил приготовления к новой полномасштабной блокаде Западного Берлина и осуществит ее, как только представится подходящая возможность. Трудно отделаться от мысли, что такой прогноз был сделан по заказу «ястребов» из новой американской администрации.
Дело дошло до того, что массовый наплыв в Западный Берлин беженцев из ГДР в начале 1953 года американцы интерпретировали как меру психологической войны со стороны СЕПГ: когда в Западном Берлине скопится несколько сотен тысяч бывших граждан ГДР, то начнутся волнения, спровоцированные коммунистами. Планировалось даже выделить ФРГ крупный кредит на переброску воздухом беженцев из Западного Берлина в Западную Германию. Но в конце весны американцы успокоились и пришли к выводу, что беженцы из ГДР доставляют все больше проблем СЕПГ и СССР, чем Западу.
По-прежнему основную головную боль США доставляло ожидаемое со дня на день предложение Москвы о встрече четырех держав по германскому вопросу. Даллес говорил, что если США согласятся с этим, то правые антикоммунистические правительства Италии, ФРГ и Франции падут в течение недели и, следовательно, наступит конец Европейскому оборонительному сообществу. И действительно, центральный орган КПСС газета «Правда» выступила 25 апреля 1953 года с предложением о четырехсторонней встрече, которое тут же подхватил Черчилль.
В принципе, американцы правильно предсказывали, что в самом ближайшем будущем русские укрепят ГДР, сделав ее более привлекательной страной для всех немцев (а этого можно было достигнуть только за счет смягчения внутриполитического курса) и на этом фоне начнут, наконец, свое мирное наступление в германском вопросе, которое с нетерпением ждал Черчилль и со страхом — Аденауэр. В этих условиях американцы решили предпринять дополнительные усилия, чтобы дестабилизировать ГДР.
Даже Ульбрихт, постоянно призывавший к борьбе с вражеской агентурой, видимо, не предполагал, насколько серьезно американцы взялись за его страну. Еще в конце 1950 года консультанты госдепартамента США У. Кэррол и Х. Шпейер подготовили секретный доклад, в котором говорилось, что только «агрессивная психологическая война, ведущаяся целеустремленно», позволит достичь ослабления ГДР [231]. Среди составных частей этой войны назывались демонстрация Западом военной силы в Германии, саботаж, покушения и похищения. Был подготовлен анализ слабых мест экономики ГДР, на которые предлагалось воздействовать путем торговых санкций и переманивания в ФРГ ведущих специалистов. В докладе делался вывод о необходимости создания при поддержке США «единого, сильного и растущего движения сопротивления в советской зоне, которое… являлось бы надежным и дисциплинированным, действовало бы по плану и ждало своего часа» [232].
На основании доклада Кэррола — Шпейера в США в октябре 1952 года был принят комплексный план психологической войны против ГДР (так называемой PSB D-21). Помимо уже и так применявшихся пропагандистских и экономических мер предполагалось организовать на базе упоминавшихся выше «группы борьбы против бесчеловечности», «комитета свободных юристов» и т. д. активные ячейки борьбы против режима СЕПГ. Важно подчеркнуть, что американцы планировали использовать в этих целях и евангелическую церковь (видимо, не случайно, что сразу же после принятия плана PSB D-21 глава протестантов ГДР епископ Дибелиус, о котором уже шла речь, посетил США, где выступил с резкими заявлениями против властей ГДР) [233].
