Распутин. Тайна его власти - Хереш Элизабет (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Я эту женщину не видел в жизни ни разу и каких-либо столкновений и дел с ней у меня не было. (…) Я думаю, что она была подослана убить меня Илиодором Труфановым, так как он на меня имеет все подлости. Других доказательств моего подозрения на Илиодора я не имею. Он на меня писал жалобы в Святейший Синод и посылал обо мне телеграммы Сазонову [67], министру иностранных дел, а читали их мне сазоновские, так как я человек безграмотный. Наша распря пошла из-за того, что я не пускал его по Волге с богомольцами и был против выдачи ему денег на его газету [68]. Наконец, Илиодор похитил у меня в Покровском важное письмо (царицы), которое и передал высшим властям. Больше показать ничего не имею.
Прошу протокол мне не читать, потому что я не люблю слушать мной продиктованное».
Словно сама собой, появляется еще одна косвенная улика, подтверждающая причастность Илиодора к покушению на Распутина, в виде короткого письма, отправленного из-за границы: «Я вышел победителем из этой борьбы, а не ты, Григорий! Твой гипноз рассеялся, как дым перед лицом солнца. Говорю тебе, что ты умрешь, несмотря ни на что!
Я — твой мститель».
У рычагов власти
Когда осенью 1914 года после пережитого покушения Распутин возвращается в Петербург, уважение к нему царицы становится больше, чем когда-либо. Это можно измерить даже с помощью цифр. По записям секретаря Александры, Ростовцова, к этому моменту из средств государыни через госпожу Вырубову «согласно указаниям ее Императорского величества упомянутой личности (Распутину) была выплачена сумма в размере 75 000 рублей». Для сравнения: траты царицы, которая считается экономной, если не сказать скупой, составили за весь 1914 год 36 000 рублей, из которых на пожертвования было выдано 20 000 рублей. Неясно, каково было предназначение такого состояния — ведь плата за городскую квартиру Распутина в 2000 рублей в год также осуществляется за счет царицы. Возможно, тем самым Александра Федоровна хотела оказать помощь семье Распутина, особенно, его троим детям, на тот случай, если Григорий станет жертвой нового покушения.
С вступлением России в войну декорации, представляющие собой фон для деятельности Распутина, меняются. Молитвами и пением провожает народ переполненные поезда с отправляющимися на фронт солдатами. Почти все представительницы женского пола из разных слоев общества поступили на гражданскую службу или занялись оказанием первой медицинской помощи. Кто-то добровольно пошел работать на военные заводы, а кто-то шить подушки для раненых.
Считается хорошим тоном, особенно в кругу высокопоставленных женщин, учиться на курсах медицинских сестер — как царица, ее старшие (девятнадцати и семнадцати лет) дочери и госпожа Вырубова. Александра распоряжается переоборудовать один флигель дворца под госпиталь, где она работает с Ольгой и Татьяной. Дворянские семьи следуют этому примеру и частично оборудуют свои дворцы под рабочие помещения для милосердной деятельности, чаще всего по снабжению санитарных поездов и полевых лазаретов.
Война переводит деятельность Распутина в новое русло. Многое из того, на что он мог оказывать влияние, прежде всего при помощи своего посредничества при назначении на должности, а также с помощью других вмешательств, в связи с войной приобретает большее политическое значение. Этот механизм приходит в движение сначала постепенно, и лишь на определенной стадии становится очевидным, что события больше не поддаются контролю.
Все более деликатными становятся ходатайства просителей, а значит, возрастает и ответственность Распутина за их выполнение. Представители самых разных кругов общества теперь стремятся завязать знакомство с ним. Среди них редко бывают обычные государственные служащие, честно выполняющие свой долг. Близости с Распутиным ищут чаще всего дельцы и спекулянты из сферы отраслей промышленности, связанных с войной, в широчайшем смысле этого слова. Одному нужно разрешение на сделку, другому — дополнительные деньги в размере более миллиона рублей на выполнение заказа. Распутин помогает им из симпатии или за деньги, совершенно не интересуясь самими делами. Он наслаждается своей властью, упиваясь ею, как ребенок.
Вместе с беззаботными петербуржцами, убегающими от военных проблем в ночных кутежах и излишествах, Распутин участвует в еще больших пиршествах и оргиях, чем когда-либо раньше. Это опять-таки окружение коммерсантов и других лиц, которые, желая принадлежать к его фаворитам, балуют могущественного мужика всем, что ему нравится. Дочь Распутина сообщает, что в это время Распутин все чаще впадает в депрессии, которые пытался утопить в ночном разврате.
После полученного в июне 1914 года ранения физические и, прежде всего, его сверхъестественные — врачующие и пророческие — силы пришли в упадок. Заметными становятся его исчезающая религиозность и удаленность от всего, что определяло его исконный путь. По сообщениям тех, кто его, как и прежде, постоянно окружал, сорокапятилетнему «божьему человеку» теперь даже трудно сконцентрироваться для молитвы или погрузиться в медитацию.
Но от внешнего мира это по-прежнему скрывается. К его легендарной квартире теперь устремляются уже сотни просителей в день. К Распутину уже давно предъявляют завышенные требования. Он путает имена и в своих телефонных или частных прошениях может даже назвать конкурирующих претендентов на одну должность. Недостаточное понимание им конфиденциальности некоторых вопросов приводит к следующему: когда его помощницы бывают заняты, он просит одного из присутствующих прочитать вслух письма других просителей.
В других случаях он, не стесняясь, тоже пользуется помощью ожидающих, если хочет быстро избавиться от какой-нибудь проблемы (или от какого-либо просителя) из-за огромного количества атакующих его дом страждущих. Например, ему надоест какая-нибудь старая дама, которой нужны деньги на лечение в больнице. Очевидно, карманы Распутина не набиты деньгами, как обычно. Тогда он требует от всех присутствующих посетителей отдать все, что у них есть, и дает даме деньги в руки. Собранные таким образом деньги — более 20 000 рублей — составляют сумму большую, чем эта женщина когда-либо видела или которая была бы ей нужна для дела. Но у нее нет времени удивиться или поцеловать одежду Распутина, потому что тот быстро выпроваживает: «Теперь иди, наконец, и смотри, не потеряй деньги!»
Он даже не пытается просмотреть горы дел, поступивших к нему в письменном виде. То есть, он даже не просит зачитать их ему. Он сваливает накопившиеся кучи писем и телеграмм в один мешок и едет с ним к министру внутренних дел, высыпая все это на стол перед удивленным государственным чиновником. Что будет с ними дальше, его вообще не интересует, поскольку по особым случаям он обращается непосредственно к Анне Вырубовой или к царице, звоня им по телефону или сразу направляясь в Царское Село, для чего наряжается в специально оставленный для таких визитов скромный крестьянский кафтан.
То, что в большинстве своем «приемную» Распутина заполняют посетители женского пола, связано с общеизвестным фактом, что он предпочитает цену, чаще всего с готовностью уплаченную ими заранее — уже за одно только его согласие, выслушать их дело — обычным дарам в виде денег или вещей. К деньгам у Распутина, скорее, философское, чем практическое отношение. Даже когда ему не известно, какими деньгами он располагает, он знает, что их все равно больше, чем ему требуется.
Многие девушки и женщины заранее согласны на ответную услугу, которую они оказывают Распутину ради его благосклонного отношения в знаменитой Диванной комнате.
И здесь Распутин считает излишней секретность. Некоторые ожидающие позже с изумлением сообщали о стонах и сопении, доносящихся из полуоткрытой двери соседней комнаты, что делало посетителей невольными свидетелями животного удовлетворения Распутиным тех «прав», коих он добивался, зачастую не заботясь о связанных с этим впоследствии обязанностях. Однако Распутину часто приходилось брать силой то, что ему добровольно не предоставляли, а стоящие у двери охранники видели, как из хорошо охраняемой квартиры иногда с криком убегали женщины, которые в ужасе вырывались из объятий мужчины, почитаемого ими Святым — они не были готовы к такой (поспешной) форме благодарности.
