Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗
Он, узник американской тюрьмы, – да был бы не согласен! Вот только понятно, что к властям своей страны Абель никак обратиться не мог. Но за него это делали другие…
И вот что ещё говорил нам Дроздов:
«Хотя, возможно, ничего бы не получилось, если бы один из руководителей НАТО – не помню его фамилии – не написал письмо президенту США. Он вспомнил выступление Донована на одном из заседаний – что у нас находится не только Пауэрс, но есть и другие, и надо решать их судьбу, используя этот имеющийся прецедент. Мол, хватит валять дурака! И Джон Кеннеди понял…»
…Скажем лишь о том, что в конце концов переговоры увенчались успехом.
Глава 16
Окопы пустыми не остаются
В декабре 1961 года при поддержке Хрущёва Шелепин был избран секретарём ЦК КПСС, в 1962-м назначен заместителем председателя Совета министров Советского Союза и председателем Комитета партийно-государственного контроля.
Новым председателем КГБ при СМ СССР был назначен ставленник Шелепина генерал-полковник Владимир Ефимович Семичастный.
«Назначение Семичастного, – отмечал В. А. Кирпиченко, – вызвало у руководящего состава КГБ недоумение. Он был просто неприлично молод – тридцать семь лет. Никто не воспринимал его в качестве государственного деятеля, все понимали, что он прежде всего человек Шелепина, и это на первых порах вызывало чувство неуверенности».
Генерал армии Филипп Денисович Бобков вспоминал: «Семичастный быстро схватывал любую идею, был прост и доступен. Он внимательно относился к профессионалам, не рубил с плеча, вдумчивей, чем Шелепин, расставлял кадры. Не держался за свою идею. Если чьи-то рекомендации находил разумными, не цеплялся за свое мнение. Он был, пожалуй, слишком доверчив…»
Бывший начальник разведки ГДР генерал-полковник Маркус Вольф говорил: «Это был доброжелательный и дружелюбный руководитель. Но за внешней привлекательностью скрывался умный, расчётливый, идеологически жёсткий человек».
В отличие от Шелепина, который не вникал в детали оперативной работы, Семичастный с головой ушёл в дела и нужды КГБ. Он не стеснялся учиться у подчинённых и сам признавался:
«Я, когда пришёл, был совершенно слепой. Я им прямо сказал: без вас не смогу.
Пришёл начальник разведки Сахаровский на первый доклад, и мне надо принимать решения по нашей работе в Индии или Бангладеш, не помню сейчас. И не просто решать, а сказать, сколько дать денег – пять тысяч долларов или три тысячи. Без моего указания это не оформить.
Вот я прямо спросил: “Твоё мнение? Ты как считаешь?” Как он сказал, такое решение я и принял. Нелепо было бы действовать иначе. Между прочим, за шесть лет работы они меня ни разу не подвели. Даже попытки такой не было – проверить меня или специально что-то подсунуть. Боже сохрани!
Начальники разведки и контрразведки – Александр Михайлович Сахаровский и Олег Михайлович Грибанов – оба были очень сильные генералы. Сахаровский – посуше, официальнее, немногословный. А Грибанов – даже с налётом авантюризма, и мне это нравилось, потому что для контрразведчика иметь чуть авантюризма и фантазии – блестяще».
И тем не менее Семичастный хотел иметь если и не свою верную команду в ПГУ, то хотя бы своего человека. Как вспоминал Вадим Кирпиченко, Семичастный решил поставить во главе разведки кого-либо из земляков Дзержинского, полагая, что данное назначение будет воспринято с энтузиазмом. Во исполнение этой идеи на должность первого заместителя начальника разведки был выписан из Литвы местный чекист генерал-майор Альфонсас Бернардович Рандакявичус. Это был вежливый, обстоятельный, внимательный к собеседнику и приятный во всех отношениях человек, с уважением к тому же относившийся к профессионалам разведки.
Однако дел разведки Рандакявичус не знал, внешней политикой никогда не занимался, иностранными языками не владел. Но эти обстоятельства Семичастного не смущали. Если сам он может руководить КГБ, не имея соответствующего опыта, то почему чекист Рандакявичус не может руководить разведкой? Второе оказалось более трудным. В разведке всегда ценились профессионалы своего дела, и если начальник не может дать дельного совета подчинённому, помочь ему преодолеть трудности разведывательной профессии, то, будь он хоть трижды хорошим человеком, уважением и авторитетом в разведке он пользоваться никогда не будет. Такая участь и постигла кандидата на должность начальника разведки.
Реально осознавая трудности своей новой службы, Рандакявичус нервничал. Сказывалось на его неуверенном состоянии и недостаточное знание русского языка. Боясь допустить ошибку в оценке событий, он очень тщательно подбирал слова и обычно начинал свою речь с осторожного словосочетания «по-видимому».
Семичастный, поняв, что из Рандакявичуса нового Дзержинского не получится, начал готовить новую команду руководства разведкой, но кто-то наверху этому противился, и реформа ПГУ, как замыслил её Семичастный, осталась неосуществлённой. Но слухи о смене руководства доходили до ПГУ, и это выводило из равновесия действующих начальников.
Для Рандакявичуса все закончилось весьма плачевно. В один из отпусков, когда он находился в Литве, его сразил тяжёлый инфаркт. Спас его фронтовой друг, светило литовской медицины. Оправившись, Рандакявичус приступил к работе, но вскоре был заменён и уехал в Литву, где работал министром юстиции. А. М. Сахаровский выстоял, несмотря на то что отношения и с Семичастным, и с Рандакявичусом были достаточно сложными. При всей своей сдержанности Александр Михайлович иногда жаловался близким, что и так непростая служба становится особенно трудной из-за условий, в которых ему приходится работать.
Генерал армии Валентин Варенников [53] позже отмечал: «Семичастного на пост председателя КГБ поставил Хрущёв. Но, когда Никита Сергеевич “зарылся”, не стал ни с кем советоваться и, делая одну ошибку за другой, стал наносить своими решениями ущерб государству, Семичастный содействовал тому, чтобы Хрущёв спокойно ушёл в отставку. Ведь долг перед народом и ответственность за безопасность страны, конечно, должны быть выше личных отношений…»
Война есть война (французы по этому поводу говорят своё знаменитое «à laguerre comme à laguerre» [54]) – даже если она тайная, а потому выбывшего из строя бойца заменяет кто-то другой, окопы пустыми не остаются.
В своё время корреспондент «Российской газеты» спрашивал Юрия Ивановича:
«– Из американских СМИ я знаю, что преемником Абеля в США стал некий “Георгий”. Что он основал там свою компанию и стал даже субконтрактором Пентагона по осуществлению программы ракеты “Титан”. “Георгий” работал в США 15 лет, получая множество патентов по технологии вооружений и передавая их в КГБ. Так вот, пишут американцы, руководил “Георгием” Юрий Дроздов. Что скажете?
– Рассказывать обо всём, что связано с “Георгием”, время не пришло. В работе с ним участвовали и другие сотрудники».
Кажется, тема закрыта. Однако всё-таки и в ней есть некоторые «моменты», о которых можно сказать. Точнее, не о самой теме, но о её предыстории.
Это ведь только в боевиках разведчик-супермен, возникший ниоткуда, тут же находит высокопоставленные знакомства и покровительство, входит в доверие ко всем и каждому, а в итоге овладевает ключами от сейфа большого босса и заодно его сногсшибательной секретаршей. В жизненных реалиях оно как-то всё несколько сложнее, так что даже супермену лучше приходить на заранее подготовленную почву и губы на длинноногих секретарш больших начальников особенно не раскатывать.
Для того чтобы внедрить «Георгия» в «цитадель империализма», как именовали в те времена Соединённые Штаты, следовало сделать так, чтобы тамошние серьёзные люди были заинтересованы в нём как в специалисте, чтобы его там ждали для конкретного использования.
