История человеческой глупости - Рат-Вег Иштван (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Из моего собственного опыта: в венецианскую гостиницу "Британия" приехал караван туристов. После осмотра дворца дожей одна дама подошла к директору музея и спросила:
- Какой породы была та собака, для которой был построен этот прекрасный дворец?
- ?!
- Да, собака, ведь так объявлено среди достопримечательностей: "Дворец собаки!"
Директор хлопнул себя по лбу. По-английски дворец обозначен: "doge's palace". Только вечно спешащая американка как-то упустила из виду букву "е" и прочитала "dog's palace". To есть "дворец собаки". Она обошла дворец и как-то успокоилась, что в Европе строят такие большие собачьи будки, украшают их золотом и расписывают с помощью художников.
Среднему читателю-европейцу нельзя пришить обвинение в необразованности, но он тоже спешит, его тоже несет за собою всеобщая гонка. События быстро сменяют друг друга, новости утренних газет к обеду устаревают, гонка передается и читателю, он пробегает глазами строки, не успевает разобраться и засомневаться, лжесенсации перевариваются и мешаются с действительностью.
Доверчивого газетного читателя еще больше завораживает волшебство печатного слова. Он помимо своей воли чувствует, что напечатанное черным по белому подготовил огромный штаб: автор, редактор, издатель, полиграфист и т. д. Этот великолепный сложный организм не станет же напускать дурману лживой информации на целую армию из сотен тысяч читателей. Раз напечатано, значит правда — вот такое представление бытует в массах о газетных новостях. Количество критикующих и сомневающихся сравнительно невелико. Интересный пример суггестивной силы печатного слова дают критические заметки о книгах, публикуемые газетами в виде объявлений. Текст чаще всего пишет сам автор, и все же, когда он читает свой же разбор книги напечатанным в газете, он ощущает счастливое удовлетворение, что вот-де как хорошо о нем написали в газете. То есть он верит тому, о чем хорошо знает, что это неправда.
Такова психологическая основа успеха, который обычно сопровождает полет газетной утки во всем мире.
Из какого яйца высидели на свет эту чудо-живность, то есть откуда происходит это выражение, не знает никто.
Немцы утверждают, что уже в XV веке у них ходило выражение blau ente, означавшее "голубую утку", то есть вещь невозможную. Во время реформации появился каламбур legende-lugente, будто бы его употреблял Лютер.
Французы ведут своего месье Крака от известного приключения барона Мюнхгаузена, который кусочком сала, привязанного к кончику бечевки, с одного выстрела нанизал 12 уток.
Англичане не употребляют выражения "утка", у них любая мистификация называется hoax. Впрочем, они с этим словом, как мы с "уткой", тоже не знают, откуда оно произошло. Вроде бы, это искаженное "фокус-покус", но тут наука о первопричинах опять заходит в тупик, потому что опять же не смогла справиться с вопросом, откуда пробрался в словоупотребление этот популярный и у нас "фокус-покус".
Бельгийцы связывают происхождение этого словечка со всемирно известной выдумкой антверпенского журналиста по имени Корнелиссен. Случай этот вышел в двадцатые годы прошлого века. Корнелиссену надоели недалекие враки тогдашних газет, и он захотел подать пример того, как надо врать с выдумкой. Он написал для своей газеты статью о якобы научном эксперименте, призванном выяснить размеры прожорливости уток. Ученые загнали в птичник двадцать уток. Одну из них тут же зарезали, порезали на кусочки вместе с перьями, кожей и потрохами и бросили все это остальным. Те совершенно по-каннибальски налетели и пожрали угощение. Осталось девятнадцать. Опять зарезали одну и измельчили, бросили остальным восемнадцати. И эту молниеносно заглотили. Опять порезали одну, осталось семнадцать. И так кормление продолжалось: одну утку измельчали в рагу и бросали оставшимся. Последней утке разделали предпоследнюю, и та с неизменным аппетитом уписала свою подругу, как лакомый кусочек. Вот так подтвердилось, что утка — самое желчное и прожорливое животное на всем земном шаре, потому что одна-разъединственная утка смогла сожрать за пару часов девятнадцать других уток.
Газетное сообщение сделало блестящую карьеру. Оно обошло европейские газеты и попало в Америку. Оттуда оно через несколько лет снова возвратилось на родную почву в Европу в сопровождении достоверного протокола о вскрытии той самой утки, согласно которому компетентные профессора обнаружили такие-то и такие-то изменения во внутренних органах этой чудо-птицы.
Под конец Корнелиссен круто переложил руль, с феноменального дурачества спали покрова, и с того момента газеты прозвали свои псевдоновости утками.
Если с абсолютной уверенностью и нельзя возводить к этой истории природу "утки", то, по всей вероятности, своей популярностью она обязана антверпенскому прародителю. Во второй четверти XIX века одна за другой в Париже появились бульварные газетенки, с вызывающей искренностью окрестившиеся "утками". Таковы были "Canard raisonnable" ("Умная утка"), "Canard veridique" ("Правдивая утка"), "Canard en colere" ("Разгневанная утка) — 1835, "Canard de l'annee ("Утки года") — 1847, наконец, известнейшая "Le сапnard" ("Утка") 1848, свободно болтающая газетенка Ксавьера Монтепена и его сотоварищей. "Canard enchaine" ("Цепная утка") и сегодня пользуется своим, ставшим историческим названием.
Когда бы не появилось это выражение, ясно одно, что лженовость, то есть утка, по возрасту равна газете. Еще младенцем была сама газета, умещаясь всего-то на одной страничке, как в ней уже появилась утка. Газету украшала какая-нибудь по большей части сенсационная картинка с соответствующим дразнящим нервы текстом или соблазняющим на покупку. На одной был превратившийся в собаку польский помещик, эта кара постигла его за то, что плохо обращался с крепостными. На другой были запечатлены ужасные деяния человечьего чудища с верблюжьей головой; еще одна оповещала, что в немецком селении Беннигхейме одна супружеская пара подарила родине пятьдесят три ребенка, в Нюрнбергском музее Германии хранится экземпляр газеты с прекрасной цветной гравюрой по дереву, удостоверяющей этот чудесный случай, на ней изображены все дети — тридцать восемь мальчиков и пятнадцать девочек. Сообщали газеты и вести о необыкновенных жителях дальних стран по мотивам сказочных сведений из седьмой книги Плиния. Мы встречаем здесь сообщения о стране одноногих, жители которой имели всего одну-разъединственную ногу, но с такой ступней, что, задрав ее вверх, они могут прохлаждаться в тени собственной пятки даже на самом жгучем солнцепеке. Мы узнаем, что существуют люди с ушами размером, как у слона; ложась спать, они одно ухо подстилают, другим укрываются. Ни конца, ни краю сообщениям о двухголовых телятах и шестиногих коровах. Самое поучительное из сообщений о подобных монстрах — о двойном зайце. У этого зайца было восемь ног: четыре, как обычно, внизу и четыре, сверх того, наверху. Когда за ним гнались, и заяц уставал, то, сделав кувырок, бежал на четырех верхних отдохнувших.
Из коллекций зарубежных музеев нам кивают также утки про Венгрию. Одна из них утрет нос всем двухголовым телятам и шестиногим коровам, даже двойному зайцу: это произошедшая на белый свет в 1620 году в Коложваре [164] чудо-овца. Собственно говоря, согласно рисунку речь идет не об одной, а сразу о трех овцах, объединившихся под одной-единственной головой. Венгры в доломанах и саксонцы в немецкой одежде любуются тройственным животным, хорошо упитанным, в мире и согласии проживающим под управлением одной общей головы. Возможно, что вся эта лжеинформация намеревалась стать так и не понятой аллегорией трех национальностей, проживающих в Трансильвании: венгров, секеев и саксонцев, которым приходилось уживаться при одной голове.
Еще более дикой новостью поражает публику одна газета 1664 года, ее можно отыскать в коллекции мюнхенской картинной галереи. Согласно этой новости Миклош Зрини в битвах с турками пленил татарина с шеей жирафа. У этого пленника шея была длиной с руку. О судьбе человека с жирафьей шеей больше мы не имеем никаких сведений, точно так же не имеем их и о нашествии змей в Венгрии в 1530 году, хотя согласно одной газете из цюрихского собрания "Викиана" нашествие сопровождалось невероятными ужасами. В селениях по Тисе змеи ужалили насмерть три тысячи человек. Они вползали людям в горло и выползали оттуда; только если человек ложился на солнцепеке. Но если их при этом пытались поймать, залезали обратно.
