Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович (библиотека книг .txt, .fb2) 📗
Отряд спецназначения, дислоцированный в Лашкаргахе, в декабре 1984 года был развернут на базе 16-й бригады в Чучково. Зона ответственности отряда — пустыня Регистан и Дашти Марго.
Каждый из отрядов ежедневно высылал для боевых действий по 5–6 разведгрупп. Даже если комбриг сам никуда не выходил, не вылетал на досмотр, а просто находился на центре боевого управления, он не мог ни отдохнуть, ни отвлечься. Особенно если группа завязывала бой. Руководил, принимал решения, подсказывал командиру и вытаскивал ребят.
У Герасимова существовало «золотое правило»: если в поиск уходит рота, с ней идет замкомбрига. Он не подменяет ротного командира. Однако тот (а это, как правило, молодой офицер) твердо знает — с ним заместитель командира бригады. Значит, их не бросят, не оставят в трудную минуту. Что и говорить, это мощная моральная поддержка. Тем более что Герасимов запрещал старшим начальникам, выходящим вместе с подразделениями, вмешиваться в действия командиров.
Сам комбриг за два с лишним года в Афганистане принимал участие в засадах, ходил с группами в поиск, летал на досмотры. Кстати, что касается полетов, Дмитрий Михайлович на войне налетался вдоволь. Даже научился сам пилотировать вертолет, сначала Ми-8, потом Ми-24.
Но главным его делом было, разумеется, руководство подразделениями, то есть четырьмя батальонами спецназа. Ведь зона ответственности бригады — 1127 километров по фронту и 250 километров в глубину!
На счету спецназовцев полковника Герасимова — немало славных дел, как громких, которые вошли в историю спецназа, так и вполне рядовых. Хотя можно ли считать рядовыми дела спецназа на войне? Каждый выход, засада, налет, каждый бой был особенным. О некоторых из них и хочется рассказать.
Первые три недели после прибытия в «Лошкаревку», как по-русски переименовали афганский Лошкаргах. спецназовцы превратились в строителей. Сборно-щитовой домик в городке построили всего один — это штаб бригады. На большее не хватило материалов.
Остальные строения лепили из глины.
Воды в лагере не было. Ясно, что предстояло бурить скважины. А пока поехали на афганский завод, который перерабатывал хлопок, договорились о заправке цистерны с водой.
Потом, когда пробурили свои скважины, заводчане приезжали за водой к ним.
Строить строили, но не забывали, что вскоре предстояла первая боевая операция. Для этого далеко ходить не пришлось. Под боком, в тридцати верстах, орудовала некая банда. Моджахеды нападали на наши продовольственные колонны, следующие на Кандагар.
Герасимов приказал провести воздушную разведку. Первые вылеты ничего не дали: кишлаки как кишлаки. Но однажды утром от досмотровой группы на ЦБУ пришел доклад: «Наблюдаем взрывы. Похоже, это учебный полигон. Стоят мишени, разбитые машины, по ним стреляют».
После сообщения комбриг провел доразведку. Выяснилось: в районе действует школа по подготовке гранатометчиков.
Что ж, решили эту школу уничтожить. Однако боевого опыта — никакого. Возглавил группу нападения замкомбрига Михаил Мосолитин. Под его командой четыре боевых машины пехоты, два бронетранспортера. То есть группа была небольшая, решили, что, мол, моджахедовская школа — раз-два и расправимся.
Но все оказалось намного сложнее. Когда первая бээмпэшка уперлась в канал, из укрытия ударили гранатометчики. Боевая машина подбита, двое бойцов — ранены.
Стали второй БМПешкой вытаскивать подбитую машину, «духи» и вторую накрыли огнем.
Срочно подняли вертолет, тот стал наносить удары. «Духи» начали отходить. Комбриг послал на помощь бронегруппу. Связались со штабом 40-й армии, подняли звено СУ-25. Те нанесли бомбо-штурмовой удар. Две подбитые бээмпэшки удалось вытащить из-под огня.
По оперативным данным, было уничтожено 127 гранатометчиков, школа перестала существовать. Больше на этом участке на наши колонны никто не нападал.
Так учились воевать. Потом были и победы, были и неудачи, потери. Это его ребятам из 7-го шарджойского отряда удалось сделать то, что не смогли осуществить ни гэрэушные, ни кагэбэшные резидентуры в разных странах.
А суть состояла в том, что в 1986 году многие советские разве-даппараты за рубежом получили приказ: добыть образец новейшего суперсекретного американского зенитного ракетного комплекса «Стингер». Увы, сколько ни бились резидентуры, задача оказалась невыполнимой.
Эти же задачи были поставлены и войскам 40-й армии в Афганистане, и, разумеется, в первую очередь, спецназу.
Отличилась 22-я бригада, а точнее — заместитель командира 7-го шарджойского отряда капитан Евгений Сергеев. Как скажет о нем сам Герасимов, «Сергеев ростом невелик, но офицер очень боевой. Настоящий спецназовец. Воевал хорошо. Знал зону ответственности, как свои пять пальцев. Он со своими ребятами и захватил первый “стингер”».
А было это в январе 1987 года. На границе зон ответственности шарджойского и кандагарского отрядов, в районе Калата, располагалась «зеленка». Достаточно большая территория. Моджахеды чувствовали себя там достаточно свободно, поскольку обоим отрядам добираться до этой духовской базы не ближний свет. И потому появлялись наши спецназовцы там крайне редко.
Сергеев давно имел зуб на эту «зеленку» и как-то решил организовать там засаду. Что ж, задумано — сделано. Вылетели двумя вертолетами. На ведущем вертолете — Сергеев со своей группой. Он решил разведать место для засады. На борту ведомого вертолета группа лейтенанта Чебоксарова.
Машины шли на юго-запад, позже свернули в ущелье. И почти сразу обнаружили трех мотоциклистов. А мотоциклисты в Афгане — гарантированно — «духи». Сергеев как раз сидел на месте бортстрелка, тут же открыл огонь. Командир вертолета запустил нурсы и пошел на посадку.
И тут показалось, что по вертолету ударили из гранатомета.
Ведущий борт сел, ведомому Сергеев дал приказ находиться в воздухе. Решил, что сверху при необходимости его огонь будет эффективнее.
На земле Сергеев с одним из солдат побежал по дороге, старший лейтенант Ковтун с двумя бойцами взял вправо.
Короткий бой закончился победой спецназовцев. На земле — трупы, мотоциклы, и к одному из них привязана труба, обмотанная одеялом. Сложно сказать, что за труба. Но сердце екало: неужто «стингер»? В ту пору столько говорили о необходимости захватить «стингер», что не верилось в подобное.
Ковтун, в свою очередь, вместе с разведчиками гнался за «духом», у которого за спиной была какая-то труба, а в руках — дипломат. «Духу» не давали уйти вертолетчики, обстреливая из пулемета, но тот рвал что было сил.
Пришлось Ковтуну достать его уже на дальней дистанции. К счастью, офицер был отменным стрелком.
Когда подбежали, рядом с моджахедом лежали непонятная труба, дипломат. Быстро все схватили и к вертолету.
Уже на борту оглядели трофеи — две трубы, одна пустая, другая — неиспользованная, открыли дипломат и ахнули — там полная документация по «стингеру». Стали разбираться, так и есть: инструкция по использованию ПЗРК и даже адреса американских фирм-поставщиков.
Это была большая удача. Ведь им чуть не каждый день долдонили: «стингеры», «стингеры»… Кто возьмет первый «стингер», тому звание Героя Советского Союза и «Золотую Звезду» на грудь.
Узнав о захвате «стингеров», комбриг Герасимов радовался вместе со своими подчиненными. Он прилетел из Лошкаргаха в Кандагар, а Сергеев со своими трофеями — из Шарджоя.
Доложили о «стингерах» в Москву. Оттуда команда — самолетом срочно доставить их в столицу. Кому сопровождать? «Как кому? — удивился комбриг. — Ты захватил, Сергеев, тебе и сопровождать такой ценный трофей».
Трофей был и вправду ценный. Все ведь понимали — захваченные «стингеры» — это неопровержимое доказательство активной поддержки американцами афганских моджахедов. А тут, что называется, и ПЗРК, и полная документация к нему.
Словом, Сергеев срочно был отправлен в Москву. В Чкаловском его встретили какие-то люди, забрали «стингеры», документацию и, погрузив все в машины, укатили. А майор так и остался стоять на поле аэродрома — в полевой форме, в кедах, без копейки денег в кармане. Спасибо сказать забыли. Какой Герой, какая «Золотая Звезда», чашку чаю и то не предложили.
