Путь к империи - Бонапарт Наполеон I (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Гарнизон Мантуи оживился, стал делать частые вылазки, беспрестанно тревожа осаждающих, насчитывавших только 8000–9000 человек против 25-тысячного гарнизона, из которого, правда, 10 000—12 000 человек были больны.
Французы находились в таком положении, что больше не могли предпринять наступление где бы то ни было. Их сдерживала, с одной стороны, позиция Кальдиеро, а с другой – ущелья Тироля. Но даже если бы позиция противника и позволяла что-либо предпринять против нее, то численное превосходство его было слишком хорошо известно.
Следовало предоставить ему инициативу и терпеливо выжидать, что он вздумает предпринять. Время года было чрезвычайно плохое, и все передвижения проводились по грязи. Кальдиерское и Тирольское дело заметно понизили моральное состояние французского солдата. У него сохранилось, правда, еще чувство превосходства над равным по численности противником, но он не верил в возможность сопротивляться столь великому численному перевесу.
Много храбрецов было по два, по три раза ранено в различных сражениях после вступления в Италию. К этому примешивалось дурное настроение. «Мы не можем одни выполнять задачу всех, – говорили они. – Армия Альвинци, оказавшаяся здесь, – это та, перед которой отступили армии Рейнская и Самбро-Маасская, а те сейчас бездельничают. Почему мы должны исполнять их обязанность? Если нас разобьют, мы, обесчещенные, побежим в Альпы; если, наоборот, мы победим, к чему приведет эта новая победа?
Нам противопоставят еще одну армию, подобную той, что имеется у Альвинци, так же как сам Альвинци заместил Вурмзера, а Вурмзер – Болье. В такой неравной борьбе мы в конце концов обязательно будем раздавлены».
Наполеон велел им ответить: «Нам осталось сделать только одно усилие – и Италия наша. Противник, без сомнения, превышает нас числом, но половина войск у него состоит из новобранцев. Разбив его, взяв Мантую, мы сделаемся хозяевами всего, наша борьба этим заканчивается, потому что не только Италия, но и общий мир зависят от Мантуи. Вы хотите идти в Альпы, но вы на это больше не способны. С пустынных и снежных биваков на тех бесплодных скалах вам было хорошо идти и завоевывать чудесные равнины Ломбардии, но из приветливых и цветущих биваков Италии вы не способны возвратиться в снега. Одни подкрепления к нам подошли, другие находятся в пути. Пусть те, кому не хочется больше сражаться, не ищут напрасных предлогов, потому что разбейте Альвинци, и я ручаюсь вам за ваше будущее…»
Эти слова, которые повторяли все благородные сердца, возвышали душу и постепенно вызвали чувства, противоположные прежним. Армия, упавшая было духом, хотела отступать, но теперь, полная воодушевления, стала твердить, что надо идти вперед: «Разве могут солдаты Итальянской армии терпеть провокации и оскорбительные выходки этих рабов?»
Когда в Брешиа, Бергамо, Милане, Кремоне, Лоди, Павии, Болонье узнали, что французская армия потерпела неудачу, то раненые и больные, еще плохо поправившиеся, стали уходить из госпиталей, чтобы вернуться в строй. Раны многих из этих храбрецов еще кровоточили. Это трогательное зрелище наполняло душу волнующим трепетом.
Наконец, 14 ноября, с наступлением ночи, веронский лагерь стал в ружье. Три колонны начали движение в величайшей тишине, пересекли город, переправились через Адидже по трем мостам и выстроились на правом берегу. Час выступления, направление, являвшееся направлением отхода, отсутствие ежедневного приказа по войскам, обычно возвещавшего, что предстоит драться, общее положение дел – все указывало на отступление.
Этот первый шаг к отступлению неизбежно влек за собой снятие осады Мантуи и предвещал потерю всей Италии. Те из жителей, которые связывали с победами французов надежды на свою новую судьбу, следили с беспокойством и со стесненным сердцем за движениями армии, уносящей все их надежды. Однако армия, вместо того чтобы следовать по Пескиерской дороге, вдруг повернула налево и пошла вдоль Адидже. К рассвету она прибыла в Ронко, где Андреосси заканчивал наводку моста.
С первыми лучами солнца армия простым заходом налево очутилась, к своему удивлению, на другом берегу. Тогда офицеры и солдаты, которые во время преследования ими Вурмзера проходили через эти места, начали догадываться о намерении своего генерала: «Он хочет обойти Кальдиеро, которого не мог взять с фронта; не имея возможности драться на равнине с 13 000 человек против 40 000, он переносит поле сражения на ряд шоссе, окруженных обширными болотами, где одной численностью не сделаешь ничего, но где доблесть головных частей колонны решает все…»
Надежда на победу оживила тогда все сердца, и каждый дал обещание превзойти самого себя, чтобы поддержать такой хорошо задуманный и отважный план.
Кильмен был оставлен в Вероне с 1500 человек всех родов войск; ворота ее были крепко заперты; движение по дорогам строго запрещено. Противник совершенно не заметил этого маневра.
Мост у Ронко был наведен с правого берега Альпоне, почти в четверти лье от устья, и это подверглось критике плохо осведомленных военных. Между тем если бы мост был наведен с левого берега, напротив Альбаредо, то, во-первых, армии пришлось бы продвигаться по обширной равнине, чего главнокомандующему хотелось избежать; во-вторых, Альвинци, стоявший на Кальдиерских высотах, занял бы стрелками правый берег Альпоне, прикрыв этим движение колонны, которая могла быть им направлена на Верону.
Такая колонна захватила бы этот слабо охраняемый город и соединилась с тирольской армией. Риволийская дивизия, попав между двух огней, была бы вынуждена отступить на Пескиеру, и французская армия вся целиком оказалась бы под непредвиденным ударом.
Вместо этого путем наводки моста с правого берега Альпоне французы получили неоценимые преимущества: первое – возможность завлечь противника на три шоссе, пересекающие обширное болото; второе – установить сообщение армии с Вероной по дамбе, которая ведет вверх по Адидже и проходит через селения Порчиле и Гомбиония, где находилась главная квартира Альвинци, тогда как у противника не имелось ни пригодной для занятия позиции, ни возможности прикрыть какой-либо естественной преградой движение своих войск, которые он направил бы для атаки Вероны.
Подобная атака отныне становилась невозможной, так как французская армия ударила бы ему в тыл, в то время как стенами города была бы задержана его голова.
От моста Ронко идут три шоссе: первое – левое шоссе – направляется к Вероне, поднимаясь вверх по Адидже, проходит через селения Бионде и Порчиле и выходит на равнину; второе – центральное шоссе – ведет в Вилланова и проходит через селение Арколе, пересекая реку Альпоне по небольшому каменному мосту; третье – правое шоссе – спускается вниз по Адидже и ведет в Альбаредо. От Ронко до Порчиле – 3600 туазов, от Порчиле до Кальдиеро – 2000 туазов, от Кальдиеро до Вероны – три лье. От Ронко до Арколе – 2200 туазов, от моста у Арколе до Вилланова – 3000 туазов, от Ронко до устья Альпоне – 1000 туазов, оттуда до Альбаредо – 500 туазов.
Три колонны начали движение по этим трем шоссе. Левая колонна поднялась вверх по Адидже до окраины болот у селения Порчиле, откуда с шоссе виднелись веронские колокольни. Противнику стало с этого момента невозможно наступать на город. Центральная колонна выходила на Арколе, где французские стрелки продвинулись до моста, не будучи замеченными.
Два батальона хорватов с двумя пушками стояли там для охраны тыла своей армии и для связи с частями, которые гарнизоном Леньяго могли быть выдвинуты в поле, так как эта крепость была всего в трех лье от правого фланга. Местность между Арколе и Адидже была совсем без охраны.
Альвинци удовольствовался распоряжением гусарским разъездам: объезжать три раза в день дамбы на болотах по берегам Адидже. Дорога из Ронко в Арколе через 1200 туазов подходит к ручью Альпоне. Оттуда она на протяжении 1000 туазов поднимается вверх по правому берегу этого ручейка до каменного моста, где поворачивает направо под прямым углом и вступает в селение Арколе.
