Ракеты и люди. Лунная гонка - Черток Борис Евсеевич (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Эти обсуждения протекали с перерывами на чай с бутербродами, которые в обилии вносил Косяков.
Охапкин успел очень запальчиво выступить в защиту ракеты Н11. Мишин не очень тактично подал реплику, что столь очевидные преимущества этого предложения не находят должной поддержки ни у Келдыша, ни у Афанасьева.
Пользуясь соседством по чаепитию с Пашковым, я спросил:
– А в самом деле, Георгий Николаевич, если бы начать с Н11, как предлагал еще Королев, мы бы уже имели носитель ничуть не хуже УР-500, зато безопасный, и две верхние ступени Н1 были бы уже отработаны. Американцы так и поступили, создавая предварительно «Сатурн-1В». Если вы знакомились с проектом Челомея по УР-700, то он ведь выступал с такой же идеей: верхние ступени у него – уже отработанная УР-500.
– Сейчас не до этого. Военные вообще не поддерживают всю программу в целом. Мы и так отрываем с боем ежегодно сотни миллионов от чисто военных задач.
Пашков был прав в том смысле, что у приехавших сегодня к нам руководителей головы были забиты не только лунными и тем более марсианскими задачами. Разгоралась знаменитая «малая гражданская война» между партиями Янгеля и Челомея. Выбор любого из двух вариантов стратегических ракет обходился во многие миллиарды рублей. Конкурируя масштабами расходов с сухопутными стратегическими ракетно-ядерными силами, военные моряки вместе с атомщиками предлагали свою доктрину «ядерного возмездия».
Общаясь с Исаниным и Макеевым на последнем академическом собрании, я уже знал, что идет невиданных до сего времени масштабов работа по перевооружению флота подводными атомными ракетоносцами, каждый из которых вооружен 16 макеевскими ракетами.
В предстоящие пять лет планировалось построить более десятка ракетных подводных крейсеров стратегического назначения.
Разговор с Макеевым протекал в атмосфере приподнятого настроения – нас обоих только что избрали в Академию наук.
– Ты меня извини, – сказал Макеев, – я, ты знаешь, не любитель хвастаться, но подводный атомный крейсер с нашими 16 ракетами не дешевле Н1, а может быть, и не проще. Мы все время работаем над новыми проектами. Года через два-три, это максимум, вместе с корабелами сдадим крейсера с ракетами межконтинентальной дальности. Найди время, приезжай, сам увидишь.
Очень жалею, времени я не нашел, чтобы побывать у Макеева в Миассе. Знал о нелегких проблемах системы управления подводными ракетами, побывав в Свердловске у Семихатова. Изготовление атомных подводных крейсеров кораблестроители через пять лет поставили на поток. Для их вооружения ракеты потребовалось делать действительно «как сосиски». По современной терминологии это была тонкая и наукоемкая технология.
Устинов был увлечен новым начинанием – мобильными ракетными комплексами Надирадзе. Афанасьев выступал противником создания подобных ракетных систем вне его министерства. На этой почве он испортил добрые отношения с Устиновым.
Все эти проблемы забивали мозги наших руководителей куда плотнее, чем лунно-марсианские перспективы.
Тем не менее Келдыш на этом совещании выступил в поддержку начатых у нас еще при Королеве проработок марсианской экспедиции. Он попросил Мишина коротко сообщить о состоянии проекта. Проект экспедиции на Марс предусматривал предварительную сборку межпланетного экспедиционного комплекса на околоземной орбите. Основными модулями комплекса были межпланетный орбитальный корабль, марсианский посадочный корабль, возвращаемый на Землю аппарат и энергетическая установка, основой которой был ядерный реактор. Энергетическая установка обеспечивала работу электрореактивных двигателей на межпланетной орбите по дороге к Марсу и возвращение экспедиции на околоземную орбиту. Длительность экспедиции составляла два-три года. Имелось в виду использование по дороге искусственной тяжести.
В то время медицина считала, что человек не способен сохранить здоровье и работоспособность в условиях невесомости более чем два-три месяца.
Работа над проектом марсианской экспедиции была захватывающе интересной. Но она отвлекала внимание основных идеологов от текущих, не терпящих отлагательства проблем. «Марсианский» доклад Мишина был выслушан без всякого энтузиазма. Наоборот, собравшиеся руководители дали понять, что мы напрасно теряем время. Только Келдыш высказался за продолжение работ, «но не в ущерб Л3».
– Мы у себя в ОПМ тоже рассматривали такие возможности. Должен сказать, – заявил Келдыш, – что если ракета-носитель Н1 надежно залетает и если доработать ее, сделав третью ступень водородной, то двухпусковой вариант может оказаться достаточным для пилотируемого полета к Марсу. Я не сторонник того, чтобы сейчас отвлекать силы на Н11. У нас уже есть УР-500 с такими же возможностями. Надо быстрее отрабатывать Н1.
Мишин заверил, что над марсианским проектом мы работаем, не отвлекая людей от Л3, а водородный блок для четвертой ступени не забросили, через год доведем его до стендовых испытаний.
Под самый конец разговоров Смирнов, взглянув в свои бумаги, спросил Мишина:
Вы обещали до октябрьской годовщины полет трех «Союзов». Могу ли я собрать комиссию, чтобы принять решение и доложить в ЦК?
Выручая Мишина, мы с Бушуевым заверили, что идет подготовка по программе, предусматривающей стыковку двух «Союзов», а третий их облетит и будет вести телевизионный репортаж. Нас поддержал Литвинов, говоривший, что задерживают пока только неполадки с «Иглой».
При упоминании «Иглы» Афанасьев посмотрел на меня и сказал:
– Эти пуски для нас – важнейшее дело. Черток пусть остается, решает все вопросы со своим другом Мнацаканяном и смотрит за стыковочным узлом. Нам теперь еще только не хватает опозорится с пилотируемыми «Союзами». Это пока все, что у нас в руках.
Это указание было одной из причин, по которой я не оказался на полигоне в день пуска № 5Л.
Ключарев при упоминании стыковочных узлов пришел на помощь и подал реплику:
– Стыковочные агрегаты в изготовлении – очень сложный механизм, но мы их освоили. Нам хорошо помогли станкостроители и Азовский оптико-механический завод.
На этом высокие гости, просовещавшиеся с нами почти четыре часа, разъехались, договорившись, что в конце июня по сигналу председателя Госкомиссии Афанасьева соберутся на полигоне для пуска Н1 №5Л.
Однако «марсианские» разговоры министр не пропустил мимо ушей. 30 июня он выпустил приказ, обязывавший Челомея разработать в течение года проект марсианского комплекса в составе ракеты-носителя УР-700М (или УР-900) и марсианского корабля МК-700М.
Узнав об этом и получив официальное освобождение от вылета на полигон для участия в пуске Н1 № 5Л, я выкроил время для обсуждения предложений по системе управления экспедицией на Марс.
Рукопись этой книги была в основном закончена без воспоминаний о Марсе. В августе 1997 года ко мне зашел Игорь Гансвиндт. В шестидесятые годы он был ведущим проектантом системы управления посадкой пилотируемого корабля на Марс и его приземлением после возвращения из экспедиции. Он передал мне эскиз корабля, который в свое время получил в составе исходных данных для проектирования системы управления посадкой, и рукописные тезисы моего доклада. Гансвиндт напомнил, что летом 1969 года я собрал большое техническое совещание со всеми заинтересованными смежниками и сделал воодушевляющий аудиторию доклад о составе и структуре системы управления марсианской экспедицией. Если бы не мой «неподражаемый» почерк, я бы усомнился в авторском праве на «марсианскую» рукопись. Признаюсь, четверть века спустя я читал этот документ с не меньшим интересом, чем семьдесят пять лет назад знаменитую «Аэлиту» Алексея Толстого.
Но на этом моя современная «марсианская» активность не закончилась. Через неделю после разговора с Гансвиндтом ко мне нагрянула бригада Би-би-си, прилетевшая из Лондона для съемок телевизионного фильма об истории исследований Марса. Я им рассказал об эпизодах, описанных в моей третьей книге «Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны» в разделе «Карибский кризис и… Марс».
