Германский генеральный штаб - Куль Ганс (чтение книг .TXT) 📗
Применение такой же системы в штабе нашей группы, состоявшей из четырех армий и занимавшей фронт от побережья до Лаона, было невозможным. Лично я, правда, также совершал много поездок, но это имело и свои отрицательные стороны. Утром 20 ноября 1917 г., когда англичане произвели большую танковую атаку у Камбре, я находился во Фландрии. Обстановка у Камбре казалась подозрительной в предшествовавшее этому событию дни и командование второй армии ожидало активных действий неприятеля, но во всяком случае не так скоро и не в таком объеме, в каком это фактически произошло. В разговоре, который я имел 19-го вечером с командующим второй армии ген. фон Марвицем, выяснилась необходимость подкреплений. Ночью я выехал из Монса во Фландрию, чтобы определить, чего недоставало 4-й армии. Кончилось ли там уже большое фландрское сражение, определенно сказать было нельзя. Мне сообщили туда по телефону об английской атаке. Задержки в принятии соответствующих мер, правда, не произошло; разница могла быть всего в минутах, так как, уезжая, я обеспечил телефонную связь с собой. И все же мне было бы приятнее, если бы в этот момент я находился у себя в главной квартире. Оставшийся в Монсе мой заместитель майор фон Лееб был очень дальновиден, предусмотрителен и опытен, можно было быть уверенным в том, что ничего не будет упущено. Англичане предприняли в первый раз большую танковую атаку, рассчитанную на внезапность. Подготовка к ней держалась в большой тайне и была проведена с большим знанием дела.
Аналогичный случай был и с ген. Людендорфом 18 июля 1918 г. Он находился у нас в Турне, когда по телефону было передано первое сообщение о контрнаступлений г. Фоша из района Вилье — Котре против группы германского кронпринца.
Необходимейшее распоряжение он мог отдать тут же из моей комнаты и затем отбыть в свою главную квартиру.
Когда в районе расположения подчиненной мне группы начинались довольно крупные бои, я посылал туда отдельных лиц, чтобы они могли на самом поле сражения непосредственна знакомиться с ходом боя, с размерами наступления и с состоянием наших частей. В особенности хорошо умел ориентироваться под действием неприятельской артиллерии относительно намерений противника старший из подчиненных мне офицеров Г.Ш., очень энергичный, способный и живой майор ф.-Прагер. На это он имел тонкое чутье. Его наблюдения всегда оправдывались и служили ценным дополнением поступавшим донесениям. Как только начинались бои, офицеров Г.Ш. тянуло вперед. Приходилось решать, кому оставаться. И прочие офицеры штаба, как-то саперы и артиллеристы, часто получали командировки. Саперы проводили довольно много дней подряд на передовых позициях, чтобы постепенно ознакомиться со всеми участками фронта. Моим советником во время войны по артиллерийским вопросам был долгое время обер-лейтенант Линденборн, неутомимо и добросовестно собиравший на наблюдательных и командных пунктах данные о деятельности артиллерии на фронте.
После крупных боев, окончившихся в неблагоприятном для нас смысле или представлявших какой-нибудь специальный интерес, я вызывал к себе в штаб из принимавших в них участие войсковых частей некоторое количество офицеров: лейтенантов, полковников, майоров как пехоты, так и артиллерии. Им предлагалось высказаться откровенно, что они после некоторого колебания и делали. Часто принятом между отдельными лицами разгорались споры, из которых мы делали поучительные выводы.
Офицер Г.Ш. как в мирное, так и в военное время был чернорабочим, но он в то же время сознавал, что войскам во многих отношениях приходится еще труднее.
Во время войны невозможно применять во всем общую мерку. Наша группа насчитывала круглым числом 1.5 миллиона человек, за судьбу которых в конечном счете ответственным являлось главнокомандование; поэтому можно себе представить, как велико было значение принимавшихся нами решений и могущих случиться ошибок и упущений. День и ночь приходилось находиться на посту и принимать иногда не терпящие отлагательства меры, будучи только что разбуженным от сна. Бертье, принимавший участие во всех Наполеоновских походах, кроме похода 1815 года, в качестве начальника штаба, мог, по свидетельству его адъютанта Лежена, проводить день верхом, а ночью за рабочим столом почти без сна 13 суток подряд. О Гнейзенау говорят, что он отдавал весьма отчетливые распоряжения, будучи только что разбужен.
Отпуском начальники пользовались редко. Что касается меня, то я в течение 4.5, лет, проведенных на фронте, ни разу не пользовался отпуском. Свою семью я посетил в Берлине только во время переезда с западного на восточный фронт и несколько раз при служебных поездках в Плес и то всего на один день или даже на несколько часов.
Ген. Людендорф в своих «Воспоминаниях» тоже упоминает о том, что он имел всего 4—5 дней отпуска, но даже и в это время он не был освобожден от служебных дел.
В 1917 году к штабам группы кронпринца Рупрехта пришлось предъявить необычайно большие требования. После того, как в конце 1916 г. закончилась тяжелая битва на Сомме и затем в марте 1917 г. был выполнен отход на Зигфридскую позицию, — весь остаток 1917 г. заполнился Арраским и Фландрским сражениями. Полк. ф.-Лосберг, назначенный летом 1916 г. начальником штаба 2-й армии, прибыл к ней в разгар битвы на Сомме в то время, когда положение этой армии было очень тяжелым. Кто принимал участие в битве на Сомме, тот может представить себе то напряжение, которого требовали длившиеся вплоть до зимы бои. Когда же в апреле 1917 г. в начале Арраской битвы англичане одержали довольно крупный успех на участке нашей 6-й армии, полк. Лосберг был назначен командующим этой армией.
После того, как эта операция постепенно затихла, приготовления англичан начали указывать на то, что летом во Фландрии будет предпринято общее наступление с колоссальным применением артиллерии, с целью добиться развязки.
Мы сочли необходимым в самый важный район послать того же ф.-Лосберга, назначив его командующим 1-й армией, на каковом посту он и оставался до зимы, руководя боями во Фландрии. Надо было обладать железными нервами и невероятной работоспособностью и энергией, чтобы, выполнить выпавшую на его долю задачу. При этом надо принять во внимание, что такие продолжительные оборонительные бои в гораздо большей степени отражаются на нервах, чем наступательные. Нужно удивляться, что считали нужным настаивать на том, чтобы офицеры Г.Ш. и главнокомандующие получали тот же стол, что и рядовые. Я касаюсь здесь этого вопроса, так как на нем играли в целях агитации против штабов, о чем я уже упоминал.
При отводе армии после перемирия главная квартира нашей группы была перенесена в декабре 1918 г. в Падерборн. Нам давались в штабе те же продукты, что и рядовым. Пищу мы готовили собственным попечением, не добавляя в нее никаких собственных продуктов, в специально нанятом для этого помещении. Помещение было убого и не соответствовало положению главнокомандующего армейской группой. В один прекрасный день явились представители солдатского совета депутатов и потребовали, чтобы мы сами себе больше обеда не готовили, а довольствовались бы из общего котла. На это требование не согласились. О предъявлении аналогичного требования упоминает в своих «Воспоминаниях» и ген. Людендорф.
Стол Баварского кронпринца был очень прост. Недолгое совместное пребывание в столовой являлось единственным отдыхом и развлечением. В высших штабах отрасли работы распределялись между отдельными офицерами, соответственно разносторонним задачам, с которыми приходилось иметь дело Генеральному Штабу. Кроме стратегических и тактических вопросов, разрабатывались вопросы, связанные с укреплением позиции, воздухоплаванием, артиллерией, разведкой, снабжением, пополнениями, потерями, транспортом, техникой, обучением и многими другими. Все они требовали согласованности; ответственным за них являлся начальник штаба. На мой взгляд, работа шла быстро и аккуратно. Для иллюстрации техники работы Генерального Штаба можно привести несколько примеров.
