День «Д». 6 июня 1944 г. - Амброз Стивен (первая книга .TXT) 📗

В то же самое время рядовой Луис Мерлано из 101-й дивизии приземлился на дюны всего в нескольких метрах от позиций Янке. В ужасе он слышал крики своих 11 товарищей, упавших в Ла-Манш и тонувших. Через полчаса немецкий патрульный катер вернулся на Ла-Мадлен с 19 американскими парашютистами, в том числе и Мерлано, которого подобрали на берегу. Довольный таким «уловом», Янке решил доложить о нем по телефону своему батальонному командиру, но как только он начал говорить, линия оборвалась. Кто-то из десантников, уже находившихся на материке, перерезал провод,

Янке запер своих пленников в ДОС и приставил к ним часового. В 4,00 тот пришел к лейтенанту и сообщил, что американцы нервничают и требуют, чтобы их отправили в тыл. Янке не мог понять, в чем дело. На рассвете ожидается низкий прилив, а Роммель сказал ему, что союзники появятся только на высокой приливной волне. Чего же боятся захваченные парашютисты?

В Сент-Мер-Эглизе пожар не утихал. Десантники из 506-го полка, высадившиеся в городке или в его окрестностях, успели рассредоточиться. В 1.45 второй взвод роты «Эф» 505-го полка начал прыгать прямо над городком, гарнизон которого уже находился в полной боевой готовности.

Кен Расселл был в этом отряде. «Я снижаюсь, — рассказывает он. — Справа от меня на стропах висит парень, который вдруг в одно мгновение словно испаряется, а вниз падает лишь пустой парашют. Скорее всего в его фанаты „Гаммон“ попал снаряд».

Потрясенный Расселл взглянул налево. И он увидел, как его однополчанина, рядового Чарлза Бланкеншипа, затягивает в огонь (пламя всасывало кислород и тащило к себе парашютиста). «Я услышал, — говорит Кен, — как Чарлз закричал один раз, потом второй, потом… третьего раза уже не было».

Немцы исполосовали все небо трассирующими пулями. Расселл пытался прикрыться запасным парашютом, потому что «мы все были легкими жертвами». Его ранило в руку. Он видел, как лейтенант Харолд Кэдиш и рядовые Г. Т. Брайан и Ладислав Тлапа повисли на телефонных столбах вокруг церковной площади. Немцы расстреляли десантников, прежде чем они смогли сбросить с себя парашюты. «Их будто распяли на кресте», — говорит Расселл.

Рядовой Пенроз Ширер опустился на дерево, стоящее напротив церкви, и его немцы тоже расстреляли в упор. Рядовой Джон Бланшар, повиснув на дереве, успел достать нож и отрезать стропы. Он только потом заметил, что заодно отрубил себе и палец.

Расселл подтянул стропы так, чтобы не попасть в бушующий огонь, и сел на крышу церкви. Парашют зацепился за шпиль, десантник покатился вниз и завис на самой кромке.

«И Стил, Джон Стил, — с воодушевлением восклицает Кен, — о котором все столько слышали, вдруг появляется надо мной, и его купол накрывает шпиль!» Стил получил ранение в ногу.

Сержант Джон Рей приземлился на церковную площадь сразу же после Расселла и Стала. Немецкий солдат вышел из-за угла. «Я никогда его не забуду, — говорит Расселл. — У него были рыжие волосы. Он спокойно приблизился к Рею и выстрелил ему в живот». Потом солдат повернулся в сторону Расселла и Стила и направил на них автомат. «И тогда, — продолжает Кен, — истекающий кровью и умирающий Рей выхватил пистолет и всадил пулю в затылок немцу».

Несмотря на стрельбу, церковный колокол продолжал непрестанно звонить. Расселл этого не помнит. Но Стил, зависший у самой колокольни, оглох на несколько недель (его втащил в звонницу какой-то немецкий наблюдатель; Стил попал в плен, но ему удалось через несколько дней бежать).

Расселл обрезал траншейным ножом стропы парашюта и с кромки церковной крыши грохнулся на землю. «Я помчался через улицу, — рассказывает Кен, — а вслед мне гремели автоматные очереди. Я бежал к роще на окраине городка и чувствовал себя самым одиноким человеком в мире. В чужой стране. Еще мальчишка, который должен был в это время заканчивать школу, а не удирать от пуль».

В роще стояла зенитка, которая вела огонь по пролетающим «Дакотам». Расселл метнул в нее гранату «Гаммон», и орудие замолчало. Расселл все дальше уходил от городка. По дороге ему встретился немецкий солдат на велосипеде. Кен застрелил его. Потом он наткнулся на американского парашютиста из 101-й дивизии (вероятно, десантника из 506-го полка, который высадился в Сент-Мер-Эглизе на полчаса раньше).

Расселл спросил:

— Ты знаешь, где находишься?

— Нет, — ответил десантник, — меня послали найти кого-нибудь, кто знает [39].

Рядовой Джеймс Идс из 82-й дивизии приземлился со своим парашютом в огромную кучу навоза (характерная деталь ландшафта Нормандии). По крайней мере это была действительно «мягкая посадка». Из фермерского дома вышли три немецких солдата и побежали к нему. «Вот черт, — сказал он себе. — Из огня да в полымя! Сначала отхожее место, а теперь еще и это!» Его винтовка все еще была пристегнута к груди. Он не мог быстро высвободиться из своей «сбруи» (в британских воздушно-десантных войсках имелось специальное приспособление для мгновенного сбрасывания амуниции, американцам же приходилось возиться с каждым ремнем). Идс выхватил пистолет и сразу же уложил двух солдат, третий продолжал бежать. У Идса оставался один патрон, и он ждал, когда немец приблизится, а потом выстрелил в него с двух шагов.

Идс так и не успел скинуть с себя амуницию, когда по нему открыли пулеметный огонь.

— Черт, — воскликнул он, — похоже, все фрицы ополчились против меня, рыжего, перепуганного солдатика!

Пули прошили полевую сумку с провиантом. Идс попытался зарыться в навоз. Потом раздался взрыв, и стрельба прекратилась. Он высвободился и вышел на поле. Сзади послышался какой-то шум, Идс решил испробовать свой «сверчок», и ему тут же ответили двойным щелчком.

«Я готов был расцеловать того парня, — вспоминает Идс. — Первое, что он сказал:

— Я пристукнул этих фрицев за пулеметом одной гранатой, но взрывом сорвало каску, и я не могу ее найти.

Потом он принюхался и воскликнул:

— Господи, как от тебя воняет!»

Десантников 82-й дивизии, высаживавшихся западнее Сент-Мер-Эглиза у реки Мердере, ожидали серьезные трудности. Роммель распорядился открывать при высоком приливе шлюзы в устье реки ниже Карантана и закрывать их при отливе, чтобы затопить долину. Над водой выросла трава, и аэрофотосъемка не смогла зафиксировать подготовленную немцами ловушку. Глубина небольшая, всего около метра, но достаточная для того, чтобы перегруженный парашютист захлебнулся и утонул.

Рядовому Порселле особенно не повезло. Он опустился прямо в реку и с головой ушел под воду. Ему приходилось подпрыгивать, чтобы глотнуть воздуха. «Сердце так колотилось, что я думал — вот-вот разорвется, — говорит бывший десантник. — Я взмолился: Господи, не дай мне утонуть в этой чертовой реке!» Порселла нагнулся, чтобы снять с ног ремни, но пряжку заело. Он подпрыгнул, чтобы подышать, и вдруг его осенило: если стоять на цыпочках, то нос можно держать над водой.

Немного успокоившись, Порселла решил перерезать ремни. Он подпрыгнул, сделал глубокий вдох, погрузился в воду и вытащил нож из правого ботинка. Парашютист вынырнул, глотнул побольше воздуха, наклонился, воткнул лезвие между ногой и ремнем и попытался его перепилить.

«Но ремень не поддавался, — вспоминает Порселла. — Я уже по-настоящему запаниковал. От страха сердце стало биться еще сильнее. Мне хотелось кричать и звать на помощь, но от этого могло стать еще хуже. И я сказал себе: „Думай! Ты должен думать! Почему нож не режет, он ведь острый, как бритва!“

Порселла снова подскочил, чтобы подышать, и успел выговорить:

— О Дева Мария!

И тут до него дошло, что он пытался перерезать ремень обратной стороной ножа. В одно мгновение Порселла освободился от парашюта.

Стало легче. Но все еще тянули вниз сумка с провиантом и фугас. Через секунду и они исчезли. Осторожно переступая по дну, Порселла нашел место, где вода была ему по грудь. Только тогда он обратил внимание на то, что его обстреливают с берега из винтовок и пулеметов. «Нас к таким вещам на учениях не готовили», — подумал десантник.