Как выжить женщине в Средневековье. Проклятие Евы, грех выщипывания бровей и спасительное воздержани - Янега Элеанор
Женщины в религии
Монахини неслучайно снова и снова возникают в нашем обсуждении, поскольку очень многие среди них были причастны к схоластическим дискуссиям и трудам на благо местных приходских общин. Монахини возникли как сословие в русле монастырского движения. Вскоре после того, как Бенедикт Нурсийский около 530 года основал первый монастырь Монтекассино и сформулировал заповеди для монахов, живущих общиной под руководством аббата, — бенедиктинские правила, — епископ Цезарий Арелатский (ок. 478–542) написал в 534 году первый монашеский устав. Устав должен был выстроить для мужских, а также для женских монастырей отдельный от светского, параллельный мир, в котором все в нем живущие могли бы посвящать жизнь молитве и трудам — ora et labora — «дабы с Божьей помощью не попадаться в пасть к духовным волкам». Монахини давали согласие носить особое одеяние, подчеркивавшее их отделенность от светского мира, и беспрекословно подчиняться воле правившей монастырем аббатисы. Монахини давали обет «никогда до самой смерти [не покидать] стен монастыря»283. На протяжении всего дня монахини занимались в монастыре самыми разнообразными обыденными делами. Отдельные группы ухаживали за садами, подметали полы, готовили пищу, мыли посуду, стирали, выделывали шерсть, словом, занимались делами, необходимыми для нормальной жизни монастыря284.
Правда, трудовая жизнь монахинь отличалась от трудовой жизни монахов: она проходила исключительно в огороженном монастырскими стенами пространстве. В XIII веке возникает новый тип монашества — нищенствующие монашеские ордена, к числу которых относились францисканцы; они принимали обет бедности и посвящали все силы и время религиозному просвещению верующих. Они проповедовали и давали духовные наставления верующим, которые хотели большего, чем они получали в своих приходах. За это монахи получали милостыню, помогавшую им платить за содержание монастырей. В отличие от францисканцев, монахини ордена святой Клары проводили свои дни внутри монастырей. Пусть их орден основывался на тех же принципах, что и у францисканцев, однако женщинам, особенно когда они посвятили себя религии, не позволялось находиться среди мирян.
Женщина, оставлявшая обычную жизнь, чтобы принять монашеский постриг, могла рассчитывать, что будет жить духовным разумением и посвятит всю себя своей вере. Кто-то приобщался к монашеской жизни еще детьми- облатами, как, например, Хильдегарда. Другие — в возрасте постарше. Теоретически говоря, могло быть и так, что, наслушавшись на проповедях об ужасах замужней жизни, молоденькие незамужние девушки могли испугаться такой участи и предпочесть ей монашеский постриг, чтобы жить в духовном созерцании и общении с Богом. Однако посвятить себя Господу могли не одни только незамужние девицы. Замужняя женщина тоже могла вступить в монашеский орден, правда с согласия супруга. Точно так же принести священные обеты могла и вдова, искавшая утешения в тихой монашеской жизни. Так что хотя бы теоретически ничто не препятствовало женщинам Средневековья, за исключением совсем еще юных, отказаться от жизни в миру, прослужить в монастыре послушницей полгода, в течение которого будут оценены ее религиозное рвение и призвание к монашеской жизни, а потом начать жизнь монахини, посвященную служению Богу.
Однако в реальности в монахини брали в основном женщин из богатых сословий, чему пример та же Хильдегарда, происходившая из дворянского, хотя и мелкого рода. Могли позволить себе отдать юную дочь в монастырь только достаточно зажиточные семейства, хозяйство которых не понесло бы урона из- за потери рабочих рук. Типичное крестьянское семейство нуждалось в дочери как в помощнице по хозяйству, которая могла доить коров, ухаживать за домашней скотиной, а позже помогать в таких делах, как пивоварение и прядение. Более того, семье, которая отдавала малолетнюю дочь в обла-ты для дальнейшей монашеской жизни, следовало передать в дар монастырю часть своей земли или денежное подношение, чтобы монастырю было на что ее содержать, пока она не подрастет и не начнет сама полноценно трудиться. Правда, бывали исключения из правила: сирот могли отдавать в женские монастыри, если у них не было родственников, которые могли бы заботиться о них. Но в целом действовало правило, что детей брали в облаты только из обеспеченных семей.
Аналогичные сложности поджидали тех, кто решил уйти в монастырь, уже выйдя из детского возраста. Многим служило препятствием требование знать грамоту, из- за чего необразованная женщина, даже если у нее были средства, не могла поступить в монастырь. Если вы не могли с первых дней вносить вклад в повседневную жизнь обители наравне с другими монахинями, вы вряд ли представляли бы ценность для общины, которая видит своим долгом постоянное служение Господу. Более того, в обители не видели смысла обучать грамоте 70-летнюю вдову, поскольку она в любой момент могла стать немощной. Орден Марии Магдалины, кстати, отказался от требования обязательной грамотности, а ограничился условием, что вступающие должны быть молоды, раскаиваться и быть готовыми получать побои за нарушения. В самых частых случаях женщина, которая желала монашеской жизни, но была бедна, все же могла стать монахиней, но при условии, что будет мириться с очень жесткими правилами и порядками. Зато женщины со средствами могли поступать в монашеские ордены, чьи правила были свободнее, а телесные наказания применялись реже.
Сказанное не означает, что женщинам низших сословий следовало распрощаться с надеждой на духовное служение. Напротив, многие стремились к духовной жизни в самых разных формах. Вспомним раскаявшихся проституток, которые жили в приюте Яна Милича «Иерусалим»: подобно им, некоторые женщины тоже объединялись в сообщества для жизни близкой к монашеской, хотя формально оставались мирянками.
В конце XII — начале XII века женщин, которые вели религиозную жизнь вне женских монастырей, обобщенно называли бегинками. Их общины возникали в достаточно больших городах, где их могли бы принять и где они могли бы получать поддержку — в Амстердаме, Генте, Льеже и Брюгге. Обычно бегинки определяли себе примерно ту же миссию, что и нищенствующие францисканцы: они стремились вести апостольскую жизнь, посвященную активному служению, что и приводило их в многолюдные города, где было достаточно горожан для духовного попечения.
Бегинки приходили к религиозной жизни разными путями. Некоторые продолжали жить в своих семьях, но посвящали себя молитве, проповеди и благочестивому размышлению. Другие селились вместе в так называемых бегинажах, сами зарабатывали себе на жизнь различным ручным трудом и посвящали остальное время духовной деятельности. От всех бегинок требовалось быть незамужними или жить отдельно от мужей с согласия последних. Бегинки обычно вели аскетичный образ жизни, не похожий на образ жизни в апостольской бедности, который культивировал орден святой Клары. Главные различия бегинок и монахинь состояли в том, что бегинки не подчинялись строгому уставу и не приносили священных обетов, обычно принимали к себе женщин из низших классов и не были заперты в монастырских стенах, а жили в миру. В самом деле, вряд ли можно было служить членам местной общины, если не можешь и шагу ступить за пределы бегинажа.
Монахиня исповедуется Миниатюра из Псалтыря королевы Марии
Принадлежность к бегинкам могла означать разные, порой несопоставимые вещи, и потому реакция на них в обществе была разной. Находились те, кто всеми силами старался представить их образцами добродетели. Богослов и каноник Жак де Витри (ок. 1160–1240) описал жизнь святой бегинки Мари из Уаньи (1177–1213), что впоследствии немало способствовало ее канонизации. Побудившая его к проповедничеству Мари была привержена «утруждению своими руками… дабы изнурять свое тело страданиями и обзаводить необходимым нуждающихся»285. Мари выросла в богатой семье и вышла замуж наперекор родительской воле. Впоследствии сделалась очень набожной и ревностно умерщвляла плоть. Она спала на деревянных досках, обмотав талию веревкой, чтобы лишать себя сна. Она также все время изнуряла себя постами, отказывалась употреблять в пищу мясо и питалась хлебом настолько черствым, что во рту у нее оставались кровавые порезы. В конечном счете она посвятила себя целомудрию, и ее решение встретило понимание у ее не менее набожного супруга. Вместе с супругом Мари оказывала попечение и уход прокаженным. С ней случались божественные видения, и молва говорила, что ей была дана сила исцелять больных, а одного она исцелила, дав ему прядь своих волос. Коротко говоря, Мари из Уанье обладала особой святостью, что и дало Жаку де Витри основания напрямую рекомендовать ее папскому престолу.