Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Гинцберг Лев Израилевич (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
Вначале 1927 г. в небольшом гессенском городке Наштеттене должно было состояться антинацистское собрание; фашисты задались целью не допустить его, запугать население. Около 100 штурмовиков из Кобленца, Уайнца, Висбадена и Франкфурта-на-Майне были на нескольких грузовиках направлены в этот городок, для такого случая из соседней Вестфалии прибыл тамошний гауляйтер Лей, произнесший на площади провокационную речь. Нацисты буквально неистовствовали, их жертвой оказался и один из местных блюстителей порядка, которого они продолжали «обрабатывать», даже когда он потерял сознание.
Конечно, все нацистские главари руководили террором и участвовали в нем, но «послужной список» Лея в этом отношении, пожалуй, особенно обширен. Похождения его подробно описаны в специальном сборнике, изданном в годы фашизма. Где бы он ни появлялся со своими головорезами, картина была одинакова: «Ни одного целого стола, ни одного стула, двери и оконные рамы вырваны из гнезд, а на полу лежат окровавленные противники». Лей, служивший в концерне «ИГ Фарбениндустри» и имевший ученую степень, ничем не отличался от уголовников из CA, охотно вступая в кровопролитные баталии, которые провоцировали его подручные.
Тщедушный Геббельс сам в побоищах не участвовал, но проявил незаурядные способности провокатора и демагога. Он был колченогим и не служил в армии, не участвовал в Первой мировой войне, что делало его белой вороной среди функционеров НСДАП, состоявших в подавляющем большинстве из ветеранов войны. Кроме того, у него был еще один минус — он получил высшее образование, да еще в качестве гуманитария. К тому же в начале карьеры, как уже отмечалось, Геббельс фрондировал, играя в «левизну». Но потом Геббельс образумился и сумел завоевать доверие фюрера. В октябре 1926 г. Гитлер назначил его гауляйтером Берлина, где грызня между функционерами НСДАП, между ними и командованием штурмовых отрядов перешла уже в откровенную драку. Это назначение преследовало и другую цель: разбить ядро «Рабочего содружества», изъять с северо-запада бывших его главарей. Мы уже упоминали в этой связи Пфефера; перебрался в Мюнхен и Г. Штрассер, как уже сказано, руководивший всей пропагандой НСДАП. Назначение Геббельса должно было также подорвать влияние О. Штрассера, руководившего издательством, созданным им в Берлине совместно с братом и в тех условиях, когда нацистская пресса была еще слабо развита. Издательство его представляло для НСДАП значительную ценность.
Геббельс объединился против О. Штрассера с Далюге. В своем приказе о вступлении в новую должность он писал, что «CA и СС являются инструментами для завоевания политической власти». Он сразу же взял курс на развертывание жесточайшего террора. «Мы должны выбраться из неизвестности, — писал Геббельс. — Пусть они (противники. — Л.Г.) ругают нас, клевещут, борются против нас, убивают, но они должны говорить о нас». И он выбросил лозунг: «Вперед по могилам!»
Первые два — два с половиной месяца Геббельс вынужден был посвятить тому, чтобы утихомирить приверженцев обеих враждующих групп, чья борьба, как гласит нацистский источник, грозила «полным уничтожением берлинской организации». Одних он завербовал на свою сторону определенными преимуществами (например, Далюге, сделав его своим заместителем), других изолировал. 21 января 1927 г. состоялся дебют нового гауляйтера: он выступил в одном из залов района Шпандау. Во время собрания кто-то принес — конечно, провокационное — известие, что на улице 40 коммунистов якобы напали на одного нациста. «Это был, — писал в своем отчете фашистский функционер, — сигнал к удалению находившихся в зале коммунистов, которые вскоре оказались с разбитыми головами за пределами зала. После этого CA Шпандау вплоть до 5 часов утра избивали каждого, кого можно было узнать по форме Союза красных фронтовиков». Можно полагать, что антифашисты вели себя не так пассивно, но не подлежит сомнению, что с приходом Геббельса нацистский террор в Берлине приобрел несравненно большие масштабы и ожесточенность, чем когда-либо.
В феврале дело пошло значительно дальше. «Этот месяц, — говорится в уже цитированном фашистском источнике, — принес долгожданные сражения с марксизмом, который в январе еще мало соприкасался с нами». Имеется в виду провокация фашистов, устроивших в известном своими революционными традициями пролетарском районе столицы — Веддинге — собрание, на котором Геббельс, учитывая рабочий состав аудитории, собирался говорить на тему «Крушение буржуазного классового государства». Зал был на 4/5 заполнен нацистами; по заранее обдуманному плану они окружили пришедших на собрание коммунистов. «Дальнейшее заняло, — читаем мы все в том же отчете, — не более трех-четырех минут. С обеих сторон пошли в ход стулья, пивные кружки, даже столы и началось дикое сражение. Коммунисты все больше оттеснялись под балкон, который намеренно был занят нашими людьми, и оттуда тоже посыпались стулья и кружки. Исход сражения был таков: коммунисты покинули зал, имея 83 более или менее тяжело раненных». Но было и весьма характерное продолжение: улицы, по которым 500 штурмовиков отправились восвояси, плотно оцепила полиция. В последующие дни, пишет фашистский автор, «нас всячески чернили, как «убийц рабочих», «бандитов», «собак на службе капитала». По словам одного фашиста, такие выражения, как «нацистские свиньи», «убийцы», «кровавые собаки», были наиболее слабыми из тех, которые им приходилось выслушивать. В них бросали любыми пригодными для этой цели предметами.
20 марта развернулись дальнейшие события, всколыхнувшие весь Берлин. В этот день нацисты — их было 700 человек — возвращались поездом со своего сборища, происходившего в 30 километрах от столицы. В том же поезде, в вагоне 4-го класса, не имевшем внутренних перегородок, ехал оркестр в составе 23 коммунистов во главе с депутатом прусского ландтага П. Гофманом. Пользуясь своим огромным численным превосходством, нацисты решили расправиться с оркестрантами. На остановках они бомбардировали их вагон камнями — деваться там практически было некуда, и каждый камень попадал в цель. «В один миг были разбиты все стекла. Кроме того, мы действовали и с крыши вагона при помощи древка от знамени, просовывая его в окна... Когда была открыта дверь вагона (ставшего объектом фашистских атак. — Л.Г.), открылась страшная картина. Почти все коммунисты тяжело ранены камнями, музыкальные инструменты разбиты. Весь вагон был усеян осколками стекла и обломками дерева, залит кровью. Очень тяжело пострадал депутат — его лицо превратилось в бесформенную кровавую массу». Сами фашисты признавали, что на следующий день «ни один национал-социалист из опасения быть убитым не рисковал появляться на улице в форме».
Наиболее крупной провокацией фашистских сил — и не только в 1927 г., но во второй половине 20-х годов в целом — явился общеимперский слет «Стального шлема», который эта организация, занимавшая тогда ведущее место в борьбе против демократов, назначила на 8 мая в Берлине. О том, какое значение главари «Стального шлема» придавали своему мероприятию, можно судить по высказыванию его сопредседателя Дюстерберга: «Этот день должен стать началом новой эпохи... 8 мая должно показать, что с революцией покончено навсегда». Реакционеры замышляли террористические акты и заранее отмечали дома, в которых жили коммунисты. На каждого участника сборища предприниматели выделили по 50 марок.
Движение протеста против готовившейся провокации развивалось под лозунгом «Фашистам — ни одной квартиры, ни одной капли воды!» Удалось добиться того, что многие представители средних слоев отказались предоставить пристанище участникам сбора (даже те, кто ранее дал согласие на это). В результате масштабы фашистской акции резко сократились, и к 8 мая в Берлин вместо 400 тыс. человек, намеченных первоначально, прибыло не более 50 тыс. На многих предприятиях принимались резолюции, свидетельствовавшие о решимости со всей силой ответить на фашистский вызов. Вот что заявили, например, рабочие, занятые на одной из строек Берлина: «Посмотрите на Италию. Муссолини... свирепствует хуже любой кровавой собаки. Точно так же будут вести себя и германские фашисты [если окажутся у власти]. Коллектив завода электроаппаратуры в Трептове, принадлежавшего компании АЭГ, единогласно принял резолюцию, в которой, в частности, говорилось: «Мы обязуемся оказать фашистскому отребью, которое назначило на 8 мая сбор в рабочем Берлине, достойный прием и ожидаем того же от профсоюзов и политических партий».
