Всеобщая история географических открытий. Книга 2. Мореплаватели XVIII века - Верн Жюль Габриэль

Спустя несколько дней на горизонте вырисовались покрытые зеленью горы Таити, и вскоре корабли остановились против полуострова Таирабу, где соплеменники оказали Оман самый безразличный прием. Даже его свояк, вождь Ути, сделал вид, что с трудом его узнает; но когда Оман показал привезенные им богатства и, главное, знаменитые красные перья, пользовавшиеся таким успехом во время предыдущего посещения Кука, Ути переменил свое обращение, стал относиться к Оман очень ласково и предложил поменяться именами. Тот поверил этим проявлениям любви и, если бы не вмешательство Кука, дал бы себя полностью обобрать.

На кораблях имелся большой запас красных перьев. Поэтому плоды, свиньи и домашняя птица доставлялись в изобилии. Все же Кук вскоре перешел на стоянку в бухту Матаваи, и король Оту покинул свою резиденцию в Паре, чтобы навестить старого друга. Там к Омаи соплеменники также отнеслись презрительно; он упал к ногам вождя, подарил ему пучок красных перьев и несколько кусков золотой парчи, но все было тщетно: на него не хотели и смотреть. Однако, как и на Таирабу, отношения внезапно изменились, когда узнали о богатстве Омаи. Но тот, ища развлечений в компании бездельников, разжигавших в нем ненависть и тем временем его обиравших, не сумел приобрести влияние на Оту и главных вождей и не смог способствовать развитию цивилизации.

Куку уже давно рассказывали, что на Таити совершаются человеческие жертвоприношения, но он отказывался этому верить. Торжественная церемония, свидетелем которой он был в Атахуру, не оставила в нем сомнений относительно существования такого обычая. Для того, чтобы обеспечить покровительство Атуа (бога) во время подготавливавшегося похода против жителей острова Эймео, в присутствии вождя ударами дубинок убили какого-то мужчину самого низкого происхождения. Перед вождем положили волосы и один глаз несчастной жертвы – последний пережиток некогда распространенного на всем архипелаге людоедства. В конце варварской церемонии, недостойной народа с такими мягкими нравами, среди листвы вспорхнул зимородок.

– Это Атуа!-воскликнул Оту, вне себя от радости при виде такого счастливого предзнаменования.

На следующий день состоялось продолжение церемонии: принесли в жертву свиней. Жрецы, как это делали римские оракулы, пытались по последним судорогам животных предугадать исход войны.

Кук, молча присутствовавший при совершении всех этих обрядов, не смог скрыть по их окончании того ужаса, какой они

ему внушили. Омаи красноречиво и энергично выразил его мысли. Затем, не в силах сдержать свой гнев, молодой таитянин добавил от себя:

– Если бы вождь убил какого-нибудь человека в Англии, как он поступил здесь с несчастной невинной жертвой, принесенной им своему богу, то ничто не спасло бы его от виселицы – единственного наказания, применяемого там по отношению к убийцам.

Такое резкое замечание Омаи вряд ли могло считаться уместным; Куку следовало знать, что нравы не всюду одинаковы. Наказывать на Таити за то, что в Лондоне считается преступлением, было бы нелепостью, ибо таитяне не совершали беззакония, а следовали своему обычаю. Всяк хозяин в своем доме, гласит народная поговорка. Европейцы слишком часто ее забывают. Под предлогом насаждения цивилизации они сплошь и рядом проливают больше крови, чем пролилось бы, если бы они воздержались от прямого вмешательства.

Перед тем как покинуть Таити, Кук передал Оту животных, с таким трудом доставленных им из Европы. То были гуси, утки, индюки, козы, овцы, лошади и коровы. Оту не знал, как и благодарить «арики но Претоне» (короля Британии), в особенности когда увидел, что англичане не могут погрузить на корабль оказавшуюся слишком большой великолепную двойную пирогу, построенную по его приказанию самыми лучшими мастерами и предназначенную в подарок его другу – английскому королю.

30 сентября «Резольюшен» и «Дисковери» снялись с якоря и зашли на остров Эймео. Пребывание там омрачилось печальным событием. В течение нескольких дней происходили постоянные кражи, а затем оказалась украденной овца. Чтобы проучить туземцев, Кук сжег пять или шесть хижин и множество пирог и пригрозил вождю еще более тяжелым наказанием, если животное не будет немедленно возвращено. Как только требование было удовлетворено, Кук направился на Хуахине; Омаи, собравшийся поселиться на этом острове, его сопровождал.

В обмен на богатые подарки вожди области Уаре уступили довольно большой участок земли. Кук распорядился построить на нем дом и разбить огород, засеяв его европейскими овощами. Он оставил Омаи двух лошадей, коз и домашнюю птицу. Кроме того, ему подарили кольчугу и полное вооружение: порох, пули и ружья. Переносный орган, электрическая машина, [112]произведения искусства и различные предметы домашнего обихода дополнили коллекцию диковинных подарков, которые должны были дать таитянам высокое представление об европейской цивилизации. Замужняя сестра Омаи жила на Хуахине, но ее муж занимал слишком скромное положение и не смог бы оградить богатства своего шурина от расхищения. Поэтому Кук торжественно заявил, что он друг Омаи и вскоре вернется, чтобы узнать, как с ним обходятся, и тяжко накажет всех, кто будет причинять ему какие-нибудь неприятности.

От этих угроз можно было ждать желаемого действия, так как незадолго до того англичане, захватив воров на месте преступления, обрили им головы и отрезали уши. Несколько позже на острове Райатеа (Улиетеа) Кук, стремясь добиться выдачи матросов-дезертиров, захватил в качестве заложников всю семью вождя Opee. Терпимость, проявлявшаяся командиром во время первого путешествия, все чаще уступала место суровости. С каждым днем он становился все более требовательным и жестоким. Такое поведение в конце концов неизбежно должно было привести к роковому исходу.

Двух новозеландцев, пожелавших сопровождать Омаи, высадили вместе с ним. Старший из них охотно согласился остаться жить на Хуахине; но младший так привязался к англичанам, что юношу пришлось высаживать, можно сказать, силой, между тем как он продолжал изливаться в самых трогательных проявлениях любви. Когда корабль уже снимался с якоря, Омаи распрощался с Куком; все его поведение и слезы показывали, что он понимает, какая ему предстоит потеря.

Расставаясь с доверившимся ему молодым таитянином, Кук испытывал удовлетворение, что смог так щедро его одарить, но серьезно опасался за будущее. Он знал непостоянный и легкомысленный нрав Омаи и потому неохотно оставил ему огнестрельное оружие, боясь, как бы тот не употребил его во зло. К сожалению, эти предчувствия оправдались. Вождь Хуахине окружил Омаи всяческим вниманием, выдал за него свою дочь и переменил ему имя на Паори, под которым тот в дальнейшем и был известен. Но молодой таитянин, заняв высокое положение, проявил себя жестоким и бесчеловечным. Всегда вооруженный, он дошел до того, что упражнялся в меткости стрельбы из ружья и пистолета, выбирая мишенью своих соплеменников. Он оставил по себе ужасную память на Хуахине, где воспоминания о его жертвах и о посещении англичан в течение долгого времени были между собой неразрывно связаны.

После Хуахине Кук посетил остров Райатеа (Улиетеа), где снова встретился со своим другом Opee, утратившим верховную власть; затем 8 декабря он высадился на Борабора и купил у вождя Пуни якорь, потерянный там Бугенвилем.

Во время длительных стоянок на островах Общества Кук пополнил запас географических, гидрографических и этнографических сведений и продолжал изучение природы. В этой серьезной работе ему помогали Андерсон и в особенности высшие офи церы, постоянно проявлявшие самое похвальное рвение ради прогресса науки.

24 декабря Кук открыл еще один необитаемый низкий остров, получивший название Кристмас (Рождества), в честь наступавшего праздника. Это название сохранилось за главным островом цепи Лайн (Центральные Полинезийские Спорады); команда обнаружила там множество черепах.