Гиль (Из истории низового сопротивления в России ) - Гончаренко Екатерина "Редактор" (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Однажды Степан Максимович пригласил Пугачева в баню. Когда Пугачев разделся, Оболяев обратил внимание на какие-то знаки на груди Емельяна Ивановича. Это были следы золотухи, которой Пугачев когда-то болел. На вопрос о знаках на груди Пугачев ответил, что знаки это государские, и что сам он государь Петр Федорович. Оболяев был потрясен. Он поверил Пугачеву и свел его непосредственно с яицкими казаками. Выслушав сообщение «государя», рядовые казаки решили: «Принять в войско сего проявившегося государя, хотя бы он подлинный или неподлинный был». Позже Пугачев переехал на хутор братьев Толкачевых, находившийся в 100 верстах от Яицкого городка. Ближайшие сподвижники Пугачева потом узнали, что перед ними не император Петр III, а беглый донской казак Емельян Пугачев (он сам им в этом признался), но они безоговорочно поддерживали его, стремясь добиться своих целей. Т. Мясников в разговоре с М. Д. Горшковым так охарактеризовал позицию яицких казаков: «…Вздумали мы назвать его, Пугачева, покойным государем Петром Федоровичем, дабы он нам восстановил все обряды, какие до сего времени были, а бояр, какие больше всего в сем деле умничают и нас разоряют, всех истребить, надеясь и на то, что сие наше предприятие будет подкреплено и сила наша умножится от черного народа, который также от господ притеснен и вконец разорен».
17 сентября 1773 года в хутор Толкачевых прибыло около 60 человек. После того как Пугачев обратился к казакам с речью, писарь прочел собравшимся подготовленный накануне именной указ «императора Петра III» — Пугачева Яицкому войску.
«Во именном моем указе изображено Яицкому войску: как вы, други мои, прежним царям служили до капли своей, до крови, деды и отцы ваши, так и вы послужите за свое отечество мне, великому государю императору Петру Федоровичу. Когда вы устоите за свое отечество, и не истечет ваша слава казачья от ныне и до веку и у детей ваших. Будете мною, великим государем, жалованы: казаки, калмыки и татары. И которые, мне, государю императорскому величеству Петру Федоровичу, винные были, и я, государь Петр Федорович, во всех винах прощаю и жалую я вас рекою с вершины и до устья, и землею, и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом».
После прочтения указа все присутствующие были приведены к присяге.
На второй день в стане Пугачева было уже 80 вооруженных казаков, татар и калмыков. С этим отрядом Пугачев, окруженный свитой, с семью распущенными знаменами, двинулся в поход на Яицкий городок.
На подходе к Яицкому городку у Пугачева имелось уже до 400–500 повстанцев, но не было ни одной пушки. Яицкий же гарнизон насчитывал до 1000 чел., имел пушки, и Пугачев после неудачного штурма верно решил здесь не задерживаться. Целью его похода было увеличение сил и выход к Оренбургу.
Далее Пугачев стремительно двигался вверх по Яику. Гарнизоны форпостов и крепостей переходили на его сторону. Утром 21 сентября с хлебом и солью, с развернутыми знаменами встретили Пугачева жители Илецка, а его гарнизон из 300 казаков с 13 пушками полностью влился в повстанческое войско.
27 сентября Пугачев штурмом овладел сильной Татищевой крепостью — центром Яицкой укрепленной линии. Почти весь тысячный гарнизон влился в повстанческое войско, которое овладело к тому же складами амуниции, продовольствия, денежной казной, артиллерией (13 пушек) с припасами.
На всем пути следования Пугачев и повстанцы расправлялись с теми, кто оказывал им сопротивление, — царскими офицерами, казацкими старшинами.
Пугачев рассылает во все стороны именные указы. Они адресованы казакам и солдатам, татарам и башкирам, казахам и калмыкам, крестьянам и работным людям. Сотни агитаторов-пугачевцев распространяют их в обширном районе от Урала до Волги, от Яика до Башкирии.
Пугачев приближался к Оренбургу. Его власти во главе с губернатором И. А. Рейнсдорпом принимают срочные меры по укреплению обороны города — приводят в порядок крепостные бастионы и валы, усиливают гарнизон. Посылают против Пугачева новые и новые отряды, но без успеха — 500 башкир переходят на его сторону.
2 октября Пугачевское войско расположилось в Сакмарском городке в непосредственной близи от Оренбурга.
Рейнсдорп подсылает к Пугачеву А. Т. Соколова-Хлопушу, оренбургского каторжника, в прошлом тверского крепостного крестьянина и уральского работного человека. Афанасий Соколов-Хлопуша был приговорен к пожизненной каторге, он был клеймен, ноздри были вырваны. Он получил задание — уговорить казаков отстать от Пугачева, а его самого «свесть… в город Оренбург», т. е. захватить и выдать властям. Но Хлопуша обо всем рассказал Пугачеву и перешел на его сторону. От Пугачева Хлопуша получил чин полковника и вскоре стал одним из руководителей движения.
В ночь с 5 на 6 октября повстанцы подошли к Оренбургу, у Пугачева к этому времени насчитывалось около 3000 повстанцев при 20 пушках. Противник имел более 3500 воинов и 70 пушек.
Сразу же началась осада Оренбурга, сильной по тем временам крепости, продолжавшаяся до конца марта следующего года, т. е. почти полгода. Рейнсдорп пишет 9 октября в Петербург президенту Военной коллегии фельдмаршалу графу З. Г. Чернышеву: «Регулярная армия в 10000 человек не испугала бы меня, но один изменник с тремя тысячами бунтовщиков заставляет дрожать весь Оренбург… Этот злодей… отнял у подчиненных мне офицеров почти все мужество…». Он просил срочно прислать помощь.
В ходе осады происходили частые стычки, причем инициатива в боевых действиях принадлежала повстанцам. Пугачев стремился овладеть Оренбургом до прихода подкреплений, которые уже направлялись к нему из центра страны, из крепостей и городов Верхне-Яицкой дистанции и Симбирской губернии. Они приближались к крепости, чтобы взять ее, нападали на высылаемых из нее фуражиров, сжимали кольцо блокады. Со всех сторон в лагерь повстанцев, располагавшийся между Бердской слободой (здесь находился Пугачев со своим штабом) и Маяцкой горой, шли новые отряды повстанцев — русские крестьяне и работные люди, башкиры и татары, калмыки и казахи. С уральских заводов везли пушки и припасы к ним. 6 ноября Пугачев и его ближайшие сподвижники создают Военную коллегию — высший орган управления военными и гражданскими делами на территории, охваченной Крестьянской войной.
С самого начала осады Пугачев рассылает во все стороны указы и манифесты, которые встречают отклик у простонародья Приволжья и Прикамья, Приуралья и Зауралья. Большие размеры приняла борьба в Башкирии.
14 октября правительство в Петербурге получило известия об «оренбургских замешательствах». Слухи о восстании быстро распространяются по стране. Публично иронизируя по поводу «глупой казацкой истории» и «маркиза Пугачева», императрица принимает тем не менее спешные и серьезные меры. Усиливаются меры охраны — правящие круги боятся, что движение перекинется на Волгу и Дон. Со всех сторон стягивают воинские части и направляют их к Оренбургу; в их числе — генерал-майор Фрейман, прославившийся карательными подвигами при подавлении Яицкого восстания 1772 г. Секретным именным указом от 14 октября Екатерина II назначает главнокомандующим всеми силами, которые посылают против Пугачева, генерал-майора В А Кара, бывшего командира Петербургского легиона.
При подходе к Оренбургу с северо-запада Кар имел реально около 1500 чел., к нему должен был присоединиться башкирский отряд Салавата Юлаева в 1000–1200 чел. Пугачев выслал против Кара часть своих сил до 1000 казаков и 1500 башкир. По пути к Юзеевкс у дер. Биккуловой они встретили полутысячный отряд авзяно-петровских работных людей А.Т. Соколова-Хлолуши, который выделил им в помощь 300 человек и 6 орудии.
Бой двух войск продолжался три дня (7–9 ноября). В ходе сражения повстанцы хорошо использовали свое превосходство в артиллерии, стремительно ходила в атаки их конница. Войско Кара было разгромлено, часть солдат перешла па сторону повстанцев. Полностью перешел к Пугачеву башкирский отряд Салавата Юлаева. Царский командующий бежал, преследуемый восставшими. Он потерял 123 человека. В донесении в Петербург генерал вынужден был отдать должное храбрости и находчивости повстанцев: «Сии злодеи ничего не рискуют, а, чиня всякие пакости и смертные убийства, как ветер по степи рассеиваются, артиллериею своею чрезвычайно вредят; отбивать же ее атакою пехоты также трудно да почти нельзя, потому что они всегда стреляют из нея, имея для отводу готовых лошадей; и как скоро приближаться пехота станет, то они, отвезя ее лошадьми далее да другую гору, и опять стрелять начинают, что весьма проворно делают и стреляют не так, как бы от мужиков ожидать должно было».
