Избранные произведения о духе законов - Монтескье Шарль Луи (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Такова была судьба этого города, что новые преступления упрочили в нем свободу, доставленную ему старыми преступлениями. Покушение Аппия на Виргинию вновь пробудило в народе то отвращение к тиранам, которое вселила в него несчастная участь Лукреции. Через 37 лет после позорного преступления Папирия подобное же преступление заставило народ удалиться на Яникульский холм и придало новую силу закону, созданному для ограждения должников.
С этого времени не столько кредиторы преследуют своих должников за неуплату долгов, сколько должники — своих кредиторов за нарушение законов против ростовщичества.
ГЛАВА XXII
О мерах, нарушающих свободу в монархиях
В монархиях свобода часто терпела ущерб от меры, бесполезной в первую очередь для самого государя, а именно — от назначения особых комиссаров для суда над отдельной личностью.
Государь получает так мало пользы от комиссаров, что не стоило бы из-за этого изменять обычного порядка вещей. В моральном отношении он должен быть уверен, что у него больше честности и справедливости, чем у его комиссаров, которые всегда считают себя достаточно оправданными его приказами, сомнительными требованиями государственной пользы, оказанным им предпочтением и даже своей трусостью.
При Генрихе VIII для суда над пэрами назначали комиссаров из палаты пэров, в результате были казнены все пэры, от которых желательно было отделаться.
ГЛАВА XXIII
О шпионах в монархии
Нужны ли шпионы в монархии? Хорошие государи обычно не пользуются их услугами. Человек, который соблюдает законы, выполняет все, чего может требовать от него государь;
надо, чтобы по крайней мере он мог найти убежище в собственном доме и спокойно заниматься своими делами, поскольку это не связано с каким-либо нарушением законов. Шпионаж, может быть, и был бы терпим, если бы шпионами были честные люди. Но по позору, который неизбежно ложится на лицо, можно судить о позоре самого дела. Государь должен проявлять по отношению к своим подданным кротость, прямоту и доверие. Тот, кто много тревожится, подозревает и опасается, подобен актеру, который затрудняется выполнить свою роль. Видя, что законы в общем остаются в силе и уважаются, государь может считать себя в безопасности. Поведение всех служит ему порукой за повеление каждого. Пусть он только оставит страх — и он сам поразится тому, как его будут любить. Да и в самом деле, почему бы его не любить? В нем видят лишь источник чуть ли не всего добра, которое совершается в государстве, между тем как все кары ставятся в счет законам. Государь показывается народу всегда с ясным выражением лица. Даже его славу мы считаем нашей славой и в его могуществе видим нашу силу. Одно из доказательств любви к государю заключается в том доверии, которое питают к нему: когда министр откажет в просьбе, думают, что государь удовлетворил бы ее. Даже в пору общественных бедствий его не обвиняют, но только сожалеют о том, что он многого не знает или находится «под влиянием дурных людей. Если бы государь знал! — говорит народ. Эти слова — призыв к государю и доказательство доверия, которым он пользуется.
ГЛАВА XXIV
Об анонимных письмах
Татары должны надписывать свои имена на стрелах, чтобы можно было узнать, чья рука выпустила их. Филипп Македонский был ранен при осаде города дротиком, на котором было написано: этот смертельный удар Филиппу нанес Астер. Если бы те, которые обвиняют человека, имели в виду общественное благо, то они обращались бы со своими обвинениями не к государю, который может быть легко предубежден, а к судьям, которые действуют по правилам, страшным только для одних клеветников. Если же обвинитель не хочет допустить между собою и обвиненным посредничества законов, то это значит, что он имеет основание бояться их, и самое малейшее наказание, которого он заслуживает в таком случае, состоит в том, чтобы не верить ему. Можно удостоить его внимания лишь в тех случаях, которые не терпят медлительных приемов обычного судопроизводства и когда дело идет о безопасности государя. В таком случае можно предположить, что тот, кто обвиняет, сделал над собой усилие, чтобы заставить себя говорить, Во всех же прочих случаях следует сказать вместе с императором Констанцием: «Мы не можем подозревать того, кто, имея врага, не имел обвинителя».
ГЛАВА XXV
О приемах правления в монархии
Королевская власть есть великий двигатель, действия которого должны совершаться легко и без шума. Китайцы прославляют одного из своих императоров, который, по их словам, правил, как само небо, т. е. своим личным примером.
Есть случаи, когда власть должна действовать со всею своею силой, и другие, когда она должна действовать, ограничивая себя. Высшее искусство управления состоит в том, чтобы твердо знать, каковы должны быть пределы власти, которую следует применять при различных обстоятельствах.
В наших монархиях все наше благоденствие состоит в мнении, которое составил себе народ о кротости правления. Неискусный министр любит заявлять вам, что вы рабы. Но если бы это было и так, то он должен был бы стараться скрывать это от вас. Он только и знает, что извещает вас и сло-весно, и письменно о том, что государь разгневался, что он возмущен, что он наведет порядок. Дело управления может быть сильно облегчено; для этого надо, чтобы государь ободрял, а угрожали только законы.
ГЛАВА XXVI
О том, что монарх должен быть доступным
Легче всего это понять из примера противоположного:
«Царь Петр I, — рассказывает г. Перри, — издал новый указ, по которому подавать ему жалобы разрешается лишь после того, как уже будут поданы две жалобы его чиновникам. Тогда в случае отказа в правосудии можно подать ему третью; но тот, чья жалоба окажется несправедливой, подвергается смертной казни. С тех пор никто не подавал царю жалоб».
ГЛАВА XXVII
О нравах монарха
Нравы государя содействуют свободе в такой же степени, как и законы. Государь, как и закон, может обращать людей в животных и животных в людей. Если он любит свободные души — у него будут подданные; если ему нравятся низкие души — у него будут рабы. Если он желает постигнуть великое искусство царствовать, пусть приближает к себе честь, добродетель, пусть поощряет личные заслуги. Он даже может иногда обратить взор и на таланты. Ему незачем бояться соперничества так называемых достойных людей; он равен им, коль скоро он их любит. Пусть он покоряет сердца, но не налагает оковы на разум. Пусть он станет популярным. Ему должна быть приятна любовь малейшего из его подданных, ибо они тоже люди. Народ так радуется малейшему проявлению внимания к нему, что было бы несправедливо отказать ему в этом: бесконечное расстояние, которое отделяет его от монарха, не позволит ему стать назойливым. Пусть монарх будет благосклонен к просьбам и непреклонен перед требованиями, и пусть он знает, что народ радуется, когда он отказывает придворным, а придворные радуются его милостям.
