Кто, если не мы - Лузан Николай (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Чудовищные?.. — перебил его Градов и жестко отрезал: — Александр Юрьевич, не нагнетай страсти! Не хватало еще нам идти на поводу у кликуш.
— Извините, Георгий Александрович, оговорился. Так вот они больше всего мутят воду.
— Фамилии, имена смутьянов известны?
— Практически все нами установлены.
— А что делается, чтобы вывести их на чистую воду?
— Информируем руководство вузов об их деструктивной деятельности, через агентуру сдерживаем наиболее агрессивно настроенных лиц…
— Информируем, сдерживаем… А где результат, Александр Юрьевич? — не удержался от упрека Градов.
Рудаков замялся.
— Георгий Александрович, но ведь не все от нас зависит, — искал оправдания ему и себе Шепелев. — В одних вузах руководство поддерживает позицию протестующих, в других — самоустранилось, в третьих, где назначены эффективные менеджеры, народ ломают через колено. В общем, по Крылову — «лебедь, рак и щука».
— Юрий Дмитриевич, и ты туда же! — с укором заметил Градов. — Эффективность тех, кого назначили, и без нас есть кому оценить. Давайте по существу, в каких вузах самая сложная обстановка, где формируется протестное ядро?
Шепелев переглянулся с Рудаковым, и тот доложил:
— Академия связи, Академия Жуковского и 53-й НИИ.
— Опять 53-й! Мало того что шпионы ведут себя там как дома, так еще свила гнездо деструктивная оппозиция! Александр Юрьевич, дальше с этим мириться нельзя! Я требую действий!
Упрек Градова опалил огнем стыда щеки Рудакова, и он потупил взгляд. Ему на помощь пришел Шепелев.
— Георгий Александрович, не все зависит от управления Александра Юрьевича. Реформу проводит департамент образованиям Минобороны.
— И что дальше, Юрий Дмитриевич?
— Прежде чем начинать, надо было руководству департамента выслушать мнение специалистов, провести разъяснительную работу в коллективах. А получилось, что где-то в высоких кабинетах какой-то коллективный Распутин что— то там сотворил и в один день трахнул как обухом по голове научной общественности. Но у нас же не Дикий Запад, где из кабинета можно пулять указаниями в Интернет, а Россия. С людьми надо говорить лицом к лицу и правду. Но не так, как это сделала Приезжева.
Поддавшись эмоциям, Шепелев выплеснул все, что в нем накипело. Градов с нескрываемым интересом слушал и смотрел на него. Строгий в оценках, сухой в выражениях Шепелев на этот раз не был похож сам на себя. Его речи с сочными, яркими сравнениями мог позавидовать такой мастер слова, как Александр Проханов. Не в силах сдержать улыбки, Градов спросил:
— Юрий Дмитриевич, ты случайно не к поединку готовишься?
— В каком смысле? — оторопел Шепелев.
— Я имею в виду передачу Соловьева. Тебя хоть сейчас запускай на наших либералов и ЦРУ, разнесешь их в пух и прах.
— Извините, Георгий Александрович, накипело — смутился Шепелев.
— Все нормально, мы же люди, а не деревянные истуканы, — добродушно сказал Градов и уточнил: — Так что произошло с Приезжевой?
— Пусть расскажет Александр Юрьевич, он знает не с чужих слов, — предложил Шепелев.
— Собственно, Георгий Александрович, рассказывать и нечего. Приезжеву и ее отряд амазонок дальше порога 53-го института не пустили, — буркнул Рудаков.
— Александр Юрьевич, ну какие еще амазонки? — с укоризной заметил Градов. — Такое впечатление, что ты читаешь одну желтую прессу.
— Извините, Георгий Александрович, оговорился. Это у всех на слуху. А что до чтения, то газета «Правда» в подполье ушла.
— На слуху? Вот же у нас привычка: не успели дела начать, а уже со всех углов клеймят и кричат «Караул»!
— Георгий Александрович, так, прежде чем его затевать, надо было с академиками посоветоваться, привлечь их в состав комиссии. У них есть имя в науке. А кто такая Приезжева? Семь лет назад — начальник отдела по контролю за оборотом алкогольной продукции в мэрии Питера! Это же не в какие ворота не лезет! — горячился Рудаков.
— Александр Юрьевич, ты не прав! Имя еще не все, — возразил Шепелев. — Вон Горбачев, целый генсек КПСС, ездил по стране и все советовался, как ее переустроить. Итог: нет его и нет СССР.
— Юрий Дмитриевич, но отдавать военную науку и ее реформу на откуп гражданским, да еще женщинам, для человека в погонах нет большего унижения. Она, бедная, и без того напоминает заезженную клячу, которую стегают со всех сторон, а тут еще в этот воз кучу баб посадил. Какая…
— Прекрати, Александр Юрьевич, мы не на скачках! Ты сам себе противоречишь! — осек его Градов, обратился к докладной Рудакова и зачитал: «…Средний возраст профессорско-преподавательского состава составляет 57,5 года.» — здесь он сделал паузу, стрельнул в Рудакова колючим взглядом и едко заметил: — Некоторые доктора, вероятно, уже забыли темы своих диссертаций.
Тот поиграл желваками на скулах, но промолчал.
Градов снова вернулся к докладной: «.Количество докторских и кандидатских диссертаций по сравнению с 2000 годом упало в 1,5 раза. Большинство из них не имеет практической значимости».
— В итоге выходит: гора родила мышь, — сделал окончательный вывод Градов и задался вопросом: — Так что и дальше тащить эти научные гири?
— Георгий Александрович, я разве против реформы? — оправдывался Рудаков.
— Все так говорят, а когда касается их лично — я не тебя имею в виду, то начинают кричать «Караул». А почему? Да потому что кто-то лишится кресла и отправится на фазенду, кто-то не получит денег на никчемную научную работу. Косность мышления и личный, зачастую корыстный, интерес — вот главный тормоз реформы.
— Я с вами полностью согласен, Георгий Александрович, но то, как она проводится, вызывает отторжение в коллективах, — стоял на своем Рудаков.
— Ох, и упертый же ты мужик, Александр Юрьевич. Отвечу тебе твоими же аргументами из докладной. Я ее внимательно прочитал и сделал интересный вывод. Те, кто работает не на корзину, а на практический результат, не против реформы. А почему? Да потому что востребованы и будут еще более востребованы, когда очистятся наши авгиевы научные конюшни.
— Но это будет сделать нелегко, Георгий Александрович, — заметил Шепелев. — Ретрограды от науки будут биться не на жизнь, а на смерть за свои начальственные кресла.
— Юрий Дмитриевич, все закончили на этом, а то до утра будем дискутировать. Сейчас главное — не допустить акции протеста на Красной площади! — поставил точку в споре Градов и снова обратился к Рудакову: — Александр Юрьевич, что сделано по поиску агента ЦРУ в 53-м НИИ?
— То, что это не Чаплыгин, точно, — доложил тот.
— Какие для того есть основания?
— Найдены тело и предсмертная записка. Он ушел из жизни, не выдержав того, что творится в институте и вокруг его лаборатории.
— Жаль, хорошего человека потеряли. Здесь и наша вина, не помогли вовремя, — посетовал Градов, снова вернулся к вопросу об агенте ЦРУ: — Зацепки на конкретных лиц есть?
— Ищем, Георгий Александрович. По второму кругу прорабатываем подозреваемых лиц, но пока ничего, — признал Рудаков, что проверка зашла в тупик.
— А может, не в том круге ищем?
— Георгий Александрович, а если наши разведчики с агентом ошиблись и он вовсе не в руководстве института? — предположил Шепелев.
— Исключено, Юрий Дмитриевич! СВР опирается на достоверную информацию. Поэтому необходимо сделать все, чтобы как можно скорее обезвредить этого агента! Он вдвойне опасен еще и потому, что ЦРУ — я такого не исключаю — попытается использовать его возможности, чтобы затормозить, а то и скомпрометировать реформу.
— Георгий Александрович, мы делаем все, что в наших силах, — заверил Рудаков. — Проработали контакты руководства института с иностранцами, проанализировали их переписку, выяснили материальное положение, но признаков связи с ЦРУ не обнаружили. Абсолютный ноль! Никакой подсветки!
— Это лишний раз говорит о том, что мы имеем дело с матерым агентом, — констатировал Градов.
— Понимаю, но получается, как у той рыбы, что бьется об лед, — с горечью признал Рудаков.
