Москва купеческая - Бурышкин П. А. (мир книг TXT) 📗
У него была очень красивая внешность, своеобразная «порода» старой московской семьи. Держался он самоуверенно, гордо, хорошо одевался и на сравнительно сером фоне московской биржи представлял заметную фигуру. Он прекрасно говорил — опять-таки с надрывом, — умело владел голосом и обладал отличной дикцией. Но он редко сам составлял свои речи, и на его выступлениях часто не было ни души. Он умел быть увлекательным в частной беседе, умел действовать на собеседника, но у него был неприятный смех, и это расхолаживало.
Было у него еще одно свойство, которое, по обычному в Москве толкованию, служило признаком того, что он человек недобрый и неблагорасположенный: он очень неприятно играл в карты. Вообще его избегали брать в компанию и, как человека не компанейского, не очень любили в светской жизни купеческой Москвы.
Со своими сотрудниками и даже с сослуживцами, он держался гордо, порою надменно. Он им импонировал, но и в этой среде его недолюбливали, зная его самопреклонение и уверенность в том, что он не такой, как все, что ему судьба должна покровительствовать и что ему надлежит занимать «под солнцем» такое место, где он будет ярко освещен его лучами.
Александр Иванович Коновалов займет, конечно, видное место в истории русской общественности, по своей роли и во Временном Правительстве, и в Государственной Думе, и в Центральном военно-промышленном комитете, но его общественная подготовка пригодилась на Московской бирже. А. И. не имел высшего образования, учился в Катковском лицее, которого не окончил. Диплом среднего образования, во всяком случае, у него был, так как шла речь о его выборе в Государственный Совет, а это было необходимым цензом.
В дальнейшем, однако, А. И. настолько восполнил свои познания, что стал одним из наилучших знатоков и экономики, и русского народного хозяйства в частности. Кроме того, он был отличный музыкант, — ученик, если не ошибаюсь, А. И. Зилоти.
Его успеху в области экономики немало помогла его работа в Биржевом комитете. Начал он ее еще при Найденове, но при Крестовникове занял одно из первых мест и некоторое время был заместителем председателя. Ему принадлежит разработка одного из самых основных организационных вопросов в области промышленности и торговли «Желательная организация Торгово-промышленных палат», явившаяся результатом длительной разработки этой проблемы в особой комиссии, где он был председателем, а В. И. Мосальский секретарем. Вопрос остался неразрешенным, и труды пропали даром, но в подготовке будущего законопроекта Коноваловский материал занимал руководящее место.
Мне лично пришлось очень немного работать с А. И. по Биржевому комитету: в мое время его уже не было; мы больше встречались в Коммерческом институте, где он был ближайшим помощником А. С. Вишнякова. У него был некоторый перерыв в общественной работе, как раз, когда моя работа начиналась. Было что то неладное у него со здоровьем, говорили — чуть ли не туберкулез, но потом все обошлось. Все-таки произошел перерыв, года в два. А когда он вернулся к общественной жизни, то был выбран в Государственную Думу, и начался петербургский период его деятельности. Правда, он всегда оставался выборным биржевого общества.
Александр Николаевич Найденов был, в известной мере, противоположностью своему знаменитому отцу:
в нем не было ни блеска, ни яркости, ни «огненности», о которой говорит В. П. Рябушинский. Зато это был человек работы систематической, может быть, рутинной, незаметной для внешнего глаза и неблагодарной, но той работы, на которой держится жизнь каждого учреждения.
Все свое время он делил между Торговым банком, где был председателем правления, и Биржевым комитетом, куда приходил после банка и где выполнял всю текущую, скучную, никого не соблазнявшую работу. Мы были с ним в очень добрых отношениях (я был членом Совета Торгового банка), и он просил меня замещать его в будничной работе Комитета, что я охотно делал.
Во время моего участия в Комитете А. Н. был старшим заместителем председателя, и на его обязанности было, в отсутствии Рябушинского, председательствовать.
Николай Давыдович Морозов был подлинно душой всей деятельности Биржевого комитета за последние 10–15 лет. Это был довольно своеобразный человек, являвший сочетание старой старообрядческой косности и углубленной, западной, вернее английской культуры. В Англии он долго жил, учился фабричному искусству, сохранил с этой страной тесную связь, любил все английское и считался англичанином. Редко когда он занимал какое-либо крупное общественное место, но это не мешало ему, будучи рядовым выборным, решающим образом влиять на ход дел. Я упоминал уже о его борьбе против «неплательщиков».
Он был моим соседом по имению. В 1911 году он купил Льялово, имение Белосельских-Белозерских, где были истоки реки Клязьмы. Он выстроил там весьма парадный дом в английском стиле, напоминавший резиденцию какого-нибудь крупного английского помещика. Его владение стало губернской достопримечательностью.
После революции он жил в Америке, где и скончался.
Московское купеческое общество было гораздо старше биржевого, как организация. В 1913 году оно справляло столетие своего существования, то есть возникло оно сейчас же после Отечественной войны. За свое вековое существование оно сильно утратило свое значение, можно сказать, сошло почти на нет. Весь его былой авторитет перешел на биржу. Но помимо управления огромными благотворительными учреждениями, бывшими в его ведении, оно продолжало ведать основными делами купечества.
Строение было довольно похоже на биржу. Все записанные в гильдии — первую и вторую — избирали выборных купеческого сословия; последние собирались в собрания выборных и выбирали старшину купеческого сословия, его заместителя, кандидатов на пост двух членов купеческой управы и заседателя.
Все это составляло Купеческую управу в широком смысле слова, которая и ведала делами московского купечества, как сословия. Фактически все находилось в руках правителя дел.
Старшиной купеческого сословия в течение долгого ряда лет до революции был Сергей Александрович Булочкин, профессионал этого дела. Он только им и занимался. Он был купец, происходил из старинного купечества, но не торговал, и я не знаю, принадлежал ли он к какой-либо фирме и был ли он где-либо председателем правления. Булочкиных было несколько братьев, обладавших небольшими, но достаточными для жизни средствами. С. А. был с университетским образованием но очень бесцветный, малозаметный человек, не обладавший ни даром слова, ни другими, какими-либо качествами, кроме большой работоспособности и добросовестности.
Не помню, получал ли он содержание, но за должность свою очень держался. Им были недовольны, часто говорили, что нужно выбрать нового старшину, в свое время большая группа просила моего отца поставить свой ящик, но в конце концов С. А. не трогали, и он оставался бессменным старшиной. Не могу сказать, насколько можно было вообще поправить дело Купеческой управы.
В состав Управы не входил ни один крупный деятель биржи. Кое-кто был в собрании выборных, но и только. Сравнительно мало было промышленников, — больше торговцев. Был кожевенник И. М. Желоб-кин; меховой торговец Рогаткин-Ежиков, которого хорошо знали, потому что у него была жена очень красивая, прекрасно одевавшаяся и посещавшая все «первые представления» в театрах; был торговец галантереей К. М. Лобов. Был шерстяной фабрикант А. П. Каверин, дядя моей жены; был Н. А. Колчанов, которому принадлежали в Охотном Ряду лучшие рыбные лавки, очень ценившиеся московскими гурманами.
Мой отец долго был членом Управы, — еще в конце 90-ых годов. Потом был кандидатом в старшины сословия, но этот пост его не интересовал и, в отличие от других, он говорил, что Булочкин не так уж плох.
Главным действующим лицом в Купеческой управе был Алексей Михайлович Полянский. Бывший чиновник губернского правления, уже очень немолодой, но живой, энергичный и приветливый человек, он был, с давних пор гласным думы, знал всех и вся, и те, кто имел какую-либо надобность до Купеческой управы, обращались к нему. Делопроизводство у него было в полном порядке и рутинная работа в управе шла без затруднений.
