Я — лётчик - Маркуша Анатолий Маркович (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Птичник.
Париж сделался центром множества начинаний стремительно развивавшейся авиации. Что ни день здесь появлялись новые летательные аппараты. Одни, можно сказать, еще ползали над самой землей, другие уже соревновались в подъемах на все большую высоту, в перелетах на дальность. Когда же Луи Блерио удалось перелететь через Ла-Манш и благополучно приземлиться в Англии, это, что называется, подлило масла в огонь. Кстати, Блерио оказался первым в мире авиатором, удостоенным ордена Почетного легиона. Торжества развернулись невиданные — подумать только, авиация порушила гордую стратегическую независимость островной Англии!
Слава не выбила его из седла, как это часто случается. Луи Блерио продолжал много летать, бил рекорды, а со временем основал свою самолетостроительную фирму.
Я бережно храню фотографию, на которой месье Блерио обнимает самого, пожалуй, отчаянного пилота мира — Чарльза Линдберга. Снимок сделан в мае 1927 года, когда Линдберг в одиночку, без посадки перелетел Атлантический океан.
Луи Блерио и Чарльз Линдберг.
Как видишь, человек шаг за шагом покорял небо. Вглядись внимательно в изображения самолетов тех давних лет, подумай, как в ничтожное с точки зрения истории время было построено и облетано столько разных крылатых машин. Почему? И откуда брались летчики, чтобы поднимать это множество аэропланов в воздух? Как относилась обыкновенные пешеходы к своим летающим собратьям?
Авиационная наука набирала силы, росла, занимала передовые позиции, но нетерпение людское нарастало еще быстрее, оно, можно сказать, гнало человека в полет. Говорить о высокой надежности самолетов ранней поры не приходится. Да, летать в ту пору было опасно, но, пожалуй, именно это обстоятельство и влекло смелых. Кем были первые пилоты до того, как пришли в авиацию?
Первое пилотское свидетельство Франции получил Луи Блерио, он был инженером и предпринимателем; его соотечественник, популярный Габриель Вуазен, — из механиков; Анри Фарман начинал автогонщиком, первый летчик России Михаил Ефимов был сначала телеграфистом, а Сергей Уточкин — удивительный самоучка — спортсменом, велогонщиком, Леон Делагранж — художником; Николай Попов — журналистом, Август Эйлер — немецкое пилотское свидетельство № 1 — инженером, обладатель первого английского пилотского свидетельства — просто лордом… Перечислил я далеко не всех первых, но думаю, что «букет» получился достаточно пестрым.
Обыватель, рядовой пешеход, взирал на летчиков начала века, конечно, с восторгом и удивлением, примерно так, как с замиранием сердца наблюдают за акробатами, что работают под куполом цирка, как еще и сегодня смотрят на тореадоров.
«Гаккель-IX».
Пожилой сослуживец моего отца, прослышав, что я подался в летную школу, хотя год это был 1938, выразил соболезнование отцу:
— Гробовитое дело придумал твой парень. Жалко его, и тебя тоже…
Возражать пожилому человеку я не пытался, да и не смел, а для тебя, мой читатель, припас, думаю, любопытную справочку.
Первый пилот Великобритании Джон Барбазон умер в 80 лет, «адмирал двух полюсов и Атлантики» Ричард Берд — в 70, Луи Блерио скончался естественной смертью в 64 года, наш блистательный Сергей Анохин умер в 76 лет. Август Эйлер — пилотское свидетельство Германии № 1 — похоронен в 89 лет, Анри Фарман — в 84 года, Орвил Райт — в 77 лет; покоритель «штопора» Константин Арцеулов чуть-чуть не дожил до 90…
И еще одно наблюдение, которое я не берусь объяснять «научно», хотя оно существует и, на мой взгляд, говорит о многом.
Уилбур и Орвил были, как ты знаешь, братьями, но ведь Леон и Робер Мораны — тоже! Братьями были Габриель и Шарль Вуазены, Михаил, Тимофей и Владимир Ефимовы, Петр и Михаил Нестеровы, Владимир, Константин, Валентин, Павел Коккинаки, Александр и Борис Туржанские, Степан и Александр Супруны, Степан, Владимир и Алексей Микояны, Дмитрий и Борис Глинки… Перечень можно бы продолжить, но, надеюсь, ты уже понял, о чем речь — летное дело обладает невероятной магнетической силой. А сколько наследственных авиаторов можно назвать, сколько династий сформировалось за последние десятилетия! Я заканчивал школу летчиков-испытателей, когда ее возглавлял известный летчик-испытатель Михаил Васильевич Котельников. Нашу школу окончил и его сын Михаил Михайлович, и внук Котельникова-старшего Саша тоже стал летчиком-испытателем…
Поверь мне: понюхаешь однажды небо на высоте, погладишь голой ладошкой облачко, и едва ли какая-нибудь земная сила отвадит тебя от пилотского ремесла. Вьется цепочка, скажу условно — от Райта к Блерио, к Сикорскому, к Громову, и нет числа им — первым! И что, я думаю, важнее всего, — первые никогда не оставались без последователей. Нас, служивших и служащих небу, невзирая ни на какие трудности и огорчения, не становится меньше.
ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ
Александр Алексеевич ВАСИЛЬЕВ вроде бы успел определиться в жизни, став юристом, но стоило ему весной 1910 года попасть на аэродром (в Петербурге проводилась в ту пору Международная авиационная неделя), как юрист пропал: полеты совершенно покорили его. Отправившись в Париж, Васильев поступил в знаменитую летную школу Блерио, и уже 18 августа 1910 года Аэроклуб Франции вручил Александру Алексеевичу пилотский диплом за № 192. Пилотом бывший юрист оказался весьма способным и сразу же приступил к пропаганде авиации. Тогда это было весьма важно. Странствуя по России, Васильев показывал людям, что может самолет. На публичные полеты в ту пору собирались толпы народу. Васильев, следом за Нестеровым, в числе первых авиаторов рисовал в небе петли, показывал фигуры высшего пилотажа. Выполнив ряд маршрутных полетов, он оказался одним из участников перелета Петербург — Москва.
За первенство боролись Н. Д. Косыгин, М. Г. Лерхе, С. И. Уточкин, Г. В. Янковский. Долетел до цели один Васильев.
Самолет «Кудашев-1» — первый построенный в России самолет, на котором был выполнен пилотируемый полет.
Старт он принял 23 июля 1911 г. на Комендантском аэродроме, вырулив для взлета в половине четвертого утра; аэродром был в тумане, погода не благоприятствовала перелету. За Новгородом «Блерио» Васильева попал в жесточайшую болтанку. Александр Алексеевич писал после удачного завершения перелета: «Я должен был напрягать все чтобы не выпустить из рук бешено рвущийся клош (ручку управления). Я старался забираться возможно выше. Достиг тысячи и более метров высоты, но новый вихрь, новая воздушная пропасть и аппарат почти отвесно, носом вниз, стремительно летит в бездну… зачастую аппарат проносился на расстоянии каких-нибудь ста метров от вершин деревьев…». Видать, эмоциональным человеком был Васильев: не каждый пилот решился бы опубликовать такие строчки. Но повышенная эмоциональность не помешала Александру Алексеевичу быть не только первым, но и единственным достигнувшим Москвы пилотом, завоевавшим звание победителя и получившим признание одного из сильнейших летчиков России.
Некоторое время Васильев работал летчиком-испытателем в Москве и в Петербурге, попадал в аварии, бился и снова возвращался в строй, снова совершал дальние перелеты. О таких людях говорят: он был «отравлен» авиацией. Весной четырнадцатого года он начал готовиться к перелету Петербург — Париж, но война спутала все его карты.
