Тайны Русского каганата - Галкина Елена Сергеевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗

Большинство же единомышленников М. П. Погодина были немцами. Наиболее заметным среди них являлся А. Куник, прибывший в Россию из Пруссии в 1839 г. Он принял всю аргументацию предшественников, в том числе и о сообщении Бертинских анналов.

Наиболее видными оппонентами норманистов в 1850—1870-е гг. были С. Гедеонов и Д. И. Иловайский. Их основной идеей, по традиции «патриотического» направления, было доказательство славянской этнической принадлежности господствующего слоя Руси (то есть государство также отождествлялось с социальной верхушкой).

Гедеонов утверждал вслед за «школой Венелина», что варяги – это балтийские славяне. Однако племя русь он локализовал в Поднепровье, опираясь на арабо-персидские источники. Тюркский титул хакана был для него одним из главных аргументов существования государства в Южной Руси начала IX в.: «Русский каганат в 839—871 гг. вернее призвания варягов, договоров Олега, Игоря, Святослава, летописи Нестора» [4]. Sueoni Гедеонов объясняет как случайно попавших в Киев шведов. Но тот же титул хакана заставляет видного антинорманиста утверждать зависимое положение Киевской Руси начала IX в. от Хазарии (киевский хакан – «второстепенный наместник хазар»). Так, опровергая зависимость восточных славян от скандинавов, Гедеонов, исходя из корпуса сведений о Русском каганате, легко «отдает» Киев хазарам.

Стройнее и историчнее выглядит концепция монополиста в авторстве гимназических учебников истории Д. И. Иловайского. Он сосредоточился на доказательстве славянского происхождения и южной локализации племени русь (русов он производит от роксолан, считая последних славянами). Знаток летописания, Иловайский установил, что Сказание о призвании варягов является позднейшей вставкой в Повесть временных лет. На основании этого открытия ученый сделал вывод о непринципиальности «варяжского вопроса» и обратился к поиску русов на юге Восточной Европы.

Ему немало помогли в этом новые переводы арабо-персидских географов, сделанные в 1869 и 1870 гг., соответственно, Д. А. Хвольсоном и А. Я. Гаркави, содержавшие сведения о локализации русов в VIII – IX вв. В ходе интерпретации круга источников о Русском каганате Иловайский впервые привлек практически все письменные данные, на которые опирается большинство ученых и сейчас, увязав воедино информацию Бертинских анналов, восточных авторов, Чтений патриарха Фотия и сочинений Константина Багрянородного, Повести временных лет и «Слова о Законе и Благодати» митрополита Иллариона. В очередном ответе М. П. Погодину «Еще о норманизме» Иловайский отмечает всю важность интерпретации этого круга источников: «Если допустить, что в 839г. в южной России существовал народ Русь, управляемый хаканами, то норманнская теория должна быть упразднена» [5].

Автор «Разысканий о начале Руси» утверждал, что на территории между Доном и Днепром в начале IX в. существовало независимое государство под названием «Русский каганат», бывшее основным врагом Хазарии. Используя восточные источники и «Об управлении империей» Константина Багрянородного, Иловайский установил, что хазарская крепость Саркел была построена именно против Русского каганата. Центром этого государства, по мнению Иловайского, был Киев. Но концепция ученого держалась на недоказанном тезисе о тождестве роксолан и одного из восточнославянских племен, что в тех же 1870-х гг. было опровергнуто В. Ф. Миллером, доказавшим ираноязычность сармато-алан. Ослабляло позиции Иловайского и отрицание этнонима «русь» на Балтийском побережье и других регионах Европы. Этим, а также признанием норманнства варягов он отрицал и усилия своих предшественников-антинорманистов, посвятивших труды именно южному берегу Балтики как родине варягов и руси.

В 1860-х гг. набирало силу и принципиально иное направление в отечественной исторической науке – «государственная» школа, заимствовавшая в качестве методологической основы теорию государства Гегеля и концепцию политогенеза на Руси Эверса. Но если создатель схемы «семья – род – государство» понимал важность вопроса о происхождении господствующего слоя Киевской Руси, то «государственники» отрицали его значение вовсе, абсолютизируя мысль о том, что государство развивается благодаря причинам внутреннего характера. С. М. Соловьев использует материалы о Русском каганате для констатации тождества варягов, русов и скандинавов, подчеркивая, что нет ни одного явления в русской истории, которое нельзя было бы объяснить без решения вопроса этнической природы русов. Каганат Соловьев не отождествлял с государством, ибо в его периодизации отечественной истории до второй половины XII в. «господствовали родовые междукняжеские отношения» [6].

В целом к концу третьей четверти XIX в. перевес был на стороне антинорманистов, хотя оставались большие лакуны как методологического и общеисторического характера, так и в области интерпретации источников. События же конца века сдвинули общественный интерес ближе к социальным и политическим процессам современности, и дискуссия о начале Руси затихла, переместившись на страницы специальных источниковедческих исследований.

В востоковедческих комментариях к арабо-персидским известиям о русах и славянах преобладали норманистские объяснения, поскольку большинство востоковедов были выходцами из Германии и шли в интерпретации «от концепции к источнику».

В 1870—1890-е гг. источниковедческий интерес к византийским источникам, их внимательное изучение и сопоставление с восточными известиями привело к установлению существования в VIII – IX вв. причерноморских («тмутороканских») русов как исторического факта. Доказать скандинавское происхождение Тмутороканской Руси было весьма проблематично. Так появилась версия о Русском каганате в Причерноморье и острове русов в Крыму, где русы объявлялись родственными готам. Историки, не признавшие «готскую» теорию, предлагали еще менее обоснованные версии, не внесшие ни ясности, ни новых решений, которые могли бы использоваться впоследствии. Титул же хакана по традиции объясняли заимствованием от хазар либо зависимостью от них.

Итак, начавшийся процесс специализации и дробления в исторической науке выявил его главную тенденцию, сохранившуюся и ныне: обслуживать за счет познавательных средств одной дисциплины (будь то источниковедение, археология, нумизматика и т. д.) и круг вопросов, лишь косвенно примыкающих к ее основной проблематике, но без рассмотрения которого не обойтись. Комплексное, «на стыке наук» исследование было тогда еще невозможно по причине неразработанности методов и недостаточности источниковой базы (прежде всего археологической и лингвистической). Стремление же сделать глобальные выводы на узком материале приводило или к поверхностным, наиболее «очевидным» решениям, или к сомнению в возможности познания этих проблем.

Этим и объясняется наличие двух тенденций в разработке норманнской проблемы в целом и вопроса о Русском каганате в частности: норманизм в специальных исследованиях и тезис о «потере важности» проблемы происхождения племени русь в обобщающих работах, унаследованный от «государственной школы».

Данный тезис хорошо согласовался с обыденным пониманием фразы Ф. Энгельса «государство не может быть навязано извне» и потому был взят на вооружение официальной советской историографией, начало которой относится к 1930-м гг.

В первое же десятилетие после революции предмет истории был исключен идеологами «интернационализма» и «мировой революции» из преподавания, а история Древней Руси – из программ по обществознанию. Поэтому публикации по проблеме происхождения Руси были редки и большей частью продолжали традиции прошлых лет. Из них стоит отметить работу В. А. Пархоменко «У истоков русской государственности», в которой автор отстаивал южное происхождение русов, а Русский каганат связывал с государством восточных славян с центром в Киеве.