Тайная история Украины–Руси - Бузина Олесь (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Но почему же тогда наши коллекционеры из новых украинцев так вцепились в эти горшки? Ответ прост – по бедности. Украина – провинциальная страна с нищими олигархами. Денег, чтобы купить Рембрандта, у них, в отличие от японцев, все равно нет. Действительно стоящее – скифское золото, античные ювелирные изделия из причерноморских городов – давно собрано до них и покоится в Эрмитаже. Остается кухонная утварь из мифических «протогородов», так напоминающих родные села, вытолкнувшие чумазых нуворишей в Киев. Ее-то и приходится грести. А что еще остается?
Трипольская культура угасла в III тысячелетии до н. э. Первые же исторические свидетельства о славянах относятся только к началу I тысячелетия н. э. Исторический промежуток между ними – двадцать веков! Кроме того, прародина славян, как мы уже писали в первой главе, находится на территории Полесья. Византийские историки описывают их как типичных лесных жителей. Но трипольцы вообще никогда не расселялись на территории лесной зоны. Их культура полностью вписывается в лесостепную полосу, осваивать которую украинцы станут только в XVII столетии н. э., а полностью заселят лишь при Екатерине II. О каком тождестве между украинцами и трипольцами можно после этого говорить?
Скифы – упыри и наркоманы
Собирателей фольклора издавна интересовал один вопрос: отчего именно украинцы так боятся упырей и вурдалаков? Мирная добродушная нация просто не могла породить их в массовом количестве. Ну разве одного-двух. Тогда, может, память наших пращуров зафиксировала некую психическую травму, пережитую на заре истории? А почему бы и нет!
Уверен, именно столкновение со скифами породило у предков славян самый ужасный пласт народного творчества.
Сейчас скифы вызывают умиление. Археологи охотно раскапывают их курганы. Золотые побрякушки из могил древних степных царей составляют предмет гордости музейных собраний. А какими были их владельцы при жизни? Увы, вынужден разочаровать читателя – встреча с типичным «классическим» скифом V века до н. э. не сулила бы ему ничего хорошего.
«А военные обычаи их таковы, – писал в своей истории Геродот Галикарнасский. – Когда скиф убивает первого врага, то пьет немного его крови. Головы убитых в бою несет царю, ибо только тот, кто принесет голову, участвует в разделе добычи… С головы скиф сдирает кожу следующим образом. Обрезает голову по кругу возле ушей и вытряхивает ее, а потом вычищает мясо бычьим ребром и разминает кожу руками. Вычинив, употребляет эту кожу, как платок. Он привязывает ее к уздечке коня, на котором ездит, и гордится этим. Тот, кто имеет больше всех таких платков, считается самым храбрым. Многие еще и одежду делают из содранных кож, сшивая их, как бараньи».
Скифы вообще были потрясающими специалистами по работе с человеческой кожей. Других таких ни до ни после них в причерноморских степях не водилось. По уверениям Геродота, многие из этих скорняков умудрялись аккуратно содрать с правой руки противника кожу вместе с ногтями, не повредив ее. Для производства этого уникального технологического процесса требовались исключительно крепкие нервы – кожу снимали острым, как бритва, ножичком, а полученный «носочек» использовали в качестве сагайдака – то есть футляра для стрел.
Когда же и сагайдаков, и «платков», и кожаных курток набиралось столько, что девать было некуда, скиф тоже не унывал. Он переходил к высшей стадии своего древнего искусства – начинал шить чучела из незадачливых соперников. «Человеческая кожа крепка и блестяща, – восторженно продолжает грек Геродот, – она белейшая из всех кож. Многие скифы обдирают всю кожу с людей, натягивают на деревянную куклу и возят с собой на лошадях».
Древние всадники наших степей последовательно и целенаправленно воплощали в жизнь принцип: труп врага всегда хорошо пахнет. Из голов особенно досадивших противников они мастерили столовые сервизы. «Обрезают все, что выше бровей и вычищают, – констатирует Геродот. – Если это бедный человек, то обтягивает бычьей кожей и так пользуется, если же богатый, то обтягивает бычьей кожей, а в середине вызолачивает и употребляет как посудину для питья. Так делают и с черепами своих домашних, если с ними поссорятся и когда перед судом царя их победят. Когда приходишь к такому в гости, он выносит те головы и рассказывает, что это, мол, были его родственники, с которыми он разошелся во взглядах и которых поубивал. Это считается мужественным поступком».
Особенно скифы любили жертвы Аресу – богу войны, которого почитали в виде меча. В каждой скифской области находилось святилище этого демона. Мечу, воткнутому в землю, приносили в «дар» один процент добычи – сотого пленного. Кропили голову бедняге вином и закалывали над ритуальной чашей. Кровь сцеживали и выливали на меч. Правое плечо жертвы вместе с рукой отрубали и подбрасывали в воздух, а потом, весело гикнув, оставляли труп гнить на месте и расходились по домам.
Древних греков, засевших по берегам Черного моря в торговых городах-факториях, такой образ жизни повергал в изумление. Особенно удивляла их катавасия, которая начиналась в скифском обществе, когда заболевал царь.
Скифы любили клясться царским костром. Болезнь царя они объясняли тем, что кто-то дал такую клятву, но не сдержал ее. Набегала толпа гадателей – искать виноватого. Как они там его определяли, осталось навеки производственным секретом. Но определив, тут же отрубали голову, а добро делили между собой. Хуже было, если царь не выздоравливал. Тогда конкурирующая партия «магов» обвиняла своих неудачливых предшественников в брехне и непрофессионализме. Начиналось самое интересное. «Их убивают следующим образом, – пишет Геродот. – Наполняют телегу хворостом, запрягают в нее волов, связывают гадателям ноги и руки назад, затыкают рот, кладут на хворост, поджигают его, пугают и подгоняют волов. Много волов сгорает вместе с гадателями, а некоторые обсмаленные дают деру, если сгорит дышло. Точно так же сжигают гадателей и за прочие вины и называют их лживыми вещунами. Если же каких-нибудь вещунов убивает царь, то не щадит и их детей; но убивает всех мальчишек, а девочкам никакого зла не делает».
Высшим наслаждением для скифа было принять участие в пьянке у местного начальства. Раз в году каждый правитель округа готовил сосуд для смешивания вина. Лакать его допускали только скифов, убивших врага в бою. Те же, кому не повезло, сидели в сторонке и облизывались, жалобно скуля – без почести. Это считалось самым большим бесчестием. А тот, кто успевал за сезон настричь много скальпов, – получал дополнительную порцию. Он хлебал сразу из двух чаш на зависть неудачливым соплеменникам.
Делать вино самостоятельно скифы не умели, а потому покупали его у греков чуть ли не как стратегический товар. Стоило оно дорого. Пилось редко. На всех, естественно, не хватало. Поэтому в обычное время скиф наркоманил – обкуривался коноплей. Но изобрести косячок или хотя бы примитивную люльку у него не хватило ума. Коноплю использовали исключительно экстенсивно! Просто до неправдоподобия! И тем не менее… Просто не могу удержаться, чтобы не процитировать снова Геродота: «Скифы берут конопляное семя, залезают под покрывало и бросают семя на раскаленный камень. Оно курится и дает столько пара, что больше не даст и греческая баня, а скифы орут от радости». Еще бы! Представьте наркомана, который залез просто в «самокрутку»! Верх наслаждения!
Такой образ жизни эти степные обыватели считали воплощением совершенства. Подоил коня, отстриг голову врагу, накурился конопли, съездил к правителю на пьянку. И снова по кругу. Хорошо! Тех же, кто пытался перенять новомодные обычаи, скифские консерваторы строго карали. Единственного на всю страну философа Анахарсиса убили за то, что он стал поклоняться Кибеле – матери богов в греческом пантеоне. Царя Скила прикончили, когда он решил прогуляться в Ольвию, чтобы поучаствовать в чествовании бога вина Диониса.
Естественно, слухи о том, что в степях гуляет такая «банда», доходила и до предков славян, живших на севере нынешней Украины – в полесских болотах. Образ жизни кровопийц на конях, увешанных скальпами, поразил наших предков настолько, что навеки осел в славянских мозгах. Не то, чтобы эти лесные дядьки были слишком мирными. Они тоже могли прирезать соседа по недоумию или в пьяной драке. Но чтобы вот так, за здорово живешь, сдирать с пленных кожу, дегустировать человеческую кровь и окружать царские курганы стражей из мертвецов – этого бедняги вместить никак не могли.
