Автографы на картах - Попов Сергей Александрович "skein" (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

Сановный Петербург неблагосклонно встретил вернувшегося из экспедиции Беринга, намекнув, что он не привез бесспорных доказательств существования пролива. Его же уверенности в этом, подкрепленной расспросами местного населения, Адмиралтейств-коллегии показалось мало. И тогда Беринг стал одним из инициаторов и руководителем Второй Камчатской экспедиции, в состав которой номинально входили и пять отрядов, выполнявших съемку побережий Северного Ледовитого океана от Белого моря до Берингова пролива. Экспедицию поэтому часто называют Великой Северной экспедицией.

Добраться до мест базирования отрядов по тем временам уже было подвигом. Даже самый западный Двинско-Обский отряд, непосредственно подчиненный Адмиралтейств-коллегии, добирался из столицы через Ладогу до Архангельска более двух месяцев. Путь же до Якутска продолжался больше года, а до Охотска — четыре года. В такую даль приходилось тащить не только судовое снаряжение, но и продовольствие. Численность экспедиции росла год от года. Только на сплаве по рекам работало более тысячи человек. Для одних камчатских отрядов сибирские воеводы ежегодно поставляли до пятидесяти тысяч пудов ржаной муки а о трех тысяч пудов круп, ведь консервы еще не были изобретены.

Другой сложностью было строительство судов. Если начальнику Двинско-Обского отряда С. Муравьеву не пришлось сильно обременять себя хлопотами по строительству кочей «Экспедицион» и «Обь» (их взял на себя начальник Архангельского порта Мятлев), то заботы по строительству для Обь-Енисейского отряда двухмачтовой дубель-шлюпки «Тобол» в Тобольске, дубель-шлюпки «Якутск» для Лено-Хатангского и бота «Иркутск» для Восточно-Ленского в Якутске, гукора «Архангел Михаил» и дубель-шлюпки «Надежда» для тихоокеанских отрядов в Охотске полностью легли на плечи лейтенантов В. Прончищева, М. Шпанберга, Д. Овцына и подштурмана С. Челюскина.

Особенно много хлопот доставило строительство самых больших экспедиционных судов (грузоподъемностью 6 тысяч пудов и водоизмещением около 200 тонн) пакетботов «Св. Петр» и «Св. Павел», спущенных на воду в Охотске лишь в июне 1740 года. Судостроительные хлопоты участников экспедиции продолжались и позже. В ходе плаваний погибли «Экспедицион» (1736), «Якутск» (1740) и «Св. Петр» (1741). Зато дополнительно были построены палубные боты «Первый» и «Второй» в Архангельске и «Оби-Почтальон» в Тобольске.

Планировавшаяся на шесть лет экспедиция растянулась больше чем на десять. И не медлительность В. Беринга, как считали Адмиралтейств-коллегия и позднее некоторые исследователи деятельности Второй Камчатской экспедиции, была тому виной. Немереные и нехоженые пространства, нерасторопность и недоброжелательность местных властей, а главное, трудности, которые невозможно было предусмотреть в Петербурге, растянули экспедицию во времени.

Н. Зубов, сравнивая экспедицию Беринга с успешными плаваниями русских поморов в первой половине XVII века, пришел к выводу, что, несмотря на большую образованность и лучшее техническое оснащение, участники Второй Камчатской экспедиции недостаточно использовали многовековой опыт древних мореходов: «На судах Великой Северной экспедиции паруса играли главную роль. Паруса требуют для лавировки пространства, а в ледовитых морях приходится плавать по разводьям и полыньям. Парусные суда не могут пробираться через ледовые перемычки. Легкие суда поморов через перемычки можно было перетаскивать» [19].

Были и другие сложности. Например, тайные доносы, ложные обвинения по вероломным «слову и делу», затяжные следствия с пытками, истязаниями, присущие царившей в стране бироновщине, не способствовали экспедиции. Овцын, Гвоздев, Гене, Хитрово, Павлуцкий, Стеллер и другие познакомились в той или иной степени с канцелярией тайных розыскных дел.

Морем и то только с трех попыток отряду Малыгина— Скуратова удалось картографировать побережье от Белого моря до устья Оби, отряду Овцына — от Енисея до Оби. Судовую опись Таймыра отрядам Минина с запада и Прончищева — Харитона Лаптева с востока пришлось заканчивать зимним путем на собачьих упряжках. Семен Челюскин первым побывал со съемкой на самой северной точке Евразии. Отряд Ласиниуса — Дмитрия Лаптева к востоку от Лены хотя и пробился наконец на судне до Колымы, но дальше на восток пройти не смог. Берега Чукотки нанесли по опросным данным, поскольку сенат ввиду «немирных чукоч» запретил описывать их даже с суши. Берингом и Чириковым были открыты берега Америки и острова Алеутской гряды, закартографированы Курильские острова и частично берега Охотского моря, М. Шпанбергу удалось посетить Японию.

Все это стоило неисчислимых лишений и жертв. В 1735–1736 годах на зимовке в устье якутской речки Хараулах погибли от цинги 37 человек, в том числе начальник Восточно-Ленского отряда лейтенант Питер Ласиниус. Годом позже на высоком берегу другой якутской реки Оленек были похоронены начальник Лено-Хатангского отряда лейтенант Василий Прончищев и его жена Татьяна. 31 человек со «Св. Петра» и 21 человек со «Св. Павла» не вернулись из плавания к берегам Америки. Навсегда остался на острове Беринга и начальник Второй Камчатской.

А сколько рядовых участников отрядов не вернулось на родину! Еще дороже экспедиция обошлась местному населению Сибири, привлекавшемуся на многочисленные повинности. По словам биографа Беринга Б. Островского, «сотням людей эта повинность стоила жизни, а многие племена были разорены после Великой Северной экспедиции совершенно» [20].

Подвиги и жертвы эти по достоинству не были оценены современниками. Лишь в середине прошлого века экспедиция стала предметом изучения историков и гидрографов. «К сожалению, никогда не обнародованная вполне, — писал тогда морской историк А. П. Соколов, — она (экспедиция. — С. П.) становилась известною ея приобретениями мало-помалу: очерки берегов и пункты астрономически определенные, вносились в географические и морские атласы, но без отчетности; предметы естествознания и древностей, разрабатывались разными учеными, по времени; сведения гидрографическия извлекались отрывочно, по надобности; некоторые из членов издали только свои личные труды и записки; многое только недавно обработано, и многое остается еще вовсе не разработанным; история целой экспедиции не известна в подробности» [21].

А вот современная оценка картографических итогов самой большой русской морской экспедиции досоветского периода: «Итогом работ северных отрядов Камчатской экспедиции явился ряд морских карт, составленных самими участниками работ. К сожалению, значительная часть этих ценных исторических документов погибла, и достоянием современной науки является лишь небольшое число карт, представленных преимущественно в копиях. Карты… не отличались ни особым качеством графического исполнения, ни полнотой содержания; тем не менее они имели исключительную ценность, впервые показав действительные очертания северных берегов Азии. Несмотря на то, что определение широты при описи производилось с помощью таких примитивных инструментов, как квадрант и градшток, общая координация береговой линии по широте оказалась достаточно верной, а в отдельных случаях даже поразительно точной [22].

Как известно, Джеймс Кук, прошедший проливом между Азией и Америкой полвека спустя после Беринга, очень ценил труды своего предшественника. «Отдавая должное памяти В. Беринга, — писал он, — я должен сказать, что он очень хорошо обозначил этот берег, а широты и долготы его мысов определил с такой точностью, которую трудно было ожидать, учитывая те способы определений, которыми он пользовался [23].

Когда после гибели Кука на некоторых английских картах пролив между Азией и Америкой стали называть проливом Кука, против этого выступил его спутник профессор Иоганн Рейнгольд Форстер, требуя «увековечить славный и блистательный подвиг одного из величайших мореплавателей, назвав его Беринговым проливом». И. Форстер был убежден, что, если бы Кук был жив, он «отказался бы от такой чести, которую сам не заслужил» [24].