Очерки истории российской внешней разведки. Том 6 - Примаков Евгений Максимович (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Группой особых заданий попеременно руководили Яков Серебрянский, Сергей Шпигельглас и Наум Эйтингон. Для выполнения заданий руководства страны и органов госбезопасности ею было создано за рубежом 12 нелегальных резидентур. В 1940 году эта «разведка в разведке» под руководством Эйтингона осуществила, в частности, операцию «Утка» по физическому устранению Льва Троцкого.
Следует отметить, что у всех руководителей Группы особых заданий судьба оказалась трагической.
Так, в 1938 году был арестован и приговорен к расстрелу Серебрянский. Только с началом Великой Отечественной войны он по ходатайству начальника 4-го управления НКВД Павла Судоплатова был освобожден из камеры смертников и восстановлен в прежней должности. В августе 1953 года после расстрела Берии Серебрянский был вновь арестован и умер на допросе в прокуратуре.
В ноябре того же 1938 года арестовали первого руководителя Группы особых заданий Шпигельгласа. Он был расстрелян в январе 1941 года.
Эйтингон, руководивший операцией «Утка», а в период Великой Отечественной войны являвшийся заместителем генерала Судоплатова, был арестован уже в 1951 году как участник «сионистского заговора в МГБ». Затем его выпустили на свободу, а в 1953 году вновь арестовали, на этот раз по делу Берии. Из тюрьмы он вышел только в 1964 году и устроился на работу в качестве старшего редактора одного из московских издательств…
Однако вернемся к началу Великой Отечественной войны.
Осенью 1941 года обстановка на фронте стала приобретать критический характер. В ноябре танки Гудериана вплотную подошли к Москве. Началась эвакуация правительственных учреждений в Куйбышев. В столице было введено осадное положение. Захватчики уже готовились вступить в город. Для поднятия духа в германских войсках они вовсю раздавали приглашения для участия в триумфальном параде на Красной площади, принимать который должен был сам фюрер Третьего рейха.
Но советский народ сдаваться не собирался. Это изнеженные французы объявили Париж открытым городом сразу же при приближении немецких танково-механизированных колонн. Руководители государства распорядились готовить диверсионное подполье, чтобы продолжать борьбу даже в захваченной врагом Москве.
Чекисты приступили к подготовке и реализации диверсионного плана на случай взятия гитлеровскими войсками города. Где Гитлер и другие нацистские бонзы могут устроить торжества по случаю падения советской столицы? Либо в Кремле, либо в Большом театре.
Значит, рассудили в ведомстве Берии, надо готовить взрывы этих объектов. При этом в НКВД исходили из того, что Гитлер и другие руководители Третьего рейха, прежде чем реализовать угрозу «сравнять Москву с землей», непременно примут личное участие в намеченных торжественных мероприятиях.
Сотрудникам Группы особых заданий предстояло вести тайную войну уже на своей земле. Анна Камаева оказалась в самом центре этих оперативных приготовлений. Практической боевой подготовкой чекистов руководил Яков Серебрянский. В условиях абсолютной секретности создавались диверсионные группы. Часть разведчиков и контрразведчиков перешла на нелегальное положение непосредственно в Москве. Сотрудники госбезопасности минировали малоизвестные штольни и подземные тоннели глубокого залегания в центральной части города, израсходовав для этого несколько вагонов со взрывчаткой. Мины были заложены и в Кремле, и под Большим театром. Одного нажатия кнопки минером из НКВД было достаточно, чтобы за несколько секунд превратить эти московские достопримечательности в груды развалин.
Анне Камаевой по личному указанию Лаврентия Берии отводилась ключевая роль — осуществить покушение на… самого Гитлера.
Отрабатывались различные варианты выполнения задания, однако все они однозначно показывали, что шансов уцелеть у разведчицы не имелось. Понятное дело, давая такое задание, глава НКВД посылал девушку на верную смерть, но зато он был уверен: Камаева приказ выполнит.
К счастью, этот план так и остался на бумаге. Москва выстояла под натиском вермахта. Западному фронту под командованием генерала армии Жукова удалось остановить, а затем отбросить гитлеровских захватчиков на несколько сот километров от столицы.
В битве за Москву Анна Камаева снова оказалась в самой гуще событий. Ее забросили в тыл немецких войск в своем родном Подмосковье для проведения диверсионных операций — уже по линии 4-го управления НКВД, которое возглавлял известный Павел Судоплатов. С целью активизации партизанской борьбы за линией фронта руководство НКВД создало тогда в рамках 4-го управления Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН), на базе которой формировались разведывательно-диверсионные группы.
Анна являлась радистом одной из таких групп, действовавшей в тылу врага.
Как отмечалось в рапорте командира ОМСБОН полковника Гриднева, Камаева принимала непосредственное участие в проведении специальных крупномасштабных диверсионных акций против немецко-фашистских войск на ближних подступах к Москве.
В январе 1942 года Анна Камаева была приглашена в штаб командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова для получения награды. В приемной она встретилась со своим будущим мужем Михаилом Филоненко. Он находился здесь, чтобы получить из рук полководца орден за руководство разведывательно-диверсионным отрядом, совершившим беспрецедентный по своей дерзости рейд по тылам врага в Подмосковье. Думаем, что читателям будет интересно узнать некоторые подробности этого рейда.
Из военного дневника старшего лейтенанта госбезопасности М.И. Филоненко, командира разведывательно-диверсионного отряда «Москва», рейд которого по Подмосковью продолжался 44 дня: «День первый — 3 декабря 1941 года. Среда. Температура минус 2530 градусов. Метель, ветер северный. Утром построил отряд: пятьдесят воинов-чекистов. Больше половины из них фашистов еще в глаза не видели. Напомнили с комиссаром Анатолием Ермолаевым, что рейд тяжелый и опасный, есть возможность отказаться. Никто не вышел из строя.
— Если кто стесняется товарищей, — сказал я, — то после индивидуальных бесед будет полное построение. Не уверенные в себе в строй могут не становиться.
Через час построились все пятьдесят. Я еще пробовал отговаривать восемнадцатилетнюю медсестру Тамару Малыгину, которая пришла добровольцем в отряд. Впрочем, здесь все добровольцы. Тамара отличная спортсменка-лыжница, прекрасно владеет автоматом, пистолетом. Но не женское ведь дело в снежной лесной чащобе устраивать ночлег, быть в холоде и голоде. Тамара сказала твердо:
— Я выносливая. За меня вам краснеть не придется.
Подали три автомашины, и мы выехали в Останкино. Здесь получили и подогнали на всех лыжи. В двенадцать часов выехали в Апре-левку, оттуда в Рогачево.
Поздно вечером отряд миновал боевые порядки танковой дивизии полковника Ротмистрова, перешел линию фронта и растворился в снежных лесах.
Шли всю ночь. Утром начался сильный снегопад, наши следы замело пургой.
День второй — 4 декабря. Минус 25. Пасмурно, сплошная облачность, метель. Утром, когда гасили костры, прибежал Федор Сафонов с двумя своими разведчиками:
— Идет немецкий обоз в десять подвод. Фрицы закутаны с ног до головы. По-моему, сопротивления особого не окажут.
Я принял решение: дать внезапный скоротечный бой. Старшине Сафонову с группой захвата приказал взять одного-двух офицеров в плен, остальных уничтожить.
Гитлеровцы даже не успели поднять оружие, как двенадцать из них полегли на месте, двух офицеров взяли в плен. Отряд на трофейных подводах углубился в лес.
Убито 14 фашистов, из них 4 офицера и 3 унтер-офицера. Захвачено 18 автоматов, 3 винтовки, 4 пистолета, 5000 патронов, 16 карманных часов, 10 000 рублей, пять ящиков боеприпасов, десять ящиков гранат, много продовольствия. Наших потерь нет. Раненых и обмороженных тоже нет.
Ночевали в лесу. Разгребли метровый снег до земли, наломали хвойных веток, настелили на землю, накрыли плащ-палаткой. Ложились по пять-десять человек, прижимались друг к другу, накрывались второй плащ-палаткой, затем снова ветками и снегом. Минут через тридцать в таком снежном «шалаше» становилось тепло. Но через каждый час дежурные будили людей и переворачивали на другой бок, чтобы не замерзли. Часовые менялись через час, на каждом посту — двое. Подходы к месту ночлега заминировали.
