Собрание сочинений. Том 7 - Маркс Карл Генрих (книга бесплатный формат .txt) 📗
Если в ружьях ощущался всеобщий недостаток, то парадные сабли, напротив, имелись почему-то в поразительном изобилии. Кто не мог получить ружье, тот спешил прицепить себе звенящий боевой меч, как будто это одно уже делало его офицером. Как раз в Кайзерслаутерне было бесчисленное количество таких самозванных офицеров, и бряцание их страшного оружия оглашало улицы днем и ночью. В особенности студенты стяжали себе своеобразную славу на поприще спасения отечества этим новым способом устрашать врага, а также своими претензиями на то, чтобы образовать академический легион, состоящий из одних только пеших кавалеристов.
Кроме того, был еще полуэскадрон шеволежеров, примкнувший к восставшим, который, однако, обслуживая полевую почту и т. п., был рассеян и потому не мог сформироваться в отдельную боевую единицу. Артиллерия под командой «подполковника» Аннеке состояла из нескольких трехфунтовых орудий, запряжки которых, насколько мне помнится, не попадались мне на глаза, и из известного количества небольших мортир. Перед Фрухтхалле в Кайзерслаутерне была сложена великолепная коллекция старых железных стволов для таких мортир, лучше которых нельзя было и желать. Но большая часть их, конечно, осталась лежать неиспользованной. Два самых больших ствола были положены на колоссальные, специально изготовленные лафеты и увезены. Б аденское правительство продало, наконец, Пфальцу изношенную от многократной стрельбы батарею шестифунтовых орудий с небольшим количеством боевых припасов, но не хватало запряжек, прислуги и необходимого количества боевых припасов. Последние были по мере возможности изготовлены, запряжки были tant bien que mal обеспечены путем мобилизации крестьян и реквизиции лошадей; что касается прислуги, то разыскали несколько старых баварских артиллеристов и обучили людей неуклюжим и сложным упражнениям, принятым в баварской армии.
Верховное руководство военными делами находилось в очень плохих руках. Г-н Рейхард, ведавший при временном правительстве военным департаментом, был человек работящий, но мало энергичный и без специальных знаний. Первый главнокомандующий пфальцскими боевыми силами авантюрист Феннер фон Феннеберг был вскоре отставлен из-за своего двусмысленного поведения; его должность временно занял польский офицер Ракийе. Наконец, узнали, что главное командование войсками Бадена и Пфальца возьмет на себя Мерославский, а командование пфальцскими войсками будет вверено «генералу» Шнайде, тоже поляку.
БАДЕН И ПФАЛЬЦ В ПЕРИОД КАМПАНИИ ЗА ИМПЕРСКУЮ КОНСТИТУЦИЮ (МАЙ — ИЮЛЬ 1849 г. I
Генерал Шнайде приехал. Это был маленький толстяк, походивший скорее на уже немолодого бонвивана, чем на «зовущего в бой Менелая»[97]. Генерал Шнайде принял командование с большим достоинством, выслушал отчет о положении дел и немедленно издал целый ряд приказов по войскам. Большая часть этих приказов касалась военной формы, каковой служила блуза, знаков отличия для офицеров — трехцветных нарукавных повязок или шарфов, — а также призывов к отбывшим срок службы кавалеристам и стрелкам вступать добровольно в армию, призывов, с которыми безуспешно обращались уже десятки раз, и т. п. Сам Шнайде первый подал пример и немедленно обзавелся гусарской венгеркой с трехцветными галунами, дабы внушить армии почтение к себе. То, что в его приказах имело действительно практическое и важное значение, являлось лишь повторением давно изданных приказов или предложений, которые уже были внесены раньше немногими имевшимися дельными офицерами, но остались неосуществленными и могли быть проведены в жизнь только теперь, при помощи авторитета генерала, командующего войсками. В остальном «генерал» Шнайде полагался на бога и Мерославского и предавался гастрономическим удовольствиям — единственно разумное, что мог делать такой абсолютно бездарный человек.
Из остальных офицеров в Кайзерслаутерне единственным дельным был Техов, тот самый, который в качестве старшего лейтенанта прусской армии был с Нацмером при штурме берлинского цейхгауза[98], передал цейхгауз народу и, будучи приговоренным к 15 годам крепости, бежал из Магдебурга. Техов как начальник пфальцского генерального штаба всюду показал себя знающим, осторожным и спокойным человеком, пожалуй даже несколько слишком спокойным, чтобы можно было ждать от него той быстроты решений, от которой на поле сражения часто зависит все. «Подполковник» Аннеке проявил себя неспособным и вялым в деле организации артиллерии, хотя он и оказался как раз на месте во главе мастерских, изготовлявших боевые припасы. При Убштадте он не стяжал себе лавров в качестве полководца, а из Раштатта, где Мерославский поручил ему заведование материальной частью на время осады, он странным образом еще до того, как город был обложен, сбежал на противоположную сторону Рейна, бросив своих лошадей.
В отдельных округах с офицерами тоже обстояло не лучше. Некоторое число поляков прибыло частью еще до Шнайде, частью вместе с ним. Но поскольку лучшие представители польской эмиграции находились уже в Венгрии, то эти польские офицеры, как легко себе представить, были довольно разнородны по своему составу. Большинство из них спешили обзавестись соответствующим числом верховых лошадей и издать несколько приказов, не особенно заботясь об их исполнении. Они держали себя довольно высокомерно, считали возможным обращаться с пфальцскими крестьянами, как с забитыми польскими крепостными, не знали ни страны, ни языка, ни команды и потому в качестве военных комиссаров, т. е. организаторов батальонов, сделали очень немного или почти ничего. В ходе кампании они через непродолжительное время сбежали в штаб Шнайде и вскоре после этого, когда Шнайде подвергся нападению и избиению со стороны своих солдат, — совсем исчезли. Лучшие из них явились слишком поздно, чтобы успеть оказать какую-либо помощь в качестве организаторов.
Среди немецких офицеров также было мало дельных людей. Рейнско-гессенский отряд, в котором вообще было некоторое количество способных в военном отношении элементов, находился под командованием некоего Хёйснера, совершенно для этого неподходящего человека, и под еще более жалким моральным и политическим влиянием Цица и Бамбергера, тех двух героев, которые позднее в Карлсруэ так доблестно пустились наутек. В горном Пфальце бывший прусский офицер Шиммельпфенниг организовал один отряд.
Лишь два офицера еще до нападения пруссаков выделялись активными боевыми действиями, — это были Виллих и Бленкер.
Виллих с небольшим добровольческим отрядом взял на себя наблюдение за крепостями Ландау и Гермерсгейм, а затем и их осаду. Постепенно под его начальством собрались: рота студентов, рота рабочих, живших вместе с ним в Безансоне, три малочисленные роты гимнастов из Ландау, Нёйштадта и Кайзерслаутерна, две роты, образованные из добровольцев, уроженцев окрестных местностей, и, наконец, вооруженная косами рота из жителей Рейнской Пруссии, большей частью бежавших сюда бывших участников восстаний в Прюме и Эльберфельде. Всего их оказалось под конец от 700 до 800 человек; но это были, во всяком случае, самые надежные солдаты во всем Пфальце; унтер-офицерами были люди в большинстве своем уже прошедшие военную службу, а некоторые из них привыкли в Алжире к партизанской войне. С этими небольшими боевыми силами Виллих расположился между Ландау и Гермерсгеймом, организовал в деревнях гражданское ополчение и использовал его для охраны дорог и сторожевой службы, отбил все вылазки из обеих крепостей, несмотря на превосходящие силы неприятеля, особенно гермерсгеймского гарнизона. Виллих блокировал Ландау столь успешно, что почти отрезал всякий подвоз, перерезал водопроводы, запрудил реку Квейх, так что все подвалы крепости были затоплены и в то же время не хватало воды для питья; каждую ночь он беспокоил гарнизон своими разведчиками, которые не только очищали оставленные наружные укрепления и распродавали по пяти гульденов за штуку найденные там печки для сторожевых помещений, но проникали до самых крепостных рвов и часто принуждали гарнизон открывать из 24-фунтовых орудий столь же мощный, сколь и безвредный огонь по одному ефрейтору и двум солдатам. Этот период был, пожалуй, самым блестящим в истории добровольческого отряда Виллиха. Если бы он имел тогда в своем распоряжении хотя бы несколько гаубиц или даже несколько полевых орудий, то, если верить донесениям ежедневно отправлявшихся в Ландау, входивших и выходивших оттуда лазутчиков, крепость со своим деморализованным, слабым гарнизоном и мятежным населением была бы взята в течение нескольких дней. Даже без артиллерии продолжение осады привело бы через неделю к капитуляции. В Кайзерслаутерне были две семифунтовые гаубицы, достаточно хорошие для того, чтобы в ночное время поджечь несколько домов в Ландау. Будь они в надлежащем месте, могло произойти неслыханное событие, а именно — взятие такой крепости, как Ландау, при помощи нескольких полевых орудий. Я ежедневно убеждал генеральный штаб в Кайзерслаутерне, что необходимо хотя бы попытаться сделать это. Напрасно. Одна гаубица оставалась в Кайзерслаутерне, другая была отправлена в Хомбург, где чуть не попала в руки пруссаков. Обе они оказались на противоположном берегу Рейна, не сделав ни одного выстрела.
