Подъем и падение Запада - Уткин Анатолий Иванович (книги без регистрации .txt) 📗
Кеннан писал о «традиционном и инстинктивном чувстве уязвимости, существующем у русских» [158]. Советские военные усилия он оценивал как оборонительные. Но в прогнозировании этих оборонительных усилий Кеннан проявлял немалые вольности. Он, в частности, допускал возможность таких действий со стороны СССР, как захват ряда пунктов в Иране и Турции, попытки овладеть каким-либо портом в Персидском заливе или даже базой в Гибралтаре (!). Показ СССР в качестве «неумолимой враждебной силы», с которой можно разговаривать лишь языком силы, способствовал неверным выводам Вашингтона.
Два пункта геополитического видения Джорджа Кеннана выявили (убедительно для окружающих) телеграммы Кеннана, когда он размышлял, находясь в архитектурно вычурном здании американского посольства на Манежной площади — напротив Кремля.
Первое. Геополитический мир не равнозначен; есть зоны первостепенной важности и менее важные. Джордж Кеннан пришел в конце 1945 г. к выводу, что двумя самыми важными странами для Соединенных Штатов в XX в. были Германия и Япония. Именно останавливая их движение к мировому господству, Америка участвовала в двух мировых войнах. Соединенные Штаты использовали твердое основание — массовый страх перед Германией в Европе и перед Японией в Азии. «Германия и Япония, — писал Дж. Кеннан, — являют собой две главные фигуры на шахматной доске мировой политики» [159]. Ни при каких обстоятельствах нельзя допустить попадания в руки русских трех регионов Земли: Соединенного Королевства, долины Рейна и Японских островов [160].
Второе. Кеннан убедительно для пребывающего в недоумении Вашингтона объяснил внешнюю политику России. Основной смысл (в этом отношении) знаменитой «длинной телеграммы» 1946 г. Дж. Кеннана можно выразить его одной фразой: «Мы имеем дело с политической силой, фанатически приверженной идее, что не может быть найдено постоянного способа сосуществования с Соединенными Штатами; желательно и необходимо содействовать подрыву стабильности американского общества, уничтожению традиционного образа жизни американского общества, ослаблению внешнего влияния Америки — для того, чтобы обеспечить безопасность советской власти» [161]. (Сейчас историки склоняются к мысли, что это было некоторое преувеличение.) И добавил: «Мировой коммунизм — это злокачественный паразит, который живет только на больной ткани» [162].
Кеннан не считал, что в Кремле есть некий план завоевания всей Европы и мира. Он считал Сталина и его окружение своего рода оппортунистами, использующими благоприятное стечение обстоятельств. Россия распространяет свою мощь там, где ей нет сопротивления — «как вода течет, подчиняясь законам гравитации». Ей можно поставить препятствие — и не обязательно военное.
Т.н. «длинная телеграмма» Кеннана дала лидеру Запада обоснование глобального распространения влияния.
(В своих мемуарах, вышедших в свет в 1968 г. Кеннан прямо говорит, что был неправильно понят, что он никогда не призывал к строительству сети военных союзов вокруг Советского Союза. Понадобилось несколько десятков лет, чтобы многие американские политологи наконец пришли к выводу, что Советская Россия в послевоенные годы была намеренно представлена ими экспансионистской державой и что доказательства этого экспансионизма были надуманны.)
Своей «длинной телеграммой» Кеннан фактически «похоронил Ялту» как способ международного сотрудничества. Реакция Вашингтона была исключительно быстрой и действенной. Не речь Сталина, а «длинная телеграмма» Кеннана стала Библией своего времени, по крайней мере Библией творцов американской внешней политики. Бирнс назвал ее «превосходным анализом». Мэтьюз охарактеризовал ее как «великолепную». Военно-морской атташе США в Москве Стивенс: «Я не могу преувеличить ее значение для нас». Военно-морской министр Форрестол не расставался с этим документом. Он сделал сотни его копий и раздавал всем желающим [163].
Для правящего класса США было важно то, что Кеннан дал «рациональное» объяснение поспешному созданию американской зоны влияния. После «длинной телеграммы» Кеннана проводники экспансионистской политики получили желанное моральное и интеллектуальное оправдание своей деятельности на годы и десятилетия вперед. Повторим: в это время американские, а не советские войска находились в Париже, Лондоне, Токио, Вене, Калькутте, Франкфурте-на-Майне, Гавре, Сеуле, Иокогаме и на Гуаме.
Популярный журнал «Тайм» поместил на всю страницу статью, являвшуюся, по существу, пересказом «длинной телеграммы», и снабдил ее выразительной картой под заглавием «Коммунистическая эпидемия». Иран, Турция и Маньчжурия, поданные в выразительном розовом цвете, были названы «зараженными». Открытыми «заражению» подавались Саудовская Аравия, Египет, Афганистан и Индия. Текст не имел кеннановской элегантности: «Россия жаждет влияния. Россия желает безопасности. Россия хочет престижа. Россия рассматривает мир как возможность и поступает в этом отношении эффективнее, чем цари, лучше, чем большевики десятилетием-двумя ранее... Придавая идеологический характер болезни, Россия чувствует себя в безопасности, только одев халат врача» [164]. «Сдерживание», термин из этой телеграммы, надолго стало популярнейшим символом в американской внешней политике. Чтобы «сдержать» СССР, Соединенные Штаты буквально окружили советскую территорию базами и военными плацдармами, позади которых оставался зависимый от США мир.
Изоляционизм в лице таких талантливых своих сторонников, как сенатор Роберт Тафт, отступал. Вильсонизм нового разлива побеждал в массе американского населения — они верили теперь в ООН, направляемую Соединенными Штатами. Значительная часть республиканцев склонна была поддержать самоутверждающегося Трумэна. Сенатор Смит писал Тафту: «Президент и Бирнс обязаны расколоть несколько твердых орехов и, как мне кажется, жизненно важно для них иметь широкую национальную поддержку» [165].
Голоса умеренных звучали все глуше. Скажем, сенатор Тоби осудил «попытки мобилизовать общественное мнение против Советского Союза... Я считаю такие попытки опасными и непродуманными... Главные национальные интересы наших двух стран не противоречат друг другу. У нас были противоречия, у нас будут новые противоречия, но они никогда не будут важнее наших общих целей» [166]. Золотые слова.
Советник Люшиуса Клея — главы американской оккупационной администрации в Германии — Роберт Мэрфи выступил против концепции Кеннана. Ведь американцы продуктивно сотрудничают с русскими в самом важном, критическом месте, в Германии. Его руководитель из госдепа Фримен Мэтьюз постарался поставить Мэрфи на место: «У вас искаженная общая картина». Нетрудно представить, что было бы, если бы Советский Союз решил в эти годы сдерживать США, их очевидную экспансию. Несомненно, что Америка восприняла бы это как эквивалент начальной стадии третьей мировой войны.
Запад — Левиафан на мировой арене
Государственная машина США за годы Второй мировой войны превратилась в гиганта. Расходы по федеральному бюджету увеличились с 9 млрд долл, в 1940 г. до 98 млрд долл, в 1945 г. Американскую правящую элиту тревожил вопрос о демобилизации армии. Президент Трумэн принял решение ввести в стране всеобщее военное обучение. Все лица мужского пола в возрасте от 18 до 20 лет призывались на годичное военное обучение. В истории США не было прецедентов подобного рода. Имперская политика с ее идеологией, пафосом экспансии и обещаниями «мира по-американски» способствовала массовой милитаризации.
