Казаки. Между Гитлером и Сталиным<br/>(Крестовый поход против большевизма ) - Крикунов Петр (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

Необходимо отметить, что выборы мнимых атаманов так и остались, пожалуй, единственной из вновь обретенных казаками привилегий. Эти праздничные дни обставлялись очень торжественно, ведь именно во время выборной церемонии простые казаки должны были снова почувствовать себя сильными и независимыми «детьми свободы». До нас дошло описание одного из таких торжественных дней — выборы атамана в станице Синявской Ростовской области: «Хутор Синявка, Ростовского округа, в торжественной обстановке был переименован в станицу Синявскую. Его населению присвоены все вытекающие отсюда права и привилегии… Выборы станичного атамана производились по старинным казачьим традициям закрытой баллотировкой, в которой участвовали выборные от десятидворок казаки-станичники. Из шести кандидатов в станичные атаманы избран большинством голосов казак Потапов Ефим Иванович, бывший до этого станичным старостой… После сбора все присутствовавшие были приглашены отведать казачьего хлеба-соли. За столом провозглашались тосты и приветствия. Первый тост был предложен за освободительниц Дона — Германскую Армию и ее гениального вождя Адольфа Гитлера, за Тихий Дон и его бывшего войскового атамана П.Н. Краснова, за генерал- майора Кителя (комендант Ростова-на-Дону. — П.К.), за Штаб Войска Донского и его начальника полковника С.В. Павлова» [242].

В крупных городах и станицах действовали некоторые подобия казачьих правительств (об их деятельности речь пойдет дальше). Во многих городах начали издавать и расклеивать на улицах газеты: в Таганроге — «Новое слово», в Ростове — «Голос Ростова», в Каменске — «Казачьи думы», в Миллерове — «Освобождение», в Морозовске — «Морозовские известия», в Пятигорске — «Пятигорское эхо», в Краснодаре — «Кубань». Большинство из них выходили довольно большими тиражами — по 5—10 тысяч экземпляров, а таганрогское «Новое слово» печаталось общим тиражом в 66 тысяч экземпляров, и тираж планировалось еще увеличить. Ко всему прочему, во многие города и населенные пункты доставлялись казачьи газеты из Европы. «Из Новочеркасска и Ростова сообщают наши корреспонденты, что там „Казачий вестник“ (он издавался в Праге. — П.К.) расклеивается на главных площадях для более широкого ознакомления с ним Казачьего населения, которое в тысячах толпится около „Казачьего вестника“ и с жадностью читает его строки» [243].

Естественно, подобные пропагандистские действия привлекли многих казаков, которым в какой-то момент даже стало казаться, что пришел, наконец, «счастливый» момент восстановления «казачьей вольности». Благодаря такой, исключительно внешне лояльной, оккупационной политике немцев на Дону, Кубани и Тереке казаки чувствовали себя с каждым днем все более вольготно, и у них даже начали появляться иллюзии о том, что они постепенно становятся независимыми от новых властей, роль которых заключается лишь в том, чтобы освободить казаков от большевистского ига и помочь им снова встать на ноги. Для этого времени были характерны такие взаимоотношения между лидерами казачьего движения и представителями германских оккупационных властей: «Извольте объяснить вашим служащим, что они находятся на земле войска Донского… Вы должны все, начиная с вас, г-н Тикерпу, усвоить, что на нашей земле вы явление случайное, обусловленное только пребыванием иностранцев, временно оккупировавших Дон» [244], — из разговора между П.Н. Донсковым и бургомистром Ростова-на-Дону господином Тикерпу. Вполне возможно, что Донсков немного преувеличивает степень жесткости и ультимативности разговора, но то, что казаки (особенно это касается тех, кто сразу же включился в активную «политическую» жизнь) в начале оккупации чувствовали себя почти хозяевами своей земли, сомневаться не приходится.

К сожалению, практически невозможно точно воспроизвести картину жизни простых казаков на оккупированных казачьих территориях. Все сведения, относящиеся к этому периоду, крайне недостоверны и противоречивы. В воспоминаниях казаков, пострадавших от советской власти и ждавших прихода немецких «освободителей», почти всегда можно найти положительные свидетельства: «Первое впечатление от немцев, — пишет в своих пространных воспоминаниях об оккупационном режиме на Кубани казак А. Сукало, после войны обосновавшийся в Кливленде, — осталось прекрасное: подтянутость солдат, добротность обмундирования, безукоризненная дисциплина, уважение к чужой собственности и вежливое отношение офицерского состава к населению… Более чем шестимесячное пребывание в нашей станице оккупантов не ознаменовалось ни одним фактом грабежа или насилия. Наоборот, когда проходившая через станицу одна румынская часть ограбила нашу колхозную пасеку, то немцами была организована погоня за грабителями. Воры были пойманы, мед отобран и возвращен колхозу, а виновные были достойным образом наказаны» [245]. Можно привести еще несколько похожих свидетельств: «В станице было тихо, — вспоминает упоминавшийся выше кубанский казак И.В., — спокойно. Немцы не делали никаких злоупотреблений вплоть до эвакуации» [246]; «На занятой территории немцы, — утверждает еще один казак, после войны оказавшийся на Западе, — образовали местную власть и полицию, стараясь сразу нормализовать жизнь» [247]. Подобными панегириками пестрят воспоминания практически всех казаков, уцелевших после войны и оказавшихся за границей.

Естественно, советские пропагандистские статьи и официальные документы свидетельствуют об обратном. 18 января 1943 года на первом после освобождения заседании исполкома Миллеровского горсовета депутатов трудящихся были подведены некоторые неутешительные итоги пребывания немцев в городе: «За 6-месячное пребывание в городе фашистские людоеды оставили страшные кровавые следы… Более 2 тысяч человек, главным образом молодежь, фашистские изверги угнали в рабство в Германию… Немецкие оккупанты завершили свои злодеяния почти полным разрушением города. Сожжена и взорвана городская больница и все лечебные учреждения, все школы города и библиотеки, предприятия, железнодорожный узел и сотни жилых домов» [248]. Еще более страшную картину после освобождения можно было наблюдать в Ростове-на-Дону: «..Немецкие захватчики оставили наш город с нанесенными ему значительными повреждениями. Груды обломков разрушенных и сгоревших зданий, воронки на мостовых и тротуарах, разбитые и поврежденные жилища, бездействие водопровода, канализации, освещения, наличие громадного количества мусора во дворах и т. д., такова картина района на момент изгнания фашистов» [249]. Летом 1943 года, через полгода после изгнания немцев, в нескольких номерах газеты «Донской коммунар» была напечатана большая статья некоего Александра Рассказова, повествующая о «прелестях» фашистского оккупационного режима и об отношении немцев к казачеству: «В Меркуловском пятнадцать немцев изнасиловали шестидесятилетнюю старуху… Зимой в Лиховидовском фашисты привязывали к тополям шесть колхозниц…» [250].

После изучения подобных противоречивых свидетельств невольно возникает вопрос, кому же верить? Казакам-эмигрантам, которые всячески пытались оправдать свой выбор, или советским официальным документам и свидетельствам?

По всей видимости, истина лежит где-то посередине. Надо признать, что многим действительно удалось неплохо устроиться при немцах. Те, кто ждал прихода своих «освободителей», получили то, что хотели, — мнимую политическую свободу, возможность заняться собственным делом и перспективу участвовать в «восстановлении» жизни на казачьих территориях после освобождения от «большевистского ига». Действительно, почти во всех освобожденных городах и больших станицах на территории Дона, Кубани и Терека очень скоро стали открываться частные кафе, кондитерские, столовые, рестораны, пивные. Со временем начали развиваться и кустарные ремесла: сапожные, швейные, столярные, механические, парикмахерские и др. В крупных городах открывались даже небольшие галантерейные магазины, а вскоре появились и стали быстро набирать обороты и мелкие предприятия: мыловаренные, кожевенные, свечные, бытовой химии, горшечно-кирпичные и прочие. «В последнее время в ре, — отмечается в газетном репортаже с оккупированной Кубани, — открылось кондитерское производство по выработке пирожных, кексов, пряников, тортов и других изделий. В Ейске, по инициативе директора консервного завода Фомина, был оборудован цех по выработке водки из арбузных отходов… Управление городского хозяйства в Екатеринодаре приступило к переименованию улиц города. В большинстве случаев улицы получают прежние названия. Целый ряд артистических бригад казачьих городов обслуживает на фронте солдат и офицеров Германской армии. Некоторые группы уже дали свыше 50 концертов» [251].