Сталин. Трагедия семьи - Девятов Сергей (книга регистрации TXT) 📗
Ольга спросила:
— Но потом я вернусь в свою школу?
— Да, — соврала мать.
Владимир Аллилуев:
— Но ей если что в голову втемяшится, то все. Вот она уехала туда... значит, уехала... а дело вот в том, что она обманула Ольгу, свою дочь... сказала, что она вернется в колледж... а она, значит, ехала с расчетом туда никогда не возвращаться...
Полет в Афины Светлана воспринимала как бегство, все смотрела, не гонятся ли за ней корреспонденты с камерами — ведь один из них позвонил же перед самым отъездом и попросил подтвердить сообщение западногерманской газеты о возвращении Аллилуевой в СССР. Светлана бросила трубку.
По дороге в аэропорт никого нигде не было замечено. А в Афинах Светлана попросила таксиста отвезти их в советское посольство. Точно так же, как когда-то индийского таксиста попросила отвезти ее в американское.
Ольга помрачнела, наверное, тогда уже все поняла. Три дня в Греции прошли незаметно, экскурсии в компании молодых советских дипломатов, современных людей, к тому же говорящих по-английски. Только в первую ночь в советском посольстве, в комнате с двумя кроватями, Ольга устраивает настоящую истерику. У Светланы только один аргумент для дочери, которую еще несколько недель назад она не хотела брать с собой:
— Ты понимаешь, что я не видела их столько лет?!
Остаток ночи обе плачут на своих койках. Плачут по разным причинам: одна — потому что обманывала, другая — потому что ее обманули.
Самолет летит через Софию.
У Светланы спрашивают, хочет ли она, чтобы сын ее встречал в аэропорту. Светлана наотрез отказывается.
Москва все ближе и ближе. Здесь, как всегда, снег и холод. Холод и какой-то паралич сковывает и Светлану, она уже не знает, зачем летит на Родину.
Светлану Аллилуеву встречают как дочь живого Сталина — отдельное здание, никого вокруг, кроме представительницы Комитета советских женщин с букетом цветов. Переводчица для дочери, ВИП-зал, шампанское. Потом лимузин, незнакомая дорога из Шереметьева, новые дома, новые районы… Наконец Ленинградка, знакомые здания...
Степан Микоян:
— Знаете, когда мы встретились со Светланой, во время ее приезда, она сказала мне: «Знаешь, возвращение в Москву — это первый мой умный поступок за все последние восемнадцать лет».
Москва, гостиница «Советская».
Здесь в фойе Светлану ждут Григорий Морозов (ее первый муж и отец Оси), Иосиф, Ося, уже совсем взрослый мужчина, располневший, выглядящий старше своих 39 лет, его жена Люда, которая Светлане не понравилась раньше, когда они еще только говорили по телефону. Сын обнимает мать, и некоторое время они стоят так, не замечая умильных выражений лиц окружающих. Все как-то нескладно, неловко, только Григорий чувствует себя в своей тарелке. Он разговаривает с Ольгой, ведет всех в номер. Светлана видит, что Ося так и не подошел к Ольге.
Иосиф Аллилуев:
— Когда через 20 лет встречаются два человека, то это уже совершенно два других человека, причем живших в разных странах и в совершенно разных обстоятельствах...
В двухкомнатном номере «люкс» какое-то время все бестолково мечутся, не зная, что делать. Светлана и Ольга встречаются в ванной, где дочь смотрит на мать злыми глазами и говорит:
— Он только посмотрел на меня сверху вниз, потом снизу вверх и не сказал ни одного слова!
Он — это Ося.
Светлана тоже разочарована. Особенно женой Оси: какая-то полная, седеющая дама лет пятидесяти. Она хотела бы для сына другую жену.
За ужином Светлана все время держит в своей руке руку сына и думает, что даже рука Оси изменилась. Все, кроме Ольги, много пьют, чтобы хоть как-то расслабиться. Ольга ни на кого не смотрит, она уткнулась в тарелку и ковыряет вилкой винегрет.
Светлана Аллилуева, «Книга для внучек»:
«Гриша наливает всем водки — потому что вот так встречают сына после семнадцати лет разлуки… Я не пью этот яд, никогда не пила, но тут приходится подчиняться правилам и традициям: нам всем надлежит напиться, лишиться всякого рассудка, плакать горючими слезами, обниматься, целоваться и рыдать друг у друга на плече…
В силу своей образованности мы не можем этого себе позволить, но мы все-таки напиваемся в этот вечер как следует».
Вот такими были первые часы Светланы Аллилуевой и ее дочери на Родине.
Что они будут здесь делать, Светлана никогда толком не знала. Для начала нужно было научить дочь говорить по-русски и определить ее в школу. Несколько дней подряд они ездят по школам и пытаются найти ту, которая понравится Ольге. Это оказывается не таким простым делом. Одна не нравится Светлане, другая — Ольге, а в третьей не хотят видеть внучку диктатора. Где-то в этой суете Ольга знакомится с девочкой из Австралии, которая за короткие мгновения знакомства признается, что мечтает закончить школу, стать переводчицей и уехать из Советского Союза. Ольга не без ехидства передает рассказ матери. Позже они находят решение: Ольга начинает учить русский язык на дому, в номере гостиницы. Кроме того, она постоянно смотрит телевизор, выбирает старые музыкальные советские фильмы.
Светлана занята другим — она ведет переговоры о получении советского гражданства. При этом она хочет оставаться гражданкой США. Ей объясняют, что это невозможно. Препирательства продолжаются довольно долго. В конце концов Светлана пишет заявление так, как ей диктуют. Причина одна — она должна обеспечить дочери сносное существование.
Через три дня выходит указ о принятии Светланы Аллилуевой и ее дочери Ольги Питерс в советское гражданство, еще через день у Светланы отбирают американские паспорта, ее и дочери, и торжественно возвращают их в посольство Соединенных Штатов. С этой минуты дочь и мать преследуют западные репортеры. За Светланой, как когда-то, опять ходит охранник, власти не оставляют ее без своего навязчивого внимания ни на секунду. Все идет как-то наперекосяк. Катя на своем Дальнем Востоке, она не отзывается. С Осей рядом женщина, которую Светлана не хочет видеть.
Элеонора Микоян:
— Она приехала именно в то время, когда Ося должен был защищать диссертацию. Он занимался самой противной работой, составлял библиографию. Мне позвонил Ося и сказало о том, что, мол, мать обижается, а у него просто нет времени на встречи с матерью. Именно в этот период у него не было времени, ведь Светлана приехала, когда ей было удобно...
К Ольге никто из ее вновь обретенных родственников не проявляет особого внимания, о чувствах и речи не может быть. На кладбище к старым могилам прибавились новые — бабуси и племянника, Василия. А вот брат — все еще в Казани, он в ссылке даже после смерти.
Все не так.
Светлана пишет заявление для прессы, чтобы объяснить, зачем она здесь, и ее слова перевирают. К тому же на Светлану начинают просто давить. От нее требуют принятия решений — буквально заставляют переехать жить в квартиру на Спиридоньевке, в совминовский дом, выбрать, наконец, школу для дочери и отправить ее учиться.
«Начать жить» — так это называют люди, которым доверено заботиться о Светлане и ее дочери.
Все, от чего она бежала когда-то в Америку, и все, от чего она бежала из Америки, оказалось здесь, в Москве, в ее родном городе, куда она приехала, чтобы быть рядом с детьми.
Иосиф Аллилуев:
— Отношений не получилось, не сложилось. Кто в этом виноват? Наверное... отчасти, наверное, я виноват. Думаю, оба. Характер у меня довольно похож на нее, поэтому нашла коса на камень — и вот не сложилось. Во всяком случае, когда она уехала второй раз, я испытал облегчение, потому что мы столько друг другу крови перепортили за то время, пока она была здесь, что я, думаю, для всех это было облегчением...
И тогда Светлана принимает решение: ехать дальше. Вернее, снова бежать, на сей раз в Грузию, на родину отца. Подальше от шумной Москвы, от ее всевидящего ока, от сына, который так и не остался с ней с глазу на глаз ни на секунду. Не поговорил. Подальше от иностранных корреспондентов и советских спецшкол.
