Миноносцы Первой эскадры флота Тихого океана в русско-японской войне (1904-1905 гг.) - Несоленый Сергей Валерьевич
Со второй половины июля миноносцы обоих отрядов начинают ставить минные заграждения. Это предложение было выдвинуто еще адмиралом С.О. Макаровым, а затем контр-адмиралом М.Ф. Лощинским{144} . Сначала большая часть командиров миноносцев отнеслась к этому предложению отрицательно{145} . Однако постановка мин с миноносцев была необходима, так как минный заградитель «Амур» в конце мая вышел из строя, наскочив на камень и повредив себе днище, а приспособленный для минных постановок пароход «Богатырь» плохо подходил для этой цели из-за малого хода (10 узлов). Тогда начались опыты постановок мин с миноносцев. Особенно отличились в этом деле лейтенанты Шрейбер и Волков. Для своих опытов они взяли миноносец «Решительный» (типа «Сокол») как имевший равную по высоте в корме палубу с более широкими обводами. По бортам были устроены деревянные полозья, положенные на поперечные брусья, за кормой полозья были согнуты под определенным углом и на них лежали мины с якорями, каждая на отдельных салазках. При опытах были случаи, когда салазки ударяли в мину и мяли колпаки, хотя и были снабжены чугунными грузами. Для устранения этого пришлось поставить мину и якорь на одной тележке{146} .
Первая постановка была осуществлена 19 июля 1904 г.: «Бойкий» и «Бурный» поставили минную банку{147} . 22 июля ночью «Решительный» поставил 10 мин, затем еще две ночи подряд – 23 и 24 июля – брал с собой и ставил по десять мин{148} . Во время выхода для постановки мин в ночь на 22 июля «Решительный» натолкнулся на отряд японских миноносцев, но японцы не заметили его и «Решительный», счастливо с ними разойдясь, выполнил минную постановку{149} .
23 июля минная постановка была осуществлена днем группой миноносцев. Пять миноносцев, имея по две мины каждый (три миноносца первого отряда – «Бесшумный», «Бойкий» и «Бурный» и два второго – «Сторожевой» и «Разящий»), вышли около трех часов дня. В прикрытие им вышли «Выносливый», «Грозовой», «Властный», «Беспощадный», «Бесстрашный», «Бдительный» и три миноносца второго отряда{150} . «Бесшумный», «Бурный», «Сторожевой» и «Разящий» пошли ставить мины, а у «Бойкого» загорелся подшипник и он вынужден был повернуть назад, не выполнив постановки{151} . На внешнем рейде остался «Бдительный», Мины были выставлены, несмотря на противодействие семи японских миноносцев{152} . Всего поставили восемь мин: четыре мины миноносцами первого отряда и четыре второго отряда{153} .
28 июля утром на внешний рейд стала выходить для прорыва русская эскадра – шесть броненосцев и четыре крейсера. Вместе с ними во Владивосток должны были идти восемь миноносцев первого отряда. Второй отряд миноносцев и один миноносец первого отряда «Бдительный» с неисправными котлами оставили в Артуре, так как они не могли следовать за эскадрой из-за малого запаса угля{154} . За два дня до выхода капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев поправился от ран и принял от A.С. Максимова командование первым отрядом, но во время выхода эскадры предложил ему оставить под своим руководством половину отряда: «Бесшумный», «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Бурный», находя неудобным в тактическом отношении командовать более чем четырьмя миноносцами{155} .
В дневном бою миноносцы участия не принимали. Только в 1 час 30 минут, когда четыре японских миноносца пытались с левой стороны пересечь строй русской эскадры, А.С. Максимов на «Бесшумном» пошел полным ходом им навстречу, стреляя из носовой 75-мм пушки. Три японских миноносца сразу же после этого повернули назад и лишь один пошел навстречу «Бесшумному», но после попадания в него двух снарядов с русского миноносца резко повернул и стал спасаться бегством.
Подробности боя 28 июля хорошо известны и описаны во множестве публикаций. Впоследствии действия B.К. Витгефта во время боя, а также младшего флагмана контр-адмирала П.П. Ухтомского и командующего отрядом крейсеров контр-адмирала Рейценштейна оправдывали заявляя: «Не спорю и спорить не буду, что кабинетный тактик и стратег, вероятно, найдет ошибки, оплошности; ну а сделал бы он так в огне, как думает в кабинете – на это не ответить»{156} .
Минная пробоина на миноносце “Боевой” (2 фото вверху) Понтон для заделки пробоины у борта миноносца “Боевой”
Следует особо остановиться на одном эпизоде этого боя: когда флагманский броненосец “Цесаревич” из- за повреждения рулевого управления стал описывать циркуляцию и нарушил строй русских броненосцев, шедший за ним “Ретвизан” на полном ходу пошел на сближение с неприятельской эскадрой и в самый критический момент боя отвлек на себя внимание главных сил японского флота. Он подошел к японским броненосцам на 15 (а по некоторым данным, даже менее чем на 12 кабельтовых), но в это время осколком снаряда в живот был ранен его командир, капитан 1-го ранга Э.Н. Щенснович. Находясь в шоковом состоянии, почти теряя сознание, Щенснович приказал повернуть на обратный курс. Своими решительными действиями “Ретвизан” спас находившуюся в критическом положении русскую эскадру и заставил адмирала Того отказаться от преследования отходивших русских кораблей – таково мнение участников этого боя.
Такую же точку зрения приняла и отечественная историография. Однако автор нескольких известных монографий о русском флоте Игорь Львович Бунич высказывает совершенно иное мнение: “После войны стала популярна легенда о “героическом подвиге броненосца “Ретвизан”, который, прикрывая флагманский корабль “Цесаревич”, бросился на сближение с противником, имея целью таранить (!) флагманский броненосец “Микаса”. В действительности же отойдя от эскадры кабельтов на 20, “Ретвизан” повернул вправо, идя примерным курсом на последний корабль японского строя “Ниссин”, совершенно отчетливо демонстрируя желание Щенсновича под кормой японской эскадры прорваться в открытое море, где, положившись на удачу и американские котлы Николса, добраться до какого-нибудь нейтрального порта.
Японцы охватывая широкой дугой русские корабли, дабы вынудить их вернуться в Порт-Артур, вели в этот момент довольно ленивый огонь по “Ретвизану”… Если беспристрастно разобраться во всем, что произошло на “Ретвизане” и не принимать во внимание рапорта, написанные после боя для самооправдания, а вять на веру более поздние воспоминания служивших на броненосце офицеров, то становится ясно, что после выхода из строя “Цесаревича” “Ретвизан” просто метался, как обезумевшая от страха лошадь, инстинктивно ища то направление, в котором можно было бы быстрей уйти от опасности”{157} .
Господин Бунич в своей монографии нигде не ссылается на источники, на основании которых пришел к таким поразительным выводам. А ведь многие его утверждения голословны и мягко говоря ошибочны. Если бы Щенснович хотел бы быстрее уйти от опасности, он не стал бы бросать свой корабль на японскую эскадру, а повернул бы в противоположную сторону: вот тогда бы ему ничего не угрожало, а японцы занялись расстрелом сбившихся в кучу и потерявших единое управление русских броненосцев.
“Ретвизан” отошел от эскадры не на 20, а как минимум на 30 кабельтовых (Буничу надо было внимательнее изучать схемы боя 28 июля). Повернув вправо, броненосец не шел на концевой корабль японской эскадры, а сразу лег на обратный курс – Щенснович наверняка не предполагал прорыва под кормой японской эскадры, так как это не позволяло состояние корабля: 27-го июля (т.е. за сутки до боя) в “Ретвизан”, стоявший в Западном бассейне Порт-Артура попало 7 японских 120-мм снарядов и один из них сделал в носовой части пробоину в 2 м² , через которую броненосец принял около 400 тонн воды. За ночь пробоину наскоро заделали, но негерметично – через неё продолжала поступать вода. В результате к началу боя “Ретвизан” не мог развить максимальный ход не только из-за принятой в носовые отсеки воды, но и из-за опасения, что не выдержит наспех заделанная пробоина и внутренние переборки.
