Правда Виктора Суворова(Сборник) - Хмельницкий Дмитрий Сергеевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Примечательно, что Сталин не начинает сразу же укреплять оборону на вновь приобретенных территориях на Западе, утверждают эти авторы. Когда вдоль бывшей (до 1939 года) советской границы старые укрепления были демонтированы, не было установлено никакой новой «сталинской линии».
Таким образом, вместо того, чтобы руководствоваться политикой обороны на вновь приобретенных территориях—в странах Балтии, Северной Буковине и Бессарабии, а также на Украине и в Белоруссии, Сталин, как утверждает «наступательное» направление в историографии, развернул там главным образом войска, готовые к атаке. Они состояли в основном из воздушно-десантных войск и механизированных дивизий. Эти части были обучены и вооружены для того, чтобы выполнять стремительные, наступательные удары и глубокое проникновение в тыл противника. Такая тактика была использована во время военных учений под руководством Жукова, проводившихся в Советском Союзе в 1940— 1941 годах. Жуков применил такую тактику на деле в боях против японцев на Халкин-Голе (Монголия) в августе—сентябре 1939 г., где он руководил советскими войсками.
Историки по-разному оценивают выводы, которые были сделаны Сталиным и его генералами из этих уроков. «Оборонники» настаивают, что выводы были в значительной степени оборонительные по своей природе; «наступатели» же считают, что они были наступательные.
В подтверждение «наступатели» обращаются к важному документу, датированному 15 мая 1941 года: «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Он был построен в форме меморандума, озаглавленного «Председателю Совета Народных Комиссаров СССР товарищу Сталину». Документ был написан заместителем начальника Генштаба генералом Василевским. Читал ли Сталин этот стратегический документ — неизвестно. «Соображения...» воспроизведены полностью в книге Афанасьева. В относящемся к спору отрывке читаем: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить (подчеркнуто в тексте. — Л.У.) нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить (подчеркнуто в тексте. — А.У.) противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск» [247].
В то же время, утверждает «наступательное» направление, Советы построили на передовых позициях у самой границы военные аэродромы, которые могли быть использованы для проведения тактической и стратегической воздушных атак, что позволило бы коварно захватить немцев врасплох. При этом они были очень уязвимы и оказались уничтоженными немецкими войсками в первую очередь после нападения, начавшегося в воскресенье в 3 часа ночи, 22 июня 1941 года. Знаменательно и то, что все советское новейшее вооружение и лучшие обученные солдаты — фактически две трети всего состава Красной Армии того времени — были развернуты в западных прифронтовых районах.
Советские Вооруженные Силы выросли на 250 процентов всего за два года. Между 1939 и 1941 годами численность советских Вооруженных Сил выросла с меньше чем двух миллионов до более чем пять миллионов и с менее чем 100 дивизий до более чем 300.
Из-за того, что вермахт напал на Красную Армию неожиданно, и благодаря сталинскому требованию, чтобы Красная Армия немедленно — и, как получилось во многих случаях, преждевременно — начала вести контрнаступления, советские потери были ошеломительными. Для «наступательного» направления этот факт является еще одним доказательством наступательных намерений Красной Армии.
Это также иллюстрируется отсутствием в сталинской военной доктрине тактического и/или стратегического отступления. Благодаря дислокации войск Красная Армия оказалась неподготовленной к блицкригу, начавшемуся в мирный воскресный день. В первый день немецкого нападения только одни западные районы потеряли 738 самолетов, большинство из которых было уничтожено на земле. В первые несколько часов войны немцы достигли полного воздушного превосходства на протяжении более чем трех тысяч километров фронта, уничтожая в среднем 1200 самолетов в день. Всего лишь через две недели после нападения казалось, что немецкие войска находятся на пути к победе в войне.
По подсчетам современных армейских аналитиков США, после шести месяцев войны суммарные советские потери были эквивалентны 229 дивизиям. Немецкие потери в людях, для сравнения, составили в среднем менее чем половину советских потерь. К ноябрю 1942 года Советы потеряли убитыми, ранеными и захваченными в плен свыше 11 миллионов человек по отношению к немецким 4 миллионам. Нужно учесть, что последние вели наступательную войну, а традиционный закон сражений гласит, что наступающая сторона теряет гораздо большее количество солдат, чем обороняющаяся, — примерно в расчете три к одному.
Споры по поводу того, что Сталин планировал в 1939— 1941 годах, это нечто большее, чем просто академическое упражнение. Сегодня российские школьники имеют в своих руках несколько вариантов новых учебников истории. Автор этой статьи проанализировал некоторые из них и нашел, что в основном коммунистическая пропаганда по поводу событий внутренней и внешней политики времен Ленина, Сталина и их преемников с 1917 по 1991 год была в них ликвидирована. Все же какая-то часть ее до сих пор осталась. Во имя исторической правды и осуждения коммунистического прошлого совершенно необходимо заполнить «белые пятна» в советской истории.
Дальше
Содержание«Военная Литература»Исследования
В. Л. Дорошенко [248], К. В. Павлова, Р. Ч. Раак
Не миф: речь Сталина 19 августа 1939 года
«...агентство Гавас раскрыло самые сокровенные намерения Сталина».
Виктор Суворов, «Ледокол» (М., 1992, с. 53).
28 и 29 ноября 1939 г. во французских газетах было опубликовано сообщение агентства Гавас, которое представляло собой изложение речи И.В. Сталина, произнесенной на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 19 августа этого же года. Сообщение появилось в таких газетах, как «Le Figaro», «Le Petit Journal», «Le Journal», «Le Temps», «L'Action franaise» и др. Об этих публикациях сразу было доложено Сталину. Его опровержение «О лживом сообщении агентства Гавас» газета «Правда» напечатала 30 ноября (док. № 1).
Для Сталина 19 августа 1939 г. было чрезвычайно насыщенным днем, целиком связанным с германскими вопросами. В этот день было заключено торговое и кредитное соглашение между СССР и Германией [249]. В этот же день полпред СССР в Германии ГА. Астахов, отозванный из Берлина еще 16 августа, был заменен никому не известным А.А. Шкварцевым [250]. Молотов 19 августа дважды встречался с послом Германии в России Ф. Шуленбургом и в итоге вручил ему советский проект договора (пакта) о ненападении для ознакомления в Берлине и принятия решения о визите министра иностранных дел Германии И. Риббентропа в Москву для подписания окончательных условий договора [251]. Сам Шуленбург был убежден, что Сталин принял решение заключить договор вместе с секретным дополнительным протоколом именно 19 августа [252].
После этого началась история с речью Сталина. Не стремясь представить историографию вопроса в целом, сошлемся на последнюю по времени публикацию — статью С.З. Случа «Речь Сталина, которой не было». Автор начинает обзор литературы со статьи Е. Йеккеля «Об одной мнимой речи Сталина 19 августа 1939 г.» [253] и подробно рассматривает российскую историографию, включая предпринятую Т.С. Бушуевой в 1994 г. первую публикацию речи в «Новом мире» (№ 12), первый специальный семинар, посвященный этой речи (Новосибирск, 16 апреля 1995 г.), с последующим признанием и непризнанием этого факта как в России, так и за рубежом. Случ не сдерживает себя в оценках тех историков, которые признали достоверность французских сообщений. По его словам, «именно непрофессионализм и стал той питательной средой, которая объединила западных и российских адептов подлинности «речи Сталина», охочих до пересмотра генезиса и общей концепции Второй мировой войны, хотя и по разным причинам» [254]. Более того, именно их он обвиняет в росте апологетической литературы о Сталине: «Каждое приписываемое Сталину деяние, не находящее подтверждения, неизбежно вызывает цепную реакцию псевдоопровержений, ставя под сомнение уже доказанные факты и вооружая вновь активизировавшихся неосталинистов новыми аргументами по реабилитации преступного режима и его вождя» [255].
