Полутораглазый стрелец - Лифшиц Бенедикт (читаемые книги читать TXT) 📗
Больничной красотой пленяясь, Гаварни —
Противны мне его чахоточные розы:
Мой красный идеал никак им не сродни!
Нет, сердцу моему, повисшему над бездной,
Лишь, леди Макбет, вы близки душой железной,
Вы, воплощенная Эсхилова мечта,
Да ты, о Ночь, пленить еще способна взор мой,
Дочь Микеланджело, обязанная формой
Титанам, лишь тобой насытившим уста!
201
ПОЛЬ ВЕРЛЕН
194. МАРИНА
Океан, в котором
Звонок плеск волны,
Мечется под взором
Траурной луны,
И, вгрызаясь резче
В неба бурый мрак,
Блещет в нем зловещий
Молнии зигзаг.
В судороге пьяной
Каждый новый вал
Пляшет, плещет рьяно
Вдоль подводных скал,
А по небосводу,
Рыща напролом,
Рвется на свободу
Ураганный гром.
«st1:metricconverter w:st="on» productname="195. A"·195. A«/st1:metricconverter· POOR YOUNG SHEPHERD *
Я боюсь поцелуя:
Он — пчелиный укус,
Днем и ночью влачу я
Страха тягостный груз.
Я боюсь поцелуя !
Но глаза хрупкой Кэт —
Словно пара агатов,
И лица ее цвет
Обольстительно матов.
Ах, мне нравится Кэт!
* Бедный пастушок (англ.). — Ред .
202
Завтра день Валентина,
И предстать должен я
Перед нею с повинной…
Где ж решимость моя
В страшный день Валентина?
Мы помолвлены с ней —
Это было бы счастье,
Если б в лучший из дней,
Тайной мучимый страстью,
Я не млел перед ней!
Я боюсь поцелуя:
Он — пчелиный укус.
Днем и ночью влачу я
Страха тягостный груз.
Я боюсь поцелуя!
196
В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь,
В промозглом воздухе платанов голых вязь,
Скрипучий омнибус, чьи грузные колеса
Враждуют с кузовом, сидящим как-то косо
И в ночь вперяющим два тусклых фонаря,
Рабочие, гурьбой бредущие, куря
У полицейского под носом носогрейки,
Дырявых крыш капель, осклизлые скамейки,
Канавы, полные навозом через край, —
Вот какова она, моя дорога в рай!
197. ПОСЛЕДНЕЕ ИЗЯЩНОЕ ПРАЗДНЕСТВО
Расстанемся друг с другом навсегда,
Сеньоры и прелестнейшие дамы.
Долой — слезливые эпиталамы
И страсти сдерживавшая узда!
Ни вздохов, ни чувствительности ложной!
Нам страшно сознавать себя сродни
Баранам, на которых в оны дни
Напялил ленты стихоплет ничтожный.
203
Жеманясь и касаясь лишь слегка
Утех любви, мы были смешноваты.
Амур суровый требует расплаты —
И кто осудит юного божка?
Расстанемся же и, забыв о том,
Что блеяли недавно по-бараньи,
Объявим ревом о своем желаньи
Отплыть скорей в Гоморру и Содом.
198. САТУРНИЧЕСКАЯ ПОЭМА
Право, и дьявол тут мог бы смутиться —
Я опьянел в этот солнечный день.
Что было хуже: сама ли певица,
Или тупая ее дребедень?
Под керосиновой лампой пьянино…
Дым, изо всех наползавший углов…
Печень больная была ли причиной,
Но я не слышал собственных слов.
Все расплывалось в каком-то угаре,
Желчь клокотала во мне, как фонтан.
О, эти арии в репертуаре
Хари, укрытой за слоем румян!
После мороженого я скоро
Вышел на воздух в открытый сад,
Где с меня не сводили взора
Три мальчугана с глазами трибад.
Эти бездельники за парапетом
Станции стали еще наглей.
Я заорал на них, но при этом
Пепла наелся сигары своей.
Вот и конец наважденью: я — дома!
Кто-то мне на ухо шепчет… Нет,
Это не явь, а все та же дрема!
К счастию, ночь на исходе… Рассвет…
204
199. САФО
С тугими персями, с запавшими глазами
Вдоль хладных берегов волчицей Сафо бродит.
Ей распирает грудь желаний томных пламя,
И о Фаоне мысль до бешенства доводит:
Все слезы презрел он! Забывши об обряде,
Она густых, как ночь, волос терзает пряди.
О, если б вырваться из тягостного плена
В те времена, когда свою любовь напевам
Ей нравилось вверять, чтобы в стихах нетленно
Их память сберегла в усладу спящим девам!
И вот, окликнута из моря Мойры зевом,
Она бросается в него белей, чем пена,
Меж тем как в небесах, пылая правым гневом,
Отмстительницею Подруг встает Селена.
205
ЖАН-АРТЮР РЕМБО
200. ОЩУЩЕНИЕ
В сапфире сумерек пойду я вдоль межи,
Ступая по траве подошвою босою.
Лицо исколют мне колосья спелой ржи,
И придорожный куст обдаст меня росою.
Не буду говорить и думать ни о чем —
Пусть бесконечная любовь владеет мною —
И побреду, куда глаза глядят, путем
Природы — счастлив с ней, как с женщиной земною.
201—203. ОФЕЛИЯ
1
По черной глади вод, где звезды спят беспечно,
Огромной лилией Офелия плывет,
Плывет, закутана фатою подвенечной.
В лесу далеком крик: олень замедлил ход.
По сумрачной реке уже тысячелетье
Плывет Офелия, подобная цветку;
В тысячелетие, безумной, не допеть ей
Свою невнятицу ночному ветерку.
Лобзая грудь ее, фатою прихотливо
Играет бриз, венком ей обрамляя лик.
Плакучая над ней рыдает молча ива.
К мечтательному лбу склоняется тростник.
Не раз пришлось пред ней кувшинкам расступиться.
Порою, разбудив уснувшую ольху,
Она вспугнет гнездо, где встрепенется птица.
Песнь золотых светил звенит над ней, вверху.
206
2
Офелия, белей и лучезарней снега,
Ты юной умерла, унесена рекой:
Не потому ль, что ветр норвежских гор с разбега
О терпкой вольности шептаться стал с тобой?
Не потому ль, что он, взвевая каждый волос,
Нес в посвисте своем мечтаний дивных сев?
Что услыхала ты самой Природы голос
Во вздохах сумерек и жалобах дерев?
Что голоса морей, как смерти хрип победный,
Разбили грудь тебе, дитя? Что твой жених,
Тот бледный кавалер, тот сумасшедший бедный,
Апрельским утром сел, немой, у ног твоих?
Свобода! Небеса! Любовь! В огне такого
Виденья, хрупкая, ты таяла, как снег;
Оно безмерностью твое глушило слово —
И Бесконечность взор смутила твой навек.
3
И вот Поэт твердит, что ты при звездах ночью
Сбираешь свой букет в волнах, как в цветнике.
И что Офелию он увидал воочью
Огромной лилией, плывущей по реке.
204. НА МУЗЫКЕ
Вокзальная площадь в Шарлевиле
На чахлом скверике (о, до чего он весь
Прилизан, точно взят из благонравной книжки!)
Мещане рыхлые, страдая от одышки,
