Похвала Сергию - Балашов Дмитрий Михайлович (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
– Ну, вот што, глуздырь! Потешил меня, а теперя ступай отсель, пока я пса с цепи не спустил! Ну?! – рявкнул он, шагая к Варфоломею. Варфоломей поднял правую руку, примериваясь схватить колдуна, в свою очередь, за воротник.
– Ты убил, – повторил он сурово и тихо, – и должен покаяти в том!
– Тебе, што ль, сопливец? – возразил, щурясь, Ляпун и вновь взревел:
– Вон! В дому моем!! Вон отселе!!! – И – кинулся вдругорядь. Но тут Варфоломей, изловчась, рванул его к себе за предплечье и, развернув на прыжке затылком к себе, ринул в дальний угол, в груду копыльев.
– А, так… ты так… Ну, постой, погоди… – бормотал Ерш, возясь на полу, не поворачивая лица к Варфоломею, а руками лихорадочно ища какое ни на есть оружие.
– Оставь, Ляпун! – возможно спокойнее сказал Варфоломей. – Меня не убьешь, да и я не с дракою к тебе пришел.
– Не с дракою? – лихорадочно возразил Ляпун, стоя на коленях и не оборачиваясь. – Не с дракою! А хозяина в ево дому бьешь! Да и небыль сплел на меня. Ково я убил?! – прокричал он, вскакивая и поворачивая к Варфоломею искаженное, едва ли не со слезами лицо. – Ково? Ну?! Ково? – бормотал он, наступая на Варфоломея. (В руке колдуна приметил Варфоломей длинное сапожное шило).
– Тишу Слизня ты убил! – возразил Варфоломей и, сделав шаг вперед, метко схватил Ерша за запястье: – Брось! – Вывернутое шило со стуком упало и закатилось под кадь.
Обезоруженный, тяжко дыша, колдун угрюмо, исподлобья, давящим недобрым взглядом уставился на Варфоломея. Взгляд его именно давил, казалось, имел весомую тяжесть, и Варфоломей, вспомня, что баяли про дурной глаз Ерша, начал про себя читать Исусову молитву. Минуту и больше пьяный колдун пытался взглядом устрашить Варфоломея, пока наконец не понял, что молодой барчонок ему не по зубам.
– Молод, молод, – процедил он сквозь зубы, – а уже…
– Не пугай, Ляпун, – отмолвил Варфоломей, выдержав взгляд колдуна, – не пугай! Покайся, лучше!
– Каяти мне не в чем! И ты мне – не указ! Мертвое тело – дело наместничье. К Терентию Ртищу иди, коли доводить хочешь. Токо преже докажи, что я ево убил, а не кто другой! Да ево и не убили вовсе, а бревном задавило, слышь?
– Слышу. Ты убил. Был я на месте и дерева те глядел сам. И не скоморошничай передо мною! Ты убил, – отмолвил Варфоломей.
Вновь наступила тишина. Видать, Ерш молча обмысливал сказанное. Наконец он поднял на Варфоломея обрезанный взгляд, молвив с кривой полуулыбочкой:
– А хошь и убил, не докажешь! – и опять наступила тишина.
– Ты сам должен пойти и покаяти в том! – твердо сказал Варфоломей. – И не к Терентию Ртищу сперва, а к батюшке Никодиму, духовному отцу твоему.
Ляпун шатнулся, подумал, усмехнув задумчиво. Склонил голову набок:
– С тем и пришел ко мне?
– С тем и пришел, – как можно спокойнее отмолвил Варфоломея.
– Молод ты ищо! – возразил Ляпун, покачивая головою. Он уже заметно отрезвел. – Молод и глуп. Кто ж, по-твоему, сам на себя доводит? Ты хошь видал таких? Али, может, тово, в житиях чел? Дак и все одно, не твое то дело! Был бы мних, старец, куды ни шло! А таких, как ты, много ходит, да всем, поздно ли, рано, окорот бывает, внял? И не тебе, боярчонку, о правде баять да о душе! Ково за правду ту наградили и чем? Какая мне с того придет корысть? Петлю накинут да удавят! Всяк в мире сем за свою выгоду держит! Ты мне: покайся! А я тебе: – не хочу! Вот и весь сказ! Ну и… иди… Иди, говорю, ну!
Варфоломей на мгновение растерялся. В самом деле, он не мних, не священник, и не его право – требовать покаяния от преступника. Но отступать было уже нельзя, да он и не собирался отступать, не затем брел сюда один зимнею ночью.
– Пойми, Ляпун, – сказал он возможно строже и спокойнее, – я знаю, что ты убил Тишу Слизня, и мог бы прийти не к тебе, а к наместнику. Я пришел к тебе, ревнуя о душе твоей, которая, иначе, пойдет в ад. Не важно, накажут тебя или нет. Сколько тебе осталось лет жить на этом свете? А там – жизнь вечная. И ты сейчас губишь ту, вечную жизнь, обрекая душу свою на вечные муки! Ты должен покаяти пред Господом и получить ептимью от духовного отца! Должен спасти свою душу!
– Дак тебе-то что! – выкрикнул Ляпун. – Моя душа гибнет, не твоя! Дак и катись к… – Он вновь произнес неподобные срамные слова.
– Я должен заставить тебя покаяти, Ляпун! – ответил Варфоломей.
Возможно мягче и спокойнее он заговорил о том, что знал и ведал с детства. О Господней благости, о терпении и добре и о том ужасе, который ожидает за гробом нераскаянного грешника.
– Там ничего нет! Понимаешь? Ничего! Даже в котле кипеть, и то покажет тебе благом великим!
Он говорил долго, и колдун слушал его сопя, но не прерывая, сумрачно вглядываясь во вдохновенное лицо рослого отрока.
– Не понимаю я тебя, – молвил он, помолчав, когда Варфоломей выговорился и смолк. – Словно и не мних ты, а баешь – чернецу впору… Омманываешь меня! – возвысил голос Ляпун. – Прехитро наговорил, а поди-ко! – он вдруг сложил дулю и сунул ее под нос Варфоломею: – Не хочу и не буду, не хочу! – забормотал Ляпун быстрою частоговоркой. – Сколь душ изгубил, все мои, вота!
– Али доведешь?! – выкрикнул он, кривясь, заглядывая снизу вверх в отемневшие глаза юноши. – Доведешь?! – переспросил Ерш судорожно, – видал, што ль?! – выкрикнул он в голос.
– Почто ж ты человека боишься, видавшего преступление твое, а Господа, который видит все с выси горней, а ангела своего, что за плечами стоит, не боишься и не покаешь ему? – сурово вопросил Варфоломей. – Крест-от есть на тебе? Перекрестись! – приказал он, возвысив голос.
Ляпун забегал глазами, поднял, было, руку, коснувшись лба, пробормотал: – Чур меня, чур! Да ты юрод, паря, ей бо, юрод и есть! – бормотал он, отступая к стене.
– Перекрестись, ну! – не отступал Варфоломей, – знаю про тебя все и – зри! Не страшусь! И глаз твой дурной не волен надо мною! Господь моя крепость! – с силой продолжал Варфоломей. – Час твой пришел, уже, молись!
Ерш, не отвечая, вдруг упал на оба колена и сложил руки перед собой:
– Чур меня, чур! Господь… Владычица… Дивий старец, камень заклят, духи горние, духи подземельные…
– Перестань! – приказал Варфоломей, морщась, и сам стал читать молитву над склоненной головою Ляпуна. Тот вдруг согнул шею, весь затрясся, словно отходя от холода, забормотал неразборчивее, быстрее, слышалось только: «Свят, свят, свят…»
– Где у тебя икона?! – вопросил Варфоломей. – Помолим вместе Господа, а после дойдешь со мною в дом церковный!
– Пойду, пойду… – бормотал Ляпун, все ближе подползая на коленях, пока Варфоломей, отворотясь от него, отыскивал глазами в красном углу чуть видный отемнелый лик какого-то угодника. Став на колени и через плечо оглядев колдуна, Варфоломей повелел ему:
– Повторяй! – И начал читать покаянный канон. Сзади доносилось неразборчивое бормотание.
– Яснее повторяй! – приказал, не оборачиваясь, отрок.
Страшный удар по затылку ошеломил Варфоломея. Перед глазами разверзлась беззвучная, все расширяющаяся серая пелена и в эту сыпучую пелену, в муть небытия, рухнул он лицом вперед на враз ослабших ногах.
Что-то – то ли молодая кровь, то ли промашка Ляпуна, – спасли Варфоломея. Сильный удар лицом о мостовины пола тотчас привел его в чувство. Вскочив, еще мало что понимая, и безотчетно оборотясь, он узрел, словно в тумане, безумные глаза Ляпуна и вздетый над его головою топор. Рассуждать было некогда, следовало или кинуться в двери и бежать, бежать стремглав, спасая себя от смерти, или… В какую-то незримую долю мгновения он узрел и дверь, и расстояние до нее, измерил мысленно путь от крыльца до калитки и в следующую долю мгновения кинулся к Ляпуну и вцепился руками в топорище вознесенной для очередного удара секиры. Рванув, он вырвал было топор из рук Ерша, но тут же его шатнуло, волна слабости пробежала от закружившей головы к ногам, и в ту же секунду топор вновь оказался в руках у Ляпуна. Собрав всю свою волю и силы, не позволяя убийце отступить для нового замаха, Варфоломей вновь вцепился в скользкое от крови топорище, и началась страшная, молчаливо-яростная борьба, борьба воистину не на жизнь, а на смерть. И только тяжкое сопение да неуклюжее топтание сплетенных тел нарушали давящую тишину.
