Империя: чем современный мир обязан Британии - Фергюсон Ниал (онлайн книга без TXT) 📗
Вместо того чтобы уступить отчаянию, возьмемся вновь за работу во имя нашего Господа, с уверенностью, что наш труд не будет напрасным. Сатана будет вновь побежден. Он, несомненно, намеревался посредством этого восстания изгнать Евангелие из Индии, однако он только подготовил путь, как часто случалось прежде в истории церкви, для его широкого распространения.
Руководители Лондонского миссионерского общества повторили эту мысль в 1858 году в своем сообщении:
Учитывая вероломные и кровавые деяния, которые характеризовали Сипайское восстание, следует навсегда покончить с заблуждениями и чувством ложной безопасности, которые многие испытывали в Британии и в Индии. Идолопоклонство вкупе с принципами и духом Магомета выказали свой истинный характер, который… можно понимать только так, что он достоин лишь страха и ненависти… Труды христианского миссионера, на которые прежде смотрели с насмешкой и презрением, теперь рекомендуются как и лучшая, и единственная защита свободы, собственности и жизни.
Миссионерское общество решило послать в Индию в течение следующих двух лет дополнительно двадцать миссионеров, выделив пять тысяч фунтов стерлингов на “проезд и экипировку”, шесть тысяч — на содержание. Ко 2 августа 1858 года специально учрежденный фонд собрал пожертвований на сумму двенадцать тысяч.
Воины Христа были на марше.
По стопам Ливингстона
Четвертого декабря 1857 года, когда у мятежников был отбит Канпур, Дэвид Ливингстон прочитал в Кембридже воодушевляющую лекцию. Ливингстон — человек, который отправился обращать в христианство африканцев, — считал восстание в Индии результатом недостаточных, а не избыточных, усилий миссионеров:
Я полагаю, мы сделали большую ошибку, когда принесли в Индию торговлю, устыдившись при этом своего христианства… Эти два провозвестника цивилизации — христианство и торговля — должны быть неразлучны. Англичанам должно послужить уроком пренебрежение этим принципом в управлении индийскими делами.
Ливингстон переоценил себя. Ни его советы, ни инвективы миссионерских обществ не были учтены при восстановлении английского владычества в Индии после восстания. Первого ноября 1858 года королева Виктория объявила амнистию. Отныне Индией должна была управлять не Ост-Индская компания (ее решили ликвидировать), а английская корона в лице вице-короля. Новое правительство Индии впредь не должно было поддерживать христианизацию. Напротив, новой британской политикой в Индии должно было стать управление с учетом местных традиций, а не вопреки им. Попытка преобразовать индийскую культуру, возможно, была “благой” и “в принципе правильной”, но, как выразился британский чиновник Чарльз Райке, восстание выявило “фатальную ошибочность попытки применить европейскую политику к народам Азии”. С того времени “политическая безопасность” стала приоритетом: индийское общество неизменно и не подлежит изменению, и правительство Индии будет терпеть миссионеров, только если они согласятся с этим постулатом. К 80-м годам XIX века большинство британских чиновников усвоил привычку своих предшественников 20-х годов считать миссионеров людьми в лучшем случае нелепыми, в худшем — смутьянами.
Однако Африка — дело совсем другое, и главным вопросом кембриджской лекции Ливингстона стало ее будущее. Здесь, в Африке, полагал Ливингстон, англичане могли избежать ошибок, уже совершенных в Индии, и именно потому, что развитие коммерции в Африке могло совпасть с ее обращением в христианство. Цель Ливингстона состояла в “открытии пути” к плоскогорью Батока — плато, граничащему с Баротселендом, чтобы “туда проникли цивилизация, торговля и христианство”. С этого плацдарма была бы “открыта вся Африка… для торговли и Евангелия”:
Поощрение склонности туземцев к торговле принесло бы бесчисленные выгоды… При этом мы не должны упускать из виду неоценимые блага, которыми мы можем наделить темных африканцев, принеся им свет христианства… Также, торгуя с Африкой, мы освободимся, наконец, от рабского труда и так прекратим практику, столь неприятную любому англичанину.
Закончил Ливингстон так:
Я вижу перед собой как раз таких людей, которые нужны для миссионерства. Я прошу обратить ваши взгляды к Африке. Я знаю, что через несколько лет меня не станет — в той самой, ныне открытой стране. Не позвольте ей закрыться снова! Я возвращаюсь в Африку, чтобы попытаться открыть путь торговле и христианству. Закончите труд, который я начал!
В обстановке национального кризиса, вызванного индийскими событиями, предложение Ливингстона получило восторженный отклик. Те, на кого произвело должное впечатление его видение христианской Африки, поспешили присоединиться к новой организации — Университетской миссии в Центральной Африке. Среди этих людей был молодой пастор из Оксфорда по имени Генри де Винт Беррап. За два дня до отъезда в Африку Беррап женился. Этот союз оказался недолгим.
В феврале 1861 года жена Беррапа возвратилась домой без него. Ее муж вместе с недавно назначенным епископом, Чарльзом Фредериком Маккензи, погиб в болотах Малави: Беррап от дизентерии, Маккензи от лихорадки. Они были не единственными жертвами. Лондонское миссионерское общество послало преподобного Холлоуэя Хелмора с помощником по имени Роджер Прайс в Баротселенд вместе с женами и пятью детьми. Спустя лишь два месяца в живых остались только Прайс и двое детей. В Центральной и Восточной Африке — десятки могил миссионеров: мужчин, женщин, детей, последовавших призыву Ливингстона. Проблема была проста. Несмотря на горячие заверения Ливингстона, что миссионеров ждет “высокогорье со здоровым климатом”, плато Батока оказалось изобилующим малярийными комарами. Они же ждали англичан и в другом месте, которое Ливингстон предлагал на роль миссионерского центра — Зомба (в современном Малави). К тому же местные племена оказались там неожиданно враждебными. Эти места были просто непригодны для европейцев.
Еще более серьезные последствия имела фундаментальная географическая ошибка Ливингстона. Идя вдоль Замбези от водопада Виктория к Индийскому океану, он срезал пятидесятимильный изгиб, полагая, что река в этом месте столь же широка. Это, возможно, стало его самой серьезной ошибкой.
После лекций в Кембридже, на пике своей популярности, Ливингстон впервые получил помощь от правительства. С правительственным грантом в пять тысяч фунтов стерлингов и статусом консула он смог предпринять экспедицию на Замбези. Основная ее цель состояла в том, чтобы продемонстрировать судоходность этой реки и ее пригодность для коммерческих перевозок. К тому времени амбиции Ливингстона не знали границ. Конфиденциально он сообщал герцогу Аргайлу и кембриджскому профессору географии Адаму Седжвику:
Я возьму с собой горного инженера из Горной школы [Ричард Торнтон], который расскажет нам о полезных ископаемых страны, и ботаника [доктор Джон Керк], чтобы он сделал всестороннее разыскание относительно экономических возможностей выращивания растений и производства волокон, латекса, лекарств, красителей — всего, что может быть полезным для торговли. Также — художника [Томас Бэйнс], чтобы он изобразил пейзажи, морского офицера [капитан Норман Бедингфилд], чтобы он изучил возможности речного сообщения, и специалиста в сфере духа, чтобы заложить основу, дающую уверенность, что цели будут исполнены [вероятно, имеется в виду Чарльз, брат Ливингстона, священник-индепендент из США]. Весь этот механизм имеет своей явной целью развитие африканской торговли и поощрение цивилизации, но я не могу сказать никому, кроме вас, поскольку я испытываю к вам полное доверие, что надеюсь на создание английской колонии в здоровой горной местности в Центральной Африке.
С этими надеждами 14 мая 1858 года Ливингстон достиг устья Замбези. Не потребовалось много времени, чтобы действительность разочаровала его. Вскоре стало очевидно, что река слишком мелка для парохода, предоставленного экспедиции правительством. Путешественники пересели в меньший колесный пароход, но и он слишком часто садился на мель. Только к ноябрю, одолеваемые болезнями и разногласиями, они достигли Кебрабасы. Здесь открылся главный изъян плана Ливингстона: около Кебрабасы, на участке, который прежняя экспедиция миновала по суше, Замбези впадает в узкий, с каменными берегами проток, в котором она превращается в бурную, непроходимую стремнину, в одном месте обрушивающуюся тридцатифутовым водопадом, преодолеть который не способно никакое судно. Одним словом, Замбези не была судоходной. Проект проникновения в Африку торговли, цивилизации и христианства потерпел крушение.
