Под заветной печатью... - Радченко Юлия Моисеевна (прочитать книгу .TXT) 📗
Трагедия Аввакума, человека сильного и талантливого, состояла в том, что он видел мир в кривом зеркале религиозной веры, искажавшей реальные отношения людей, их помыслы и намерения. Он находился во власти наивных представлений, мешавших ему понять истинные причины народных страданий, а следовательно, и найти пути к их устранению.
Он оказался жертвой религиозных иллюзий, которые увели его на ложный путь. Ведь если бы представить себе, что Аввакуму и его последователям удалось бы одержать верх в борьбе против сторонников церковных реформ, то это все равно ничего бы не изменило в положении масс. А подняться до понимания того, что лежит в основе несправедливых социальных отношений, порождает неравенство людей, Аввакум не мог. Потому-то и уповал он на «правую веру», с помощью которой, верил, можно перестроить мир.
Пройдет немногим более двух столетий, и другой обличитель самодержавного строя и православной церкви, великий писатель земли русской Лев Толстой тоже будет стремиться «перекроить жизнь верой». И этот случай также нелегок для понимания. Гениальный художник слова, наделенный природой величайшим даром прозорливости, умением видеть глубинные процессы общественной жизни, обнаживший тесную связь русского православия с царизмом, оказался неспособным понять роль религии в эксплуататорском обществе, усыпляющей трудящихся обещаниями загробного счастья, уводящей их от борьбы за свои реальные земные интересы в мир бесплодного ожидания милостей с неба.
Он подвергает убийственной критике православную церковь, бросая ей обвинения в прислужничестве царизму, на который возлагает ответственность за чудовищную эксплуатацию трудящихся, за нищету и бесправие масс. Церковные иерархи осыпают его проклятиями. Один из них, мракобес Иоанн Кронштадтский, даже сочиняет молитву, в которой обращается к всевышнему с просьбой: «Господи, возьми с земли хульника твоего, злейшего и нераскаянного Льва Толстого и всех его горячих закоснелых последователей». Но писатель, с поразительной правдивостью отразившим настроения русского крестьянства, стремившегося, по словам В. И. Ленина, «смести до основания и казенную церковь, и помещиков, и помещичье правительство», с не менее поразительной наивностью предлагает выход из положения в создании новой религии. Он поучает, что если все начнут следовать евангельским заповедям, проявлять любовь к ближним своим, не противиться злу, то навсегда прекратятся распри между народами, придет конец несправедливым общественным отношениям, эксплуатации человека человеком. Он был не в силах понять, что его проповедь «новой, очищенной религии» по сути дела была проповедью «нового, очищенного, утонченного яда для угнетенных масс».
В самом деле, можно ли остановить того, кто нещадно грабит народ, если твердить ему изо дня в день: «Не кради»? Можно ли остановить убийцу, повторяя ему изо дня в день евангельскую заповедь «не убий»? Капиталист и помещик никогда не откажутся от возможности наживаться за счет чужого труда, если наставлять их в том, что они должны с любовью относиться к простым труженикам. Нужно быть предельно наивным человеком, чтобы уверовать в это. И как ни удивительно, таким оказался мудрейший художник слова Лев Толстой.
А разве не столь же наивен страстный противник тирании Дени Дидро в своих надеждах найти союзницу в лице русской императрицы? Убежденный материалист и атеист, предрекавший, что наступит день, когда последний деспот будет задушен кишкой последнего попа, он возлагал все свои надежды на изменение положения в обществе не на народ, а на просвещенную монархию. Человек, которому было дано видеть то, чего не видят другие, не замечал насмешек, с которыми встречали его прожекты Екатерина II и окружавшие ее царедворцы. Он продолжал доказывать, убеждать, не понимая, что его планы неосуществимы в условиях самодержавного строя.
Казалось бы, особняком среди героев этой книги стоит «искатель странствий» Григорий Шелихов. Находясь за тридевять земель от столицы, в далеком сибирском крае, он вроде бы далек и от социальных конфликтов своего времени, занятый иным — осуществлением мечты о расширении границ Российского государства, приумножении его богатства. И с церковью у него разладов нет. До конца дней он остается верным ее «чадом». Лишь после его смерти в недостойной возне, затеянной духовенством вокруг надгробного памятника, который ему собираются установить, обнаруживается глубокая неприязнь служителей церкви к тому, кого Державин назвал «российским Коломбом».
Причина этой неприязни — независимость, которую проявлял Шелихов, претворяя в жизнь смелые и дерзновенные замыслы свои. Он не очень-то считался с мнением духовенства, не жаловал его, «как положено». С подобным церковники не мирились. С легкой руки духовных пастырей начали распространяться слухи, что он недостаточно благочестив, и прочее, порочащие его как верного христианина. С помощью этих слухов церковь рассчитывала «смирить гордыню» отважного исследователя, не очень заботившегося о поддержке духовными отцами своих начинаний. Он вполне обходился без них. И это стало основной причиной незримого конфликта Григория Шелихова с православной церковью, который всплыл после его кончины.
Сложны и противоречивы судьбы людей, о которых повествуется в книге. Но примечательно, что в каждой из этих судеб немалую роль играет церковь. Это в значительной степени объясняется тем местом, которое она занимала в прежние времена в жизни России. Православие было господствующей религией государства Российского, и оно действительно в течение столетий господствовало над умами людей. Церковные правила и предписания определяли буквально каждый шаг человека от его рождения и до смерти. Любое отступление от них могло навлечь беду на того, кто нарушил установленный порядок.
Именно поэтому каждое проявление свободомыслия, отход от традиционного образа мышления, а тем более критические высказывания и суждения, затрагивавшие основы православной веры, вызывали подлинную бурю в стане защитников религии.
Духовенство, раболепствовавшее перед светскими властителями, подвергало преследованиям и гонениям и тех, кто осмеливался посягать на устои государственной власти.
Враги государства были и врагами государственной религии. Потому-то в число гонимых попадали иной раз люди, которые даже не помышляли выступать против религии. Однако критика существовавших в обществе порядков объявлялась церковными иерархами ересью и отступничеством от веры.
В этой книге вам довелось познакомиться с событиями давно минувших дней, скрупулезно воскрешенными автором. Это нелегкий труд. И не только потому, что письменные источники не могут передать нам самые сокровенные думы навсегда ушедших из жизни людей. А ведь именно в них чаще всего ключ к пониманию тех или иных поступков и действий, смысл которых пытаются постичь исследователи. Трудность состоит и в том, что власть имущие и церковь приложили немало усилий, чтобы предать забвению все связанное с людьми, выступавшими против освящавшихся именем божьим порядков в «темном царстве» самодержавной России, против далеких от праведности деяний православного духовенства. Многие документы, которые могли бы пролить свет правды на эти события, оказались уничтоженными или безвозвратно утерянными. А кое-что было просто искажено теми, кто стремился скрыть правду, чтобы избежать суда истории.
И все же им не удалось предать забвению значимые для нас факты истории. «Историческое деяние бывает закончено не тогда, когда оно свершилось, а лишь после того, как оно становится достоянием потомков», — справедливо отмечал австрийский писатель Стефан Цвейг. Эта книга поможет сделать нашим достоянием многое из того, что долгие годы хранилось за «заветными печатями» истории, проникнуть в сложный и противоречивый духовный мир людей, чьи имена продолжают жить и сегодня, лучше понять то время, в которое даже высказанная вслух мысль о свободе была подвигом.
А. Белов
