Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович (книга бесплатный формат txt) 📗
Осенью 2000 года лишь двенадцать ребят из экипажа «Курска» вернулись на землю, чтобы навечно лечь в нее. Остальные будут преданы земле лишь после подъема атомного ракетного крейсера.
Иногда мне кажется, что вовсе не случайно первыми вернулись на землю ровно двенадцать. Именно двенадцать апостолов ушли от Спасителя, осененные миссией христианства, разнося Благую Весть по странам и весям. Ровно двенадцать посланцев отправили на землю и мученики «Курска». Их весть была Страшной, но они исполнили свой скорбный долг и сообщили миру о судьбе своих товарищей. Позднее море, словно сжалившись над слезами вдов и матерей, вернет и остальных.
Я не верю в нелепую случайность, ибо наше мироздание слишком совершенно, чтобы допускать подобное. Я твердо верую в то, что подвиг «Курска» вовсе не был напрасен. Быть может, Высший Разум еще не раскрыл нам всего, что было задумано им, быть может, вовсе не случайно в искупительную жертву принесла Россия лучших из своих сыновей, может, мы просто еще не можем понять многого из того, что Он хотел бы нам поведать. Поймем ли мы когда-то этот знак свыше? Сможем ли по достоинству оценить их жертвенный подвиг, сохраним ли веру в их идеалы и память об их святом мученичестве?
Их из экипажа «Курска» в живых осталось всего несколько человек. Судьба ли смилостивилась над ними, ангелы ли хранители оказались сильнее силы рока, этого нам не дано знать. Но то, что, благодаря Господа за свое спасение, эти люди все свои оставшиеся годы будут жить с чувством непроизвольной вины за то, что именно на них указал перст свыше, это уж точно.
Капитан 2-го ранга Михаил Коцегуб должен был, вернувшись с классов, идти на боевую службу вторым командиром «Курска», а после планировавшегося вскоре ухода Геннадия Лячина на пенсию должен был принять от него корабль. Михаил опоздал на какие-то два дня. Он приехал в Видяево, когда «Курск» оттуда уже ушел. Если бы успел, обязательно пошел бы на нем в море. Михаила я увидел в Доме офицеров, где он руководил встречей и отправкой родных погибших, пробивал транспорт, договаривался насчет билетов. Затем, когда в одной из семей мне показали фотографии экипажа и сказали, что это и есть Михаил Коцегуб, я в первый момент не поверил своим глазам. С фотографии на меня смотрел молодой улыбающийся парень, в ДОФе я же видел почти старика. Горе сильно меняет людей. Спустя несколько дней мы с Михаилом переговорили накоротке и договорились о последующей встрече.
– С «Курском» из моей жизни ушло все, – говорил он мне, куря сигарету за сигаретой. – Ушел навсегда мой мир, ушли навсегда мои друзья. Я теперь остался совсем один. Я расскажу вам о ребятах все, что помню. Это тоже мой долг перед ними!
Судьба уберегла и старшего мичмана Ивана Андреевича Несена. На «Курске» он служил акустиком, а внештатно исполнял обязанности финансиста. Когда корабль уже отдавал швартовы и матросы убирали трап, Лячин внезапно вызвал его наверх и приказал остаться на берегу, чтобы за время отсутствия в базе корабля получить деньги на экипаж, иначе все могут остаться без получки. Мичман Несен едва успел сбежать с уходящего на смерть корабля. Полученные деньги он раздавал уже вдовам…
Штурманского электрика мичмана Николая Корнилова невольно спасла его мать. Незадолго до последнего выхода «Курска» она попала в автокатастрофу и в тяжелом состоянии была помещена в реанимацию. Николая отпустили к ней на побывку по телеграмме. К счастью, мама осталась жива. Сегодня она, наверное, одна из счастливейших матерей на свете, ибо своими страданиями и муками подарила сыну вторую жизнь. Сколько матерей с «Курска» мечтали бы оказаться на ее месте! Увы, жребий выпал именно ей!
Несколько человек: связист мичман Владимир Семагин, старшина 1-й статьи контрактной службы Олег Сухарев и еще два молодых матроса лежали в госпитале с гайморитом.
Старшего боцмана Николая Алексеевича Мизяка спасла его собственная семья. Дело в том, что как раз во время выхода в море из отпуска возвращалась его жена с тремя детьми, и Майзак договорился с боцманом с соседнего «Воронежа» Александром Рузлевым, что тот сходит в море вместо него, а он на неделю поедет, чтобы привезти семью из Харькова. Командиры «Воронежа» и «Курска» эту замену разрешили. На Мурманском железнодорожном вокзале его должен был встречать с машиной командир ракетной боевой части Андрей Силогава. Но он так и не появился, и только добравшись до Видяево, боцман узнал, что случилось.
Теперь каждое утро боцман прибывает в свою казарму. Там, закрывшись, он проводит свой день. Он поливает цветы («Здесь все должно жить!» – говорит он мне), моет палубу, протирает пыль. Он все еще ждет своих и не верит никому, что их уже нет:
– Я служу на «Курске», пока не получу в руки приказ о расформировании экипажа!
– Как вы держитесь, не больно ли находиться одному в казарме?
– Нет, я хожу и мысленно с ними со всеми разговариваю, прошу прощения, что жив вот остался. Первые дни пробовал пить, но водка никак не берет, хоть убей. Чем больше пью, тем больше трезвею. И легче не становится. Сейчас бросил. Если бы лодку подняли, я бы сразу смог сказать, что с ней случилось, ведь я ее, родную, на ощупь всю помню.
Боцман опускает голову. Я смотрю поверх его головы. Там стенд с передовиками корабля. Веселые и красивые, они улыбаются мне с фотографий.
– Что будете делать дальше?
– Пока не решил точно! – говорит Николай Алексеевич. – Возможно, пойду на «Воронеж» вместо Саши Рузлева. Жена, правда, кричит, что теперь море на замок, едва ведь трех детей сиротами не оставил, но я думаю, еще послужим Родине! Если Михаил Юрьевич Коцегуб возьмет к себе на «Нижний Новгород», то пойду к нему. Мы же с ним «куряне» испытанные, а значит, сработаемся.
Пройдет всего лишь несколько недель, и старший мичман Мизюк уже выйдет в море на другой лодке. Он никогда не умел красиво говорить о своих делах, но как продолжать невольно подаренную ему жизнь, он знает точно. Свою чашу беды боцману «Курска» еще предстоит выпить до дна. Именно Мизюк будет опознавать тех, кого достанут впоследствии из девятого отсека. Он знал их живыми, а потому именно он должен будет узнать их и мертвыми…
– Вы уж держитесь! – говорю, пожимая на прощание руку боцману.
– Да я-то что, – машет он рукой. – Вдов да сирот, вот кого жалеть теперь надо!
Уходя, оборачиваюсь. Николай Алексеевич закрывает за мной тяжелую металлическую дверь, словно задраивает кремальеру, отделяющую мир живых от мира мертвых.
Глава седьмая
Предчувствие беды
Любое происходящее в мире событие, а тем более событие трагическое, всегда предваряется какими-то почти невероятными предзнаменованиями. К сожалению, их сокровенный смысл люди начинают понимать, как правило, только тогда, когда трагедия случается. Увы, но мы в своем подавляющем большинстве еще не научились разгадывать сверхсложные ребусы, которые составляет нам судьба, а потому не в силах понять и тех подсказок, которые она нам зачастую дает.
Гибель атомохода «Курск» отозвалась болью в сердце каждого. И это не случайно, ибо это трагедия национального масштаба. Но и в этом случае не обошлось без предзнаменований и предчувствий. Что касается же некоторых членов экипажа, то в отношении их высшие силы буквально не могли до самого последнего момента определить, кому и какую судьбу даровать.
Вскоре после гибели «Курска» в прессе появилось утверждение, что будто бы еще десять лет тому назад знаменитая болгарская прорицательница Ванга заявила, что через какое-то время Курск непременно уйдет под воду и при этом погибнет много людей и весь мир будет его оплакивать. Тогда, мол, это было воспринято как некая ошибка слепой провидицы, так как город в центре России уж никак не мог утонуть. И вот только теперь стало понятно, что утонул не город, а атомоход, названный в честь города. Было ли предвидение на самом деле или же все это очередная газетная «утка», сказать сложно, но дыма без огня, как говорится, не бывает…
