Иллюстрированная история нравов: Эпоха Ренессанса - Фукс Эдуард (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Как велика была вера в действие донского можжевельника, видно уже из многочисленных его эпитетов: «пальма девственности», «розмарин девственности», «детоубийца», «древо девственности». Это было самым популярным средством аборта, постоянным утешением, последней надеждой женщин и девушек, жаждавших любви. Даже в самом маленьком садике предусмотрительные женщины поэтому усердно разводили и оберегали его. Как только подрастала девушка, ее старшие товарки нашептывали ей, что это деревце может все исправить. Каждая девушка знала об этом и говорила другой: «Парни стоят друг за друга, друг за друга должны стоять и девки». О распространенности плодоуничтожающего действия донского можжевельника свидетельствуют афоризмы и поговорки на английском и на других языках. В одной древнеанглийской балладе говорится об употреблении можжевельника (Savin-tree) молодой девушкой ради аборта.
У норвежцев встречается следующий рифмованный афоризм: Sevenbom sevenbom — Наг gjurt saa mangen jomfru from. Это значит: не одна девица обязана только этому кусту, если считается целомудренной.
В тех случаях, когда средство сразу не действовало, беременные девушки прибегали к более радикальным приемам, как-то: горячим ваннам, бешеным танцам и еще более безумным экспериментам, практиковавшимся повсюду. «Она танцует так, точно завтра хочет произвести ребенка», — говорили об усердной танцорке, не пропускавшей ни одного танца и отличавшейся во время танца особенным усердием.
Неудивительно, что и литература Ренессанса богата указаниями на частое применение аборта. По-видимому, особенно в этом отношении отличались придворные круги. Оно и понятно. Здесь искушения были особенно многочисленны, а добрачная беременность грозила особенными неприятностями. Характерный пример можно найти у Брантома. Молодая девушка, забеременевшая от принца и родившая ребенка вне брака, спокойно отвечает на нравственное негодование окружающих: «Меня следовало бы порицать не за мой проступок, а за мою непредусмотрительность. Если бы я была такой умной, как большинство моих товарок, поступающих еще хуже меня, то я позаботилась бы об устранении последствий и не находилась бы теперь в затруднительном положении».
Возмущало не то, что молодая дама разрешила принцу более чем одни только нежные взгляды и поцелуи, безнравственность усматривалась в беременности и в ребенке, в неумении соблюдать правила игры, заключающиеся в том, чтобы всем рисковать, не теряя ставки — видимости добродетели. Из других данных видно, что в придворных кругах было, по-видимому, немало женщин, которым чуть не каждый год грозила опасность нежеланной беременности. Анонимный французский автор пишет: «С тех пор как барышни так хорошо осведомлены относительно медикаментов, что уже не боятся неловкого положения, в которое их может поставить слишком пылкий любовник, все больше падает ремесло куртизанки. Ибо для кавалера гораздо приятнее развлекаться с благородной дамой, не рискуя ничем. С тех пор барышни поэтому не выходят из себя, когда любовник требует от них большего, чем право созерцать ее прекрасное лицо и прекрасную грудь».
В заключение следует упомянуть, что аборт тогда не считался преступлением, так что можно было довольно открыто рекомендовать и получать подобные средства. Там же, где полагалось наказание, оно редко применялось.
Словом, нет никакого сомнения в правильности последнего стиха вышеприведенного стихотворения: «Да, это часто бывало».
Если мы в предыдущем абзаце утверждали, что в эпоху Ренессанса случаи добрачных связей были особенно часты, то мы не хотим этим сказать, что это было право, признанное моральным кодексом века, а только то, что это было следствием повышенной эротики эпохи, неизбежным везде там, где классовые интересы не выдерживали натиска основной тенденции эпохи.
Однако бывали также случаи, были целые классы, где добрачное половое общение женщины прямо санкционировалось кодексом морали. Мы имеем в виду обычай «пробных ночей», преимущественно — заметьте, только преимущественно! — существовавший в деревне и распространенный во всей Европе. Совсем этот обычай никогда не исчезал и сохранился во многих местностях вплоть до наших дней. Он восходит к давним временам и известен под разными названиями. Несмотря на древность этого обычая и на его распространенность, наши сведения о нем немногочисленны. Древнейшее его описание относится к XVIII в. и касается специально Швабии. Подробность этого обычая Фр. Г. Фишер описывает следующим образом в своей брошюре, посвященной этому вопросу:
«Почти во всей Германии, особенно в той части Швабии, которая именуется Шварцвальдом, среди крестьян держится обычай, в силу которого девушки уступают своим ухаживателям еще задолго до свадьбы права, принадлежащие обыкновенно только мужьям. Но было бы совершенно неправильно думать, что эти девушки лишены женской нравственности и расточают свою любовь без всякой сдержанности всем своим любовникам. Ничего подобного. Деревенская красавица умеет так же экономно распоряжаться своими прелестями и скрашивать редкие моменты наслаждения такой же сдержанностью, как и любая барышня, сидящая за туалетным столиком.
Как только деревенская девушка достигает зрелости, за ней начинают ухаживать парни, и тем в большем количестве, чем больше у нее достоинств, пока они не заметят, что один среди них пользуется ее особенными симпатиями. Тогда они все исчезают, и счастливец имеет право посещать ее по ночам. Однако он плохо соблюдал бы романтическое приличие, если бы вошел к ней через дверь. Деревенский этикет требует, чтобы он совершал свои ночные визиты через окно под крышей.
Этот нелегкий подвиг доставляет любовнику первоначально только то преимущество, что он может поболтать несколько часов с девушкой, лежащей в постели совершенно одетой, застрахованной против всех козней Эроса. Когда она засыпает, он обязан покинуть ее, и только постепенно их беседа становится оживленнее. Впоследствии девушка предоставляет ему возможность, среди всевозможных шуток и забав в деревенском духе, удостовериться в ее скрытых прелестях, позволяет ему застать ее в легком одеянии и наконец разрешает ему все, чем женщина может удовлетворить чувственность мужчины. Но и теперь она соблюдает постепенность, хотя правила современных приличий не позволяют мне вдаваться в подробности. Многое можно угадать уже по самому названию „пробные ночи“, хотя первые визиты называются собственно „ночными посещениями“ (Kommnachte).
Часто девушки отказывают любовнику в последнем доказательстве любви до тех пор, пока тот не прибегнет к насилию. „Пробные ночи“ устраиваются каждый день, „ночные посещения“ — только накануне праздников и во время праздников. Первые продолжаются до тех пор, пока обе стороны не убедятся в своей пригодности к браку или пока девушка не забеременеет. Только после этого крестьянский парень официально сватается, и помолвка, а потом свадьба быстро следуют друг за другом. В тех деревнях, где еще господствуют патриархальные нравы, парень нечасто покидает беременную девушку. В противном случае он навлек бы на себя ненависть и презрение всей деревни. Зато очень часто бывает, что молодые люди расходятся после первой или второй „пробной ночи“. Девушка не рискует потерять свою репутацию, так как вскоре появляется другой парень, готовый сызнова начать с ней роман. Только если „пробные ночи“ несколько раз подряд не приводят к браку, девушка может попасть в двусмысленное положение. Деревенская публика считает себя тогда вправе предположить, что у нее есть какие-нибудь скрытые недостатки. Крестьяне считают этот обычай настолько невинным, что часто, когда священник спрашивает их о здоровье дочерей, они в доказательство того, что те растут и процветают, откровенно и с отеческой гордостью отвечают, что их дочки уже „принимают ночных посетителей“».
