Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Да, аттестацию подписал тот самый Борис Михайлович Шапошников, который вскоре стал маршалом и начальником Генерального штаба, первейший знаток военной науки, авторитет которого признавал сам Сталин.
Однако в августе 1937 года Константин Константинович, став жертвой клеветы, был арестован. Его обвиняли в связях с польской и японской разведками, во враждебной деятельности и других антиправительственных деяниях. Доказать абсурдность обвинения не было никакой возможности. Ловкачи из НКВД дело стряпали умело.
Сын Рокоссовского Виктор Константинович рассказал, как в глухую осеннюю ночь 1937 года его, десятилетнего мальчугана, разбудил настойчивый стук в дверь. Они тогда с матерью жили в Иркутске.
— Кто там? Что надо? — дрогнувшим голосом спросила Людвига Викторовна.
— Открой, Люда! — послышался голос соседки. — Нужно передать тебе кое-что.
Загремела защелка, и в комнату вместе с соседкой и дворником вошли незнакомые люди в овчиных полушубках, форменных фуражках, отливающих блеском хромовых сапогах.
— Вот ордер на производство обыска, — сказал один, показывая бумажку. — А они, — указал на соседку и дворника, — понятые, свидетели, стало быть. Есть ли что в квартире, принадлежащее Константину Рокоссовскому?
Мать достала из верхнего ящика стола плоский браунинг отца, молча подала.
— И это все?
— Он с семьей живет в Пскове, там его квартира, в ней и ищите, — ответила мать.
— Мы уже там были, решили проверить здесь.
С привычной тщательностью они перебирали содержимое ящиков старого комода, перетряхивали постели, перелистывали книги, даже учебники Виктора, обстучали подоконники и половицы пола.
Виктор с испугом наблюдал за происходящим. Никак не мог понять, почему эти военные люди так недобро настроены против отца, которого все мальчишки двора считали героем гражданской войны, преданным Родине красным командиром.
Уходя, старший с напускным сочувствием сказал матери:
— Вам бы впору, гражданка Брыловская, написать заявление в осуждение предательской деятельности врага народа Рокоссовского. Так для вас будет лучше. Да и нелишне бы сменить сыну фамилию.
— Ничего делать не буду, — решительно ответила мать. — Чему быть, того не миновать.
На следующий день к дому подкатил автомобиль с грузчиками. Старший из них зачитал матери постановление о конфискации имущества. Она начала было возражать, но тот, не слушая, приказал выносить из квартиры указанные в списке вещи. Виктор помнил, как со стены над его кроватью сорвали ковер, сшитый из оленьих шкур, вылили из аквариума воду вместе с рыбками. Вынося опорожненную емкость, один из грузчиков посетовал:
— И с этим добром нам еще возиться…
— А мы сделаем так, — ответил другой и ударил камнем по аквариуму. Осколки со звоном разлетелись. — Вот и избавились.
Потом заявился домоуправ, сказал, чтобы в течение дня квартиру освободили.
— Куда же нам идти? — со слезами на глазах спросила мать.
— Это нас не касается. Квартира предназначена очередному жильцу.
И директор театра, где работала мать, сказал, что в связи с сокращением штата она увольняется.
Такие удары судьбы могла выдержать не всякая женщина. Еще через два дня Людвига Викторовна с Виктором сели на московский поезд. Они возвратились в родной Смоленск.
Почти три года находился Константин Константинович под арестом в печально знаменитых петербургских «Крестах». Для будущего полководца это было тяжелое, вычеркнутое из жизни время.
Сутками продолжались допросы. В пыточных камерах морили голодом, холодом, жаждой. Заточали в камеру смертников, дважды ночью вывозили в лес на расстрел. Но он выдержал нечеловеческие испытания, выстоял. Ни на кого не дал показаний, ни одного человека не арестовали по его делу.
Позже Сталин поинтересовался:
— Там били?
— Били, — ответил он, глядя в пронзительные глаза всесильного вождя.
Вспоминать о пережитом не любил. Когда его об этом спрашивали, замыкался или переводил разговор на другое.
Репрессиям в то время подверглась значительная часть офицерского корпуса Красной Армии. Многие были расстреляны. Рокоссовский чудом остался в живых.
А меж тем нарастала угроза новой войны. Ее огонь уже полыхал в Европе, подняла голову и японская военщина. Обстановка вынуждала пересмотреть сфабрикованные «дела» на некоторых военачальников.
На всю жизнь в памяти Константина Константиновича сохранился студеный мартовский день, когда его вызвали в канцелярию тюрьмы.
— Рокоссовский? — хрипло спросил усач, обутый в добротные теплые бурки и посмотрел на рваные опорки арестованного.
— Точно так, гражданин начальник.
— Это какой же у тебя нашелся покровитель?
— Не могу знать.
— Знаешь. Все знаешь, только прикидываешься. Ну, да ладно. Получай для воли документ, — и подал листок серой бумаги.
«Для воли? Не ослышался ли?» — С трудом сдерживая волнение, Константин Константинович взял бумагу, стал читать.
«Справка. Выдана гр-ну Рокоссовскому Константину Константиновичу, 1896 г.р., происходящему из гр-н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 г. содержался во внутренней тюрьме У ГБ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из-под стражи освобожден в связи с прекращением его дела. Следственное дело № 25358 1937 г.».
Он не стал вчитываться в подписи. Была бы печать. А она была: круглая, лиловая, с отчетливым оттиском.
— Надлежит ехать в Москву, в свой наркомат. И без задержки! Такое поступило распоряжение, — прохрипел усач. — Можешь идти.
Уже на следующий день Константин Константинович был в столице. Приведя в порядок свой вид, направился на Арбат, в Дом НКО.
— По распоряжению наркома Обороны вы зачисляетесь снова в кадры Красной Армии с присвоением звания генерал-майора и предоставлением месячного отпуска, — сообщили ему в главном управлении кадрами.
После отдыха в Сочи его принял нарком. Когда-то Тимошенко был его непосредственным начальником, знал Рокоссовского как перспективного командира. И не без его участия тот был вызволен из тюрьмы.
— Готовьтесь, генерал, принять свой корпус. Он сейчас находится в пути и будет сосредоточен «в Киевском военном округе. Командующим там ваш старый знакомый, Жуков. Он теперь генерал армии.
Некогда его подчиненный, Георгий Жуков взлетел после халхингольских событий на такую высоту! А он, его начальник, лишь в первом генеральском чине. Ну как тут не вспомнить Пушкина и его пророческие слова о вещей силе судьбы!
Впервые они встретились осенью 1924 года в Ленинграде, на Высших кавалерийских курсах усовершенствования командного состава. Обоих зачислили в одну группу. И еще Баграмяна, Еременко. В течение года они постигали азы военной науки.
Вспоминая то время, Рокоссовский писал: «Жуков как никто отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату — все ползает по карте, разложенной на полу. Уже тогда дело, долг для него были превыше всего».
А о самом Рокоссовском маршал Баграмян отзывался так: «Особую симпатию в группе вызывал к себе элегантный и чрезвычайно корректный Константин Константинович Рокоссовский. Стройная осанка, красивая внешность, благородный, отзывчивый характер и великолепная спортивная закалка, без которой кавалерист — не кавалерист, — все это притягивало к нему сердца товарищей. Среди нас, заядлых кавалеристов, он заслуженно считался самым опытным конником и тонким знатоком тактики конницы».
По окончании школы пути Жукова и Рокоссовского разошлись. Словно о них писал широко известный поэт довоенной поры:
«На Запад поехал один из нас, на Дальний Восток другой».
Жуков получил назначение в Белоруссию, Рокоссовский на восток, в Забайкалье, в Сретенск с его могучей, полноводной Шилкой, раздвинувшей лесистые сопки.
Тогда же на КВЖД произошел конфликт: враждебные силы попытались отторгнуть от Советского Союза железную дорогу. Кавалерийскую бригаду Рокоссовского подняли по тревоге, и она показала свою боевую мощь. К двум орденам комбрига прибавился еще один.
