Над Курской дугой - Ворожейкин Арсений Васильевич (книги бесплатно без txt) 📗
— Хорошо. Уже приступили к стрельбам по конусу. Через месяц все будут летать вровень со «стариками». Скоро думаю приступить к ночным полетам еще с одной эскадрильей.
— Смотрите не наломайте дров. Поспешите — людей насмешите.
— Гитлер торопит!
Даже в темноте все уловили, как генерал резко повернулся к командиру полка:
— Вы что, товарищ Петров! Забыли наш договор с Германией о дружбе и ненападении? Или не верите?
— Я основываюсь на том, что писали наши газеты о книге Гитлера «Майн Кампф».
— И, говорят, немецкие разведчики летают к нам в «гости»? — к слову вставил кто-то.
— Говорят, говорят… — проворчал Денисов. И потому что немецкие самолеты действительно нарушали границы, уже более мягко продолжал: — А вы особенно-то не верьте разным сплетням и сами не распространяйте.
Генерал знал волчьи повадки фашистов: воевал с ними в республиканской Испании и, видимо, внутренне соглашался с Петровым, но служебное положение заставляло поддерживать официальную точку зрения. Сразу переменил тему разговора:
— Скажите лучше, как идет подготовка к первомайскому параду?
В это время на взлет вырулило для стрельбы по конусу очередное звено. Под нижним крылом ведущего в свете навигационных огней болтался свернутый в клубок конус. Командующий, перебивая шум работающих на малом газу моторов, заинтересовался:
— Они так строем и будут взлетать? А если конус оторвется, не может ли он попасть на кого-нибудь из ведомых?
— Этого не было. А если и случится — опасности никакой, только вылет задержится, — объяснил Кочетков.
Застилая густой пылью аэродромные огни, звено пошло на взлет.
Мы с Кочетковым направились к своим самолетам. Нам тоже предстоял вылет на стрельбу. Командир полка майор Петров догнал нас:
— Ну как, выполните?
— Обязательно, — прокричали мы в один голос.
— Командующий будет смотреть, не опозорьтесь. — В голосе Петрова звучали и тревога, и товарищеское предупреждение, и просьба. — Держитесь спокойно, не волнуйтесь.
— Да мы и не волнуемся! — ответил Кочетков. Но это было не так. Волновались.
Ночная стрельба по конусу — вершина летного мастерства истребителя. Кто научился этому искусству, тот готов к воздушном боям. Ведь, в конце концов, вся учебная подготовка летчика сводится к тому, чтобы уметь в любое время и с любого положения без промаха поразить цель. Поэтому, готовясь к стрельбе, да еще в присутствии командующего, никто не мог остаться равнодушным. Правда, мы были уверены — упражнение выполним: из шестидесяти пуль пятью-то обязательно попадем. И это — отлично. Однако нас такой результат теперь уже не удовлетворял.
Испания и Халхин-Гол показали, что истребитель должен уметь с одной-двух очередей сбивать вражеский самолет. Лучшие наши летчики, мастера воздушного боя Сергей Грицевец и Григорий Кравченко в совершенстве владели коротким ударом. У каждого из них были различные приемы атак. Размашисто-спокойный воздушный почерк Григория Кравченко значительно отличался от скупого, но очень резкого в движениях Сергея Грицевца.
Можем ли мы овладеть сложным мастерством воздушной стрельбы? Практика подтвердила: да, можем. Нужно лишь много труда и терпения. Нашлись противники. Они утверждали, что Грицевец и Кравченко — врожденные истребители, только, мол, талантам все под силу. В довершение своих доводов противники доказывали, что эти летчики-самородки учились непосредственно в бою, а стрельбы по конусу мало что им дали.
Согласиться с этим суждением — значит вообще не обучать летчиков пользоваться своим оружием. Да и опыт мастеров подтверждал: первоначальную подготовку к боям они получили именно в стрельбах по конусу.
Стрельбы мы начали на основе существующих правил. И скоро кое-кто пришел к выводу, что они устарели, искусственно ограничивают возможности современного скоростного истребителя в маневре и огне.
Что представляли собой в 1941 году эти правила? Их составили еще в двадцатые годы и предусмотрели стрельбу только заградительным огнем. Летчику приходилось целиться не прямо в мишень, а вперед, в воображаемую ось полета, рассчитывая, что цель сама наскочит на заранее пущенную очередь.
На тихоходных самолетах вынос точки прицеливания для поправки на скорость был небольшой (близко к передней части конуса). Заградительный огонь приближался к огню на поражение — прямо в цель. Теперь же скорости самолетов увеличились в несколько раз, вынос точки упреждения стал таким значительным, что летчик в момент прицеливания даже не всегда мог видеть мишени. И конечно, большинство пуль пролетало мимо цели.
В боях с японцами на Халхин-Голе и с белофиннами на Карельском перешейке многие летчики отказались от заградительного огня, а стреляли только на поражение, прямо в цель и с короткого расстояния. Заградительный огонь всегда выдавал нападающего, как бы предупреждая противника, и внезапности при атаке не достигалось. Поэтому у некоторых летчиков и появилось пренебрежение к конусу. Они говорили, что огонь по «колбасе», мол, ничего общего не имеет с воздушным боем, и считали: стрелять по действительной цели проще — подходи ближе и бей в упор.
Да, по самолету противника стрелять отчасти проще, чем по конусу. Проще потому, что самолет по размерам больше, и летчик может открывать огонь с самого удобного для себя положения. Но в бою такое положение нужно выбирать мгновенно: замешкался — собьют. И вот еще находились люди, которые не понимали, что все искусство воздушного боя как раз и заключается в этой простой истине — занять удобное положение для стрельбы и прицелиться. А такие навыки приобретались в мирные дни при стрельбах по мишени.
У мастеров воздушного боя маневр для стрельбы и прицеливание слиты воедино. Они стреляют как опытные охотники — навскидку. Старый же способ обучения не давал такой возможности. Строго следуя ему, нельзя попасть в цель более чем четырьмя-пятью пулями с одной атаки. А чтобы сбить одномоторный самолет, требовалось от тридцати до пятидесяти попаданий. Следовательно, старые правила стрельбы не приучали летчика поражать цель с одной очереди, с первой атаки.
