Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович (читаем бесплатно книги полностью TXT, FB2) 📗
В Петрограде развивал также свою деятельность молодой литератор, будущий священник и активный обновленческий деятель Евгений Христофорович Белков. Сын почтенного петербургского протоиерея, Евгений Белков в это время подвизался в качестве беллетриста, пишущего рассказы из духовного быта под псевдонимом «Х. Толшемский». Известный интерес представляет принадлежащий его перу сборник «В мире рясы» (Петроград, 1916). Рассказы этого сборника, написанные в том же ключе, что и повести Потапенко и Гусева-Оренбургского, заслуживают внимания своей резкой критикой высшего духовенства и монашества. Таков рассказ «У игумена», в котором изображается беглый каторжник, сумевший в короткий срок, при помощи подкупа и интриг, стать игуменом захолустной обители. Это резкое антимонашеское выступление в устах одного из будущих обновленческих корифеев предвосхищает антимонашескую демагогию «Живой Церкви».
Наш обзор предыстории обновленческого раскола был бы неполон, если бы мы не остановились еще на одном лице. Речь идет о богатырской фигуре епископа Антонина (Грановского). Мы не случайно употребили этот эпитет. Всякому, кто когда-либо видел Антонина, сразу приходило на ум это слово. Огромный рост, зычный громоподобный голос, резкие порывистые движения, обнаруживавшие большую физическую силу, внешность свирепого араба — все это как бы подавляло в первый момент любого из его собеседников. Это впечатление еще более усиливалось у всякого, кто его слушал или читал его произведения. Беспощадная смелость мысли, суровая прямота характера в сочетании с глубиной ума; стиль тяжелый, запутанный, носящий на себе отпечаток своеобразной, ни на кого не похожей личности — епископ Антонин был (как бы ни относиться к его деятельности), бесспорно, очень крупным человеком. На его похоронах один из ораторов сравнивал его с Василием Великим. Мы сравнили бы его с Оригеном. Подобно Адамантову учителю, Антонин был страстным правдоискателем, экстравагантнейшим человеком, великим богословом и, подобно Оригену, всю жизнь ходил по краю пропасти, все время находясь на волоске от ереси.
Александр Андреевич Грановский родился в 1860 году на Украине. Нам, к сожалению, очень мало известно о его юношеских годах. Однако, видимо, молодость его была мятежной и богатой приключениями; он много путешествовал, изучал восточные языки и, что совсем необычно, изучил их в совершенстве, занимался археологией, видимо, менял профессии; лишь в 1891 году, в 31 год, он окончил со званием магистранта Киевскую духовную академию. Одновременно Александр Андреевич принял монашество с наречением ему имени Антонин и был назначен помощником инспектора Киевской академии. Очень быстро поссорившись с начальством, после грандиозного скандала (скандал был вообще его стихией), иеромонах Антонин переводится в Москву, с большим понижением, в качестве смотрителя Донского духовного училища, чтобы через несколько лет, после очередной ссоры, вернуться снова в Киев смотрителем Киево-Подольского духовного училища. За это время иеромонах Антонин (благодаря своему несдержанному, порывистому характеру) приобрел себе бесчисленных врагов; однако приобрел себе и верного друга в лице архиепископа Финляндского Антония Вадковского. Когда Антоний Вадковский становится митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским, перед Антонином неожиданно открываются широкие перспективы. В 1899 году он переводится в Петербург, возводится в сан архимандрита и становится старшим цензором Петербургского духовного цензурного управления. На этой должности архимандрит прославился своим либерализмом: он не только пропускал в печать все, что поступало на его утверждение, но находил особое наслаждение в том, чтобы ставить свою визу на литературных произведениях, запрещенных гражданской цензурой.
В 1902 году выходит в свет его магистерская диссертация («Книга пророка Варуха». Репродукция. СПБ. 1902), блестяще защищенная им на заседании совета Киевской духовной академии 18 декабря 1902 года. Эта работа является событием не только в русской, но и в мировой экзегетике. Как известно, Книга пророка Варуха дошла до нас в греческом переводе и потому не принадлежит к каноническим книгам Ветхого Завета. Попытки немецких екзегетов Френкеля и Пресснера воспроизвести еврейский оригинал, основываясь на анализе греческого текста, не дали никаких положительных результатов. Эту же задачу поставил перед собой Антонин. Не ограничиваясь, однако, греческим текстом, Антонин привлек тексты сирский — пешито, сирозигзаплический, арабский, коптский, эфиопский, армянский и грузинский. После скрупулезнейшего грамматического (морфологического, синтаксического) анализа Антонин приходит к выводу, что часть этих текстов переведена не с греческого, а с еврейского (впоследствии утерянного) подлинника. Такими текстами, в частности, являются сирский пешито, арабский и коптский. Основываясь на этих текстах (по его мнению, более древних, чем греческий текст, и более близких, чем он, к подлиннику), Антонин реставрирует древнееврейский пратекст, который помещен на с. 396–404 его труда. Восстановленный таким образом через несколько тысячелетий оригинал произвел сенсацию не только в христианских, но и в еврейских кругах: ученые раввины всего мира комментировали эту книгу.
Через несколько месяцев после присуждения Антонину звания магистра богословия, 22 февраля 1903 года, последовал указ о возведении старшего члена Санкт-Петербургского духовного цензурного комитета в сан епископа Нарвского с присвоением ему наименования третьего викария Санкт-Петербургской епархии (см.: Церковные ведомости, 1903, № 9, с. 57), а 28 февраля 1903 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры была хиротония нового епископа, которую совершали митрополиты Антоний Петербургский и Владимир Московский, епископы Владикавказский Владимир, Таврический Николай, Саратовский Иоанн, Тамбовский (будущий экзарх Грузии) Иннокентий и епископ Ямбургский (будущий Святейший патриарх Московский и всея Руси) Сергий.
«Испарения будней сгущаются, — говорил в своей речи на наречении Антонин, — и в мире тяжко дышится. Оттого, быть может, люди наших дней, не довольствуясь ароматом риз епископа, прикасаются к житейским его одеждам, желая, чтобы сила от него исходила и проявлялась во внешней, видимой деятельности». (Прибавление к «Церковным ведомостям», 1903, № 9, с. 869.) «Возьми же от меня сей жезл пастырский и иди твердо предстоящим тебе путем вождя дружины Христовой», — говорил ему в своей речи при вручении архиерейского жезла митрополит Антоний (там же, с. 371).
Это был венец карьеры епископа Антонина, которая была вскоре разбита благодаря независимости его характера. Небосклон стал заволакиваться тучами очень скоро: выступая в комиссии по выработке законов о печати под председательством сенатора Кобеко, епископ Антонин, к всеобщему изумлению, высказался за полную, ничем не ограниченную свободу печати с совершенным уничтожением всякой цензуры. Одновременно председатель Цензурного комитета говорил всем и каждому, что не видит ника-
кого смысла в своей должности и занимает ее только для того, чтобы саботировать свои обязанности. Все это сопровождалось едкими выпадами по адресу власть имущих; митрополиту Антонию (человеку либеральному, гуманному и тактичному) приходилось с неимоверным трудом сглаживать резкие выходки своего неугомонного викария.
1905 год страшно подействовал на впечатлительного и отзывчивого к общественным бедствиям епископа. Его речь перед панихидой о жертвах Порт-Артура проникнута искренней болью. «Господи! — сотрясал стены Казанского собора своим громовым голосом епископ. — Прими же цену стольких страданий и стольких взятых от нас жизней во облегчение жития оставшихся». (Церковный вестник, 1905, № 2, с. 34–35) На 9 января епископ Антонин откликнулся письмом в редакцию газеты «Слово» (Слово, 1905, 21 января, № 43), в котором горько оплакивает невинных людей, павших на улицах Петербурга. После 17 октября он опускает из чина поминовения слово «самодержавнейший», а в декабре 1905 года публикует в газете «Слово» новую статью, утверждая, что неограниченная монархия есть учреждение дьявольского происхождения.
