Мaздaк - Симашко Морис Давидович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Никогда не испытанное им тепло шло от узких и сильных рук, и были это руки дяди его Авеля бар-Хе-нанишо. Они сами меняли влажную повязку у него на лбу, выжимали гранат на жесткие губы. Темно-голубая жилка билась под сухой коричневой кожей...
Много дней ехал он, подвязанный между двумя мулами, после того как солнце соленой пустыни ударило ему в голову. Конь тогда сам вынес его к каравану. Когда он снова взобрался в седло, они уже оставили в стороне Страну Волков. Красные осыпающиеся горы были впереди, и за ними Хорасан -страна, где восходит солнце над Эраншахром...
VIII
На краю видимого мира стоял Авраам -- сын Вахро-мея. В пути остались вершины, где камни преображались в белый лед. Но здесь, на ровной земле, только дивы могли насыпать эту гору. Она так и называлась, древняя крепость на горе,-- "Дворец Дивов". В старой парфянской рукописи рассказано о царице Вис, запертой здесь когда-то ревнивым мужем. Ее любовник, воитель Рамин, слал ей письма, привязанные к стрелам...
Совы живут сейчас в цитадели. Ее толстые стены пробили когда-то солдаты Искандария, но не стали их восстанавливать. Новый город Маргиана-Александрия был построен рядом, и только окаменевшие кирпичи брали для него из древнего Кеева городища. А потом царь Ан-тиох огородил стеной зеленые поля и сады, и стали называть это место Маршана-Антиохия. Она ясно видна отсюда, волнистая стена, защищающая Мерв от сыпучего песка и туранцев. А вокруг, во все стороны, лишь голые барханы до горизонта...
Три дня он уже в Мерве, и каждое утро задолго до солнечного восхода взбирается сюда, на искусственную гору. Не верится, что маленькие земные люди могли насыпать эти чудовищные валы. В предутренней чистоте особенно ясно видна граница жизни и смерти. Как меч Джамшида, на треть раздвинул пески желтый Мургаб. Где-то в горах Эраншахра твердая ледовая рукоять, а здесь, в утяжеленном расширении, Мерв. Он синий и зеленый отсюда. Ветви смыкаются над рекой, и только восьмиугольные башенки дасткартов разрывают кое-где сцепившиеся кроны карагачей и платанов...
Великий канаранг Гушнапсдад, военный правитель Хорасана, стал во главе посольства и сразу возненавидел Авраама. Губы на большом отекшем лице по-арийски брезгливо поползли книзу, когда услышал он, что дано Аврааму право ходить где захочется и записывать какие-то сказки. Зато других диперанов посольства он приказал не выпускать из казармы. Все три дня они учились быстрой посадке в седла, чистили двор, сбрую, коней. Слова сказанного, а тем более написанного, не терпел канаранг и вымещал на них свои чувства.
Хоть одно было хорошо, что избавило это наконец Авраама от Льва-Разумника. При царском серебре послан был тот от эранамаркера Иегуды и всю дорогу до Мерва лез Аврааму в душу. На первом же привале подошел он вплотную, взялся за шнуровку куртки, заглянул в глаза.
-- Нам предстоит длинная и ответственная дорога, -- сказал он. -- Очень хорошо, что с посольством едет такой высокообразованный человек, как вы, мар Авраам!..
Впервые назвали его так, и это было приятно. Серьезно, доверительно умел разговаривать Лев-Разумник, так, что человек невольно поднимался в собственных глазах. Самые большие глупости не казались уже такими очевидными. Хотелось слушать и соглашаться. Даже умный, благородный Абба терпел его возле себя и только временами грубо обрывал, когда тупость превосходила всякую меру. Ни единой искры божьей не было в выкаченных глазах Льва-Разумника, но зато считал он лучше всех в Эраншахре. Со сна мог он мгновенно разделить или умножить любые многозначные числа. Зато теперь канаранг Гушнапсдад заставил его пересчитывать серебро, что везли на сорока мулах!..
Молодой воитель Атургундад, племянник канаранга, стал почему-то покровителем Авраама в Мерве. Как и сам канаранг, был он большим и спесивым, а на одутловатом лице читалось такое же закоренелое омерзение ко всему живому и подвижному. Но когда при взгляде на Авраама губы канаранга поползли вниз, у племянника они сразу выровнялись. Воитель Атургундад сам подошел к нему, а великий канаранг отвернулся...
Неустанно ходил Авраам по Мерву. Кружилась голова от звуков и красок. На всех дорогах земли лежит от сотворения мира этот город, и все человеческие боги нашли здесь убежище. Жрецы и монахи населяли его древнюю часть: индийские предсказатели судьбы с их застывшим медным богом, христиане, манихеи, иудейские наставники праведности, даже гуннские шаманы с бубнами сидели на базаре. И жрицы огня Арамати-земли с голыми животами находились при каждом из сорока зороастрийских храмов. Танцы и удовлетворение мужского голода--их пропитание...
А на прямых, как в старых ромейских городах, улицах встречались под косматыми овечьими шапками правильные ромейские лица. И не только от солдат Искан-дария Великого и Антиоха происходили здешние жители. Много позже парфянский царь Ород расселил здесь, на границе с Тураном, плененные римские легионы консула Марка Красса...
Тяжелая серая пыль лежала на дорогах -- та же, из которой высились барханы за АНТИОХОВОЙ стеной. Но, смоченная водой, она буйно рождала все доступные глазу цвета: зеленый, синий, желтый, голубой, багровый. Словно покрашенные были звонкие продолговатые дыни, гигантскими пирамидами уложенные на базаре, оранжевое пламя источали в темной листве персики, и обрызганными кровью казались абрикосовые деревья. А синим, голубым, фиолетовым был виноград. Высоко над головой висели причудливые гроздья величиной с хорошую овцу, и так густо теснились в них ягоды, что становились квадратными, прямоугольными, коническими. Большие зеленые листья прорастали между ними...
И все, все было неправдоподобно сладким. Даже снежно-белая редька и крупный матовый лук елись просто, как яблоки. Сладкими были мясо и рыба в Мургабе.
А ночью одуряюще сладким был воздух. Плоские земляные крыши толщиной в локоть от палящего солнца покрывались грубым полотном и кошмами. Все, что произрастало здесь, резалось, разламывалось и сушилось, испуская невероятные запахи...
И животных эта земля порождала необыкновенных. О кентаврах, полулюдях-полулошадях, рассказывалось в предании у греков-ромеев. Высокие, с длинной сильной шеей кони пустыни представлялись им единым телом с парфянскими лучниками...
