Ленин (Глава 3) - Волкогонов Дмитрий Антонович (книги полностью .TXT) 📗
Пройдет два-три года, и участники исторического действа начнут осмыслять происшедшее. Каждый по-своему. Виктор Чернов, один из видных социалистов-революционеров, напишет: "..Октябрьской революции не было. Был октябрьский переворот. Он был преддверием эволюции от Ленина-Пугачева к Ленину-Аракчееву. Он был преддверием драпирующейся в красные цвета, но самой доподлинной контрреволюции"235. Ленин, прочитав эту выдержку из статьи Чернова "Революция или контрреволюция" в английской газете, напишет сверху синим карандашом: "В архив". Он еще не задумывается, что можно сдать в партийный архив этот лист бумаги, но нельзя замуровать в нем событие, даже давно минувшее.
Да, это не было классическим заговором. Большевики, точно оценив реалии момента, были готовы взять власть любым способом: мирным, заговорщицким или массовым выступлением. Вся ситуация работала на них. Заговор оказался ненужным. Ленин в своей решимости взять власть, осуществить главную цель своей жизни все время параллельно плел нити большевистского заговора. Сорвется массовое выступление, получит осечку восстание - пригодится конспирация заговора. Но заговора не "равных", как у Бабефа, а "единых". Может быть, именно более высокая, чем у какой-либо иной партии в России, степень организованности и единства сыграла решающую роль в октябрьском перевороте. Небольшая кучка подпольщиков в феврале 1917 года смогла трансформироваться в мощную политическую силу во главе с одержимым идеей социалистической революции вождем.
Ленин еще не знал, что свергнутые классы не смирились с поражением. Они были просто деморализованы и разобщены. Но, взяв через три дня после переворота в руки "Рабочую газету", счастливый вождь прочел последний сдавленный крик
294
Предпарламента, заседавшего до его роспуска в Мариинском дворце:
"Всем! Всем! Всем!
Граждане России!
Временный Совет Российской Республики, уступая напору штыков, вынужден был 25 октября разойтись и прервать на время свою работу.
Захватчики власти со словами "свобода и социализм" на устах творят насилие и произвол. Они арестовали и заключили в царский каземат членов Временного правительства, в т.ч. и министров-социалистов... Кровь и анархия грозят захлестнуть революцию, утопить свободу, республику и вынести на своем гребне реставрацию старого строя... Такая власть должна быть признана врагом народа и революции..."236 Эта же газета в том же номере опубликовала заявление военных:
"Фронт требует подчинения
Временному правительству
От имени армии фронта мы требуем немедленного прекращения большевиками насильственных действий, отказа от вооруженного захвата власти, безусловного подчинения действующему в полном согласии с полномочными органами демократии Временному правительству, единственно способному довести страну до Учредительного собрания - хозяина земли русской.
Действующая армия силой поддержит это требование.
Начальник штаба Верховного Главнокомандования - Духонин.
Помощник нач. штаба по гражданской части - Вырубов.
Председатель общеармейского комитета - Перекрестов"237.
Ленин, так долго говоривший и призывавший к превращению войны империалистической в войну гражданскую, мог почувствовать, прочитав заявление Предпарламента, ее смертоносное дыхание.
В книге поэтессы Зинаиды Гиппиус о своем муже Дмитрии Мережковском есть строка о днях, которых мы коснулись только что. "...Вот холодная, черная ночь 24-25 октября. Я и Д.С (Дмитрий Сергеевич Мережковский. - Д.В.), закутанные, стоим на нашем балконе и смотрим на небо. Оно в огнях. Это обстрел Зимнего дворца, где сидят "министры". Те, конечно, кто не успел улизнуть. Все социал-революционеры, начи
295
ная с Керенского, скрылись. Иные заранее хорошо спрятались. Остальных, когда обстрел (и вся эта позорная битва) кончился, повели пешком, по грязи, в крепость, где уже сидели арестованные Керенским, непригодные большевикам или им мешавшие люди.
На другой день, черный, темный, мы вышли с Д.С. на улицу. Как скользко, студено, черно... Подушка навалилась - на город? На Россию? Хуже..."238
Так восприняла эти дни известная русская писательница: "скользко, студено, черно...". Гиппиус не знала, что демократию в России на последнем ее рубеже, в Зимнем дворце, защищали лишь "ударницы" из женского "батальона смерти", несколько рот зеленой юнкерской молодежи и 40 георгиевских кавалеров во главе с капитаном на протезах...
А Ленин, выслушав в это время доклад Троцкого о его "военной хитрости в момент открытия генерального боя", нараспев, весело, возбужденно проговорил:
- Вот это хо-ро-о-шо-оо! Это очень хорошо!
"Военную хитрость Ильич любил вообще, - вспоминает Троцкий, - обмануть врага, оставить его в дураках - разве это не самое разлюбезное дело!
- Лишь бы взять власть!"239
Комиссары и Учредительное собрание
Русская революция, и я об этом говорил, словно оглядывалась постоянно на революцию французскую. Вожди русской революции бредили образами той, давно отгоревшей во Франции. Считалось признаком хорошего тона использовать в речи, сравнения с Робеспьером, Маратом, Карно, Дантоном, Дюмурье. Формула-лозунг "Отечество в опасности" словно передана с городской ратуши Парижа на площади Петрограда. Пришли в российскую жизнь и комиссары - лица, "уполномоченные революцией". Много комиссаров. Скоро "сотрудник ЧК" и "комиссар" станут главным олицетворением советской власти. И первое советское правительство, которое тоже вначале было временным (предполагалось - до созыва Учредительного собрания), называлось "Совет Народных Комиссаров".
296
Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов принял 26 октября постановление, написанное Лениным в тот же день. Утром Ленин предложил трем левым эсерам Е.Д.Камкову, В.А.Карелину, В.Б.Спиро войти в состав первого правительства. После совещания они отказались, так как считали вклад левых эсеров в дело переворота более весомым, чем три правительственных портфеля.
В постановлении говорилось, что "правительственная власть принадлежит коллегии председателей - т.е. Советам Народных Комиссаров.
