История Крестовых походов - Мишо Жозеф Франсуа (прочитать книгу .txt) 📗
В пылу этих раздоров никто и не помышлял о борьбе с сарацинами; чем больше стороны ожесточались одна против другой, тем меньше видели они опасности, угрожавшие общему делу. И даже умнейшие из вождей ничего не предпринимали, как бы чувствуя руки связанными: проси они помощи на Западе, то было бы нарушением перемирия с мусульманами, а соблюдай они скрупулезно это перемирие, его легко могли нарушить сами мусульмане, всегда готовые воспользоваться бедствиями христиан. При подобном положении ничто не сулило нового Крестового похода: христианство Сирии к нему не призывало, а с другой стороны, какую охоту могли иметь христиане Европы помогать народу, находящемуся в состоянии разлада и развала?
И все же великое имя Иерусалима еще не утратило своего ореола в глазах народов; воспоминания о первых походах еще вызывали энтузиазм; благоговение к святым местам, которое ослабевало в самом царстве Иисуса Христа, еще сохранялось за морями. Папа Целестин III, некогда ободрявший участников минувшего похода, мечтал о новом; будучи девяностолетним стариком, он жаждал, чтобы последние дни его освятились отвоеванием Иерусалима. Известие о смерти Саладина обрадовало весь Запад. Папа обратился с посланиями к духовенству и светским князьям, заверяя, что теперь перемирие не может их останавливать и что проповедь нового похода – святое дело. Особые надежды папа возлагал на Ричарда Львиное Сердце и Филиппа Августа.
Английский король после своего возвращения не расставался с Крестом, символом похода; но едва простившись с жестокой неволей, испытав на себе все трудности и беды далекой экспедиции, он думал в первую очередь о том, как восстановить потери, защитить свое государство и удержать атаки Филиппа. Равным образом и Филипп боялся покинуть свои владения из страха перед мстительным и завистливым нравом английского монарха. Бароны обеих сторон разделяли взгляды своих правителей и готовы были лить слезы, сожалея о потере Иерусалима, но не желали больше лить своей крови ради его отвоевания. Лишь небольшое число французских рыцарей под главенством графа Монфорского согласились принять участие в новом предприятии.
Иначе получилось с Германией. Генрих VI, занимавший тогда императорский престол, не разделял с королями Англии и Франции злоключений последнего похода; горькие воспоминания, равно как и страх перед врагами в Европе, не могли помешать в благочестивом деле, а наличие блистательных примеров прошлого как бы налагало на него некую священную обязанность. Правда, государь этот, как мы помним, был отлучен папой от Церкви; однако, невзирая на это, Целестин напомнил ему пример его великого отца, Фридриха Барбароссы, и убеждал принять Крест. Генрих, искавший случая примириться с папой и сверх того имевший обширные замыслы, в которых грядущий поход мог оказаться ему полезным, ласково принял папских послов и не ответил им отказом.
Император Генрих IV, по-видимому, страдал манией величия; по словам современника, он бредил славой Цезаря и исповедовал лозунг Александра: «Имей все, чего бы ни пожелал». Он понял, что благоприятный случай доставляет ему возможность легко осуществить давно задуманную операцию: завоевать Сицилию и проложить путь в Константинополь. Покорясь якобы воле римской церкви, он искал союза с Генуей и Венецией, обещая им богатства побежденных и одновременно имея тайный замысел в один прекрасный день уничтожить обе республики, сокрушить авторитет Святого престола и на этой основе восстановить для себя и своего потомства империю Августа и Константина.
Объявив о своем желании взять Крест, Генрих созвал в Вормсе генеральный сейм, где произнес большую речь в защиту нового похода; затем тут же облачился в одежду крестоносца, и многие последовали за ним, одни, чтобы угодить Богу, другие – императору. Среди принявших Крест выделялись герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский, пфальцграф Рейнский, ландграф Тюрингский, герцоги Баварский и Австрийский, епископы Вюрцбургский, Бременский и Верденский. Проповедь похода распространилась по всей Германии, собирая множество энтузиастов, воспламененных и тем, что император лично будет руководить их усердием. Однако у императора были совсем другие замыслы. Многие из вельмож, одни – проникнув в эти замыслы, другие – думая дать властителю благой совет, просили его остаться на Западе и руководить походом из своих владений. Генрих после слабого сопротивления уступил их просьбам и занялся подготовкой. Сам он с сорокатысячным войском направился в Италию, крестоносцы же, разделенные на два больших отряда, должны были встретиться только в Сирии. Первый из отрядов, под руководством герцогов Саксонского и Брабантского, погрузился на суда в гаванях Атлантического океана и Балтийского моря; второй, возглавляемый архиепископом Майнцким и графом Лимбургским, шел через Константинополь, по дороге присоединив к себе венгров, чья королева Маргарита, сестра Филиппа Августа, потеряв супруга, дала клятву окончить дни в Святой земле. Второй из отрядов пришел в Палестину первым, и вожди его решили сразу же приступить к делу. Местные христиане, боясь нарушать перемирие с сарацинами до прибытия всех сил крестоносцев, пытались их остеречь, но в ответ услышали лишь оскорбления немцев, заявивших, что они приехали не коснеть в праздности, а бить неверных. Переходя от слов к делу, вновь прибывшие вышли из Птолемаиды и стали опустошать соседние земли. Мусульмане тотчас объединились под руководством Малек-Аделя и, рассеяв христиан, направились к Яффе.
1197 г.
Этот город, завоеванный такой кровью и такими трудами, был дорог христианам еще и тем, что находился вблизи их столицы. Поэтому, забыв недавние распри, силы Анри Шампанского и бароны Палестины готовились присоединиться к немцам, как вдруг произошло горестное событие, приостановившее их план: король их, вывалившись с верхнего этажа дворца, разбился насмерть, и воинам его, вместо того чтобы следовать за Анри на поле брани, пришлось шествовать в процессии за его гробом. Это отняло время, достаточное для того, чтобы войска Малек-Аделя могли почти беспрепятственно войти в Яффу. Они уничтожили гарнизон города, перебили его жителей-христиан и утвердились почти у самой Птолемаиды. Крайне огорченные, поняв наконец, что их сил недостаточно, крестоносцы решили дожидаться отряда, идущего морем под руководством герцогов Саксонского и Брабантского. Этот отряд прибыл с опозданием, поскольку задержался в Португалии, где принял участие в борьбе местного населения с завоевателями-маврами; тем большей была радость, когда его корабли появились у Птолемаиды. Получив большое подкрепление и сухопутной армией, и флотом, крестоносцы решили не идти навстречу Малек-Аделю, а направились к Бейруту.
Город Бейрут, обладавший прекрасной гаванью и находившийся на равном расстоянии от Иерусалима и Триполи, был лакомым куском и мог бы хоть как-то компенсировать потерю Яффы. По богатству и политическому значению он не уступал Тиру или Птолемаиде. Здесь короновались многие властители Востока, здесь были обширнейшие склады многолетней добычи сухопутных и морских грабежей, а в темницах Бейрута томились многочисленные христианские узники. Поэтому если христиане горели желанием овладеть Бейрутом, то мусульмане имели не менее веские резоны за него держаться. Малек-Адель, проведав о замыслах крестоносцев, поспешил им навстречу. Вдоль равнины между Тиром и Сидоном разразилась кровопролитная битва. Оба войска действовали с решительностью и упорством. Победа склонялась то на одну, то на другую сторону, но в конце концов христиане взяли верх над сарацинами и расстроили их ряды. Много эмиров пало в этом бою; сам Малек-Адель был ранен и нашел спасение в бегстве. В результате этой блестящей победы не только Бейрут, но и многие другие прибрежные города Сирии, в том числе Сидон и Лаодикея, оказались в руках победителей.
Взятие Бейрута дало крестоносцам несметные богатства. Золото, серебро, драгоценные одежды везли возами. Два больших корабля не могли вместить оружия и осадных приспособлений, брошенных мусульманами; оставшегося же продовольствия могло хватить на несколько лет. Но особенную радость победителям доставили девять тысяч единоверцев, освобожденных из тюрем Бейрута и влившихся в ряды их армии. Эта победа прославлялась во всех христианских городах Сирии и Палестины, духовенство которых возносило благодарственные молитвы Господу и повторяло слова Священного Писания: «Тогда Сион восторжествовал от радости и чада Иудины наполнились весельем».
