Германский генеральный штаб - Куль Ганс (чтение книг .TXT) 📗
Когда мы впоследствии захотели перейти к более основательному обходу, то натолкнулись на громадные местные препятствия, вследствие разлива Изера. Только что сформированные наши резервные корпуса не были в состоянии выполнить выпавшей на их долю задачи.
Таким образом, на западе мы перешли к позиционной войне. Обходы стали невозможны. Прорывы не удавались даже после боев, длившихся месяцами.
На востоке, как известно, мы одержали с помощью охватов блестящие победы. Во всех отношениях удался также прорыв у Горлицы. Но до разгрома русских дело все-таки не дошло; они вовремя, хотя и с громадными потерями, отошли. Решительных результатов можно было добиться только обходом. Если бы при дальнейшем развитии сражения наш северный фланг был сильнее и если бы ему своевременно удалось охватить противника, то такой результат был бы возможен. Начавшееся в конце августа наступление группы Гинденбурга на Вильну не было уже в состоянии охватить противника.
Ген. ф. Бернгарди прав, подчеркивая необходимость наличия у фронта резервов. Но мне кажется достаточно ясным, что в случае возможности охвата вся масса резервов не должна находиться за фронтом. Мы допустили ошибку, распределив во время марша-маневра через Бельгию наши корпуса второй линии вдоль всего фронта, вместо того, чтобы сосредоточить их исключительно позади ударного фланга. Даже прибывшие впоследствии резервные дивизии отправились на левый фланг армии.
Во время войны нам не удалось сократить длину фронта на западе; глубокая тактика наступающего не привела к решительному успеху.
Благоприятный момент в начале сентября 1914 г., когда мы могли произвести обход и имели возможность быстро кончить войну, был раз навсегда упущен.
«Мгновенье, что утратил,
Вся вечность не вернет».
Таким образом, опыт войны подтверждает тот взгляд, что больших решительных успехов можно достичь только обходами. Но обход дело не легкое. В мировой истории было немного «Канн». Граф Шлиффен постоянно подчеркивал это.
Ген. ф. Бернгарди находит, что шлиффенская система низводит искусство ведения войны до степени ремесла: «Войсковые части распределяются и с определенных железнодорожных станций двигаются к полю сражения по определенным направлениям. Резервов наготове нет. Таким образом, Александру не остается ничего иного, как только ожидать того, что должно случиться, предоставив себя воле судьбы.
Это — стратегия численного превосходства, но вместе с тем признание несостоятельности военного искусства, если нет численного перевеса сил. Такое «механическое» понимание войны ограничивает до крайности роль полководца. Ему ген. ф. Бернгарди противопоставляет понимание войны, как искусства, которое предоставляет свободу действий таланту полководца. «Современные массы обладают известной свободой передвижений, которая дает полководцу возможность свободно воплотить свои идеи. Победа вовсе не обусловливается определенной системой». С последней фразой согласится, конечно, каждый.'Но, с другой стороны, надо принять во внимание, что меняющиеся со временем обстоятельства заставляют военное командование действовать в определенном направлении. Современными массами нельзя действовать по внутренним операционным линиям в роде того, как это делал Наполеон при Монтенотте и Мондови.
Статья Шлиффена имела в виду, главным образом, нарисовать картину того, как можно было бы целесообразно использовать массы войск в первую стадию войны Германии с Францией, и отнюдь не должна была явиться шаблоном всякой войны. Он прекрасно знал, и задачи, дававшиеся им офицерам Г.Ш. в мирное время, подтверждают то, что по мере хода войны могут представиться случаи для принятия самых разнообразных решений и для свободы перебросок. Но если на границе развертываются массы против масс, то для охватывающего широкий фронт является более выгодным, чем узкий и расчлененный далеко в глубину. Само собой разумеется, что в последнем случае на решающем фланге необходимы резервы. На востоке, где мы развертывали только часть своих сил, никому не приходило в голову применить этот метод. В мирное время граф Шлиффен не раз разыгрывал операции, в которых защитник Восточной Пруссии, будучи наготове позади Мазурских озер и действуя по внутренним операционным линиям против вторгавшихся со стороны Немана и Нарева русских, наступал на одну из неприятельских армий, поражая ее во фланг, или нападал превосходными силами на отдельные передовые части противника. Для графа Шлиффена стратегия являлась также системой отдельных, соответствующих каждый раз данной обстановке мероприятий.
Рассмотрим теперь его «механическое военное искусство» по отношению к ходу операций в августе и сентябре 1914 г. Мы развернулись широким фронтом; французский фронт был уже — глубже нашего, «гениальнее».
Несмотря на то, что французы первые напали на Эльзас и повели наступление вглубь Лотарингии, инициатива в августе была в наших руках; мы принудили их к перегруппировке, к принятию контрмер, к частичным атакам и, наконец, в конце августа к общему отступлению. Французам не удалось своевременно создать нового, достаточно сильного фронта против обходившего германского фланга. Большое решительное сражение на Марне было вторым актом. Мы проиграли его не потому, что пользовались шлиффенской системой, а потому, что не следовали ей. Мы не сделали достаточно глубокого обхода и преждевременно свернули влево. У нас не было для обхода усиленного до крайней возможности фланга, у нас не было резервов, соответствовавших требованиям графа Шлиффена, мы даже в значительной степени ослабили в решительный момент правое крыло фронта, а наше левое крыло безрезультатно наступало не малыми, а значительными силами, на Мозельском фронте. Иначе мы могли бы выиграть сражение, несмотря на нашу меньшую численность. Если бы победа вторично осталась за нами, последствия ее были бы неизмеримы. Если не обладать перевесом в силах, то системой Шлиффена нельзя пренебрегать, нужно только последовательнее проводить основную мысль — усилять насколько возможно ударное крыло и отказываться от другого крыла, по возможности ослабляя его.
Кресло Александра Македонского вовсе уже не так беззаботно. Современный Александр не может просто наблюдать, ожидая, во что выльется начатая им большая операция. Если бы она велась даже в духе Шлиффена, то все же было бы необходимо принимать важные решения, вмешиваться, напоминать, регулировать взаимодействия войск. Сама по себе операция семи армий не могла идти по раз намеченной колее, в особенности когда контрмеры противника расстраивали планы. Тот, кто проследит передвижения отдельных армий до битвы на Марне, легко убедится в этом. Часто наступали кризисы, требовалось давать распоряжения о поддержке соседним армиям, одна армия выдвигалась, другая задерживалась. Необходимо было внимательно следить за действиями 6 и и 7-й армий, ввиду вторжения французов в Верхний Эльзас и Лотарингию. Они никоим образом не должны были выходить за рамки поставленных им задач. Если же это случалось, то для того, чтобы сохранить основной план операции, необходимо было находить средства для выхода из положения, перебрасывать силы и давать новые указания.
Я и в то время думал, думаю и теперь после опыта, приобретенного войной, что граф Шлиффен по существу воспитал нас, офицеров Ген. Шт., для войны правильно.
Другой вопрос — останется ли после опыта, который дала война, система Шлиффена в полном объеме и для войны будущего. «Возможно, что военные действия будут начинаться могучими эскадрильями бронированных аэропланов, сбрасывающих неслыханное количество бомб на пути сообщений и в промышленные центры. Невероятное развитие военной техники и действие оружия, значение колючей проволоки, позиционной войны и многое другое могут существенно изменить методы ведения войны, основные же принципы останутся одними и теми же, что и во времена Ганнибала. Но зачем все эти рассуждения, ведь нам обещают вечный мир!
Генерал фон Мольтке
Преемником графа Шлиффена был генерал фон Мольтке, благородный человек, большого, ясного, быстро все схватывающего ума и чрезвычайной работоспособности. Он скромно работал на своем тяжелом посту. Его здоровье было подорвано уже в начале войны, что, быть может, повлияло на то, что его нервы не выдержали войны. Его внезапная смерть показала, что болезнь была серьезнее, чем думали.
